От сессии до сессии - Николай Иванович Хрипков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У капитана в Новом Затоне на экране был не только круг, но еще телевизор и пищал непрерывно, как крольчонок. Как будто он чего-то выпрашивал у хозяев. А у них тишина. только ровно гудел трансформатор. Значит, что-то не так. Неужели телевизор сломался?
— Ты его нигде не ударил? — робко спросила мать у отца. — Может, когда опускал, ударил?
Отец зло посмотрел на нее. Никто не знал, что делать. Неужели всё-таки телевизор сломался?
Раздался веселый голос. Это вернулся с работы сосед дядя Миша. Он работал шофером. Шофер должен разбираться в любой технике. И вообще шофером может быть только умный. Дядю Мишу позвали. Он стал щелкать трансформатором, то есть такой круглой ручкой.
— Напряжение должно быть двести двадцать, — сказал дядя Миша.
Стрелка отклонялась вправо. Но на экране телевизора ничего не происходило. Он по-прежнему оставался серым.
На передней панели были две круглые ручки. На одной был пластмассовый выступ. Дядя Миша покрутил первую, без выступа. Шипение стало еще громче. Значит, этой ручкой прибавляют звук. В комнате поселилось целое кубло гремучих змей. И сидели они в этом большом деревянном ящике. Хорошо, что они не могут выбраться оттуда. Вторая ручка громко перещелкивалась. Видно, что она была тугая и требовала усилий.
По-прежнему ничего не было. Но шипело теперь по-другому, как-то тоньше и громче. Дядя Миша щелкал дальше. На пятом щелке появилось изображение.
Женщина с высокой прической. Говорили, что для такой прически использовали банку.
Она говорила. Отдельные слова были понятные. Мешало то же самое шипение, которое то усиливалось, то затухало. Затаили дыхание.
— У нас же один канал. А тут целых восемь, — объяснял дядя Миша. — Вот мы и нашли этот канал.
Опять прощелкал круг.
— А на втором идет, — сказал дядя Миша. — Значит, у нас второй канал. — Вот здесь он. Что-то говорит женщина. Но не разобрать, о чем она балакает. Сейчас так сделаем!
Не только понять было нельзя, но временами женщина вообще пропадала, и на экране снова рябила серость и телевизор снова шипел. Женщина мелькала и исчезала.
Дядя Миша вытащил штекер антенны, подул на него и воткнул на место, прижал. Усики антенны развел шире. Так гимнастки, лежа на спине, раздвигает свои стройные и худые, как спички, ножки. Стал поворачивать антенну сначала в одну сторону, потом в другую. Все молча наблюдали за его манипуляциями. Надежды на чудо оставалось все меньше. Но оно свершилось. Женщина обрела плоть и внятный громкий голос. Она рассказывала о трудящихся, которые достойно готовятся встретить очередной съезд партии.
— На вышке должны поставить усилитель. Тогда сигнал будет хороший. И телевизор будет принимать два канала, — сказал дядя Миша. — Сам видел, там рабочие лазят.
У них в доме появился первый телевизор. Передачи начинались вечером. Все собирались перед телевизором.
Сначала шли новости, потом погода, «Спокойной ночи, малыши» и художественный фильм. Все, конечно, ждали фильма, чтобы на следующий день рассказать о нем тем у кого не было телевизора. К началу фильму собирался народ. И скоро, как говорится, негде было яблоку упасть. Приходили из других домов. Вначале это им льстило. Это подымало домочадцев в собственных глазах, выделяло среди других. Но скоро эти вечерние телепосиделки стали докучать. Стульев не хватало. Сидели на полу, ребятишки даже под столом. Фильмы сопровождались комментариями.
Кто-нибудь не выдерживал и шикал на говорунов, которые порой начинали ожесточенно спорить:
— Тихо вы! Не слышно, что говорят.
Соседи, уже само собой, были постоянными телезрителями. Поужинав, они собирались перед телевизором.
Пенсионерка баба Хрестя — это скелет, обтянутый морщинистой пергаментной кожей. Она постоянно курит «Прибой», самые дешевые папиросы по двенадцать копеек за пачку, и надрывно кашляет. Папироску она держит большим и указательным пальцами, как дама из дореволюционной эпохи, и пепел стряхивает себе в ладошку. Комментарии ее к фильмам сводились к одному:
— Вы что думаете, что его в правду убили? Да если бы убивали, то уже ни одного артиста не осталось. Врут всё! Думают, что мы тут уж совсем дураки. Вот вы еще увидите его.
Пытались убедить ее, что это художественный фильм, и, конечно, убивают не взаправду. И все об этом знают. Даже дети. И никакого открытия она не делает. И непонятно, почему она возмущается.
Народ ждал телевизора. Уже через несколько лет было трудно представить советскую семью без голубого окна в мир. Телевизор представлялся чудом прогресса.
Все домашние собирались перед ящиком. Малышню отправляли в постель после «Спокойной ночи, малыши». Кукольные герои стали для них такими же близкими, как мама с папой. Взрослые смотрели новости, где на стройках пятилетки ударными темпами трудился советский народ, империализм — последняя стадия капитализма успешно загнивал, порабощенные народы освобождались и выбирали социалистический путь развития.
Освободившиеся народы Африки, Азии и Латинской Америки с надеждой смотрели в сторону Кремля, где добрые дяди ничего не пожалеют для меньших братиков. Их надежды оправдывались. Широка русская душа, никому не отказывали ни в чем. Генеральный секретарь еще четко и внятно произносил свои речи на пленумах и очередных съездах, каждый из которых приближал страну к коммунизму. Но советский народ почему-то увидев своего верного ленинца сразу торопился переключиться на другие каналы, где смотрел «В мире животных», «Клуб путешественников» и набиравший популярность КВН, шутки которого тут же разносились по всей стране.
Фильмы в основном советские. Многие из них станут классикой. Актеров любили как родных бабушку и дедушку. Были французские и итальянские комедии. Голливуд еще не успел протянуть свои хищные и грязные ручонки со своими тупыми комедиями и мультиками.
Советские — как их называли, мульти-пульти — смотрели даже взрослые. До сих пор это непревзойденные шедевры.
Дисней, который позже придет в страну, будет вызывать у тех, кто вырос на советских мультфильмах, скептическую улыбку. Конечно, техника великолепная, а вот содержание…
Кинотеатры еще заполнялись, и продавались билеты
