Голубая луна - Лорел Гамильтон

На это у меня ответа не было. Я посмотрела на Джейсона:

— Ты мне можешь помочь выпутаться?

Он отвалился от стены.

— Думаю, что могу. Но тебе это может не понравиться.

— Объясни, — сказала я.

— Проблема в том, что у них никогда не было Нимир-ра — по-настоящему. Габриэль был альфой, он был силен, но не был Нимир-раджем.

— Отлично, — сказала я. — Значит, этот вопрос улажен.

— Нет, — возразила Черри. — Если Габриэль нас чему-нибудь научил, то лишь одному: нельзя доверять никому, кроме тех, которым от тебя что-то надо. Можешь нас не любить, но выбери одного из нас в любовники.

Я покачала головой.

— Нет. То есть спасибо за предложение, но тем не менее — нет.

— Так как же нам тебе верить? — спросила Черри почти шепотом.

— Ей верить можно, — ответил ей Джейсон. — Это Габриэлю нельзя было верить. Это он вас убедил, что секс так чертовски важен. Анита даже не спит с нашим Ульфриком, но Зейн видел ее сегодня ночью. Он видел, что она сделала для моей защиты.

— Для защиты своего вампира, того, который ей дорог, — возразил Зейн.

— У меня нет к Дамиану тех чувств, что есть к Ашеру, но я рискнула ради него своей жизнью.

Леопарды повернулись ко мне хмурыми лицами.

— Знаю, — сказал Зейн, — и не могу понять. Почему ты не дала ему умереть?

— Я его просила рискнуть жизнью ради спасения Натэниела. Я стараюсь никогда никого не просить о том, чего не готова сделать сама. Если Дамиан решил рискнуть своей жизнью, я не могла сделать меньше.

Леопарды совсем растерялись. Это выразилось на их лицах, в нерешительности, которая скользила в их силе, пробегающей у меня по коже.

— А я твой? — спросил Натэниел тихим несчастным голосом.

Я поглядела на него. Он все еще лежал клубочком посередине пола. Длинные-длинные волосы рассыпались вокруг него, упали на лицо. Цветы глаз смотрели сквозь занавес волос, будто сквозь густой мех. Я видала, как это делают другие ликантропы — прячутся под волосами и глядят. Свернувшийся Натэниел показался мне вдруг диким и чуть-чуть нереальным. Он убрал волосы со щеки, открыв линию руки и груди. Неожиданно молодое и открытое лицо исказилось жаждой, потребностью.

— Я не дам никому тебя обидеть, Натэниел.

По его лицу скатилась одинокая слеза.

— Я устал принадлежать всем и каждому, Анита. Устал, что я игрушка для каждого, кто меня хочет. Устал всегда бояться.

— Тебе больше не надо никого бояться, Натэниел. Если в моей власти будет тебя защитить, я это сделаю.

— И я принадлежу тебе?

Формулировка меня насторожила, но я видела, как он плачет, слезинка стекает за слезинкой, и решила не цепляться к словам. Надеясь только, что не подписываюсь на что-нибудь слишком уж близкое и личное, я кивнула.

— Да, Натэниел, ты принадлежишь мне.

Но одними словами оборотней поразить трудно. У них некоторые будто не понимают слов. Я протянула руку:

— Иди сюда, Натэниел.

Он пополз ко мне, не со звериной мускулистой грацией, а опустив голову, всхлипывая из-за занавеса упавших волос. Когда он дополз до меня, он уже ревел в полный голос. Руку он протянул, не глядя на меня.

Зейн и Черри расступились, пропуская его ко мне.

Я взяла его руку и задумалась, что с ней делать. Пожать — явно недостаточно, целовать — не хотелось. Лихорадочно копаясь в мозгу в поисках любых сведений о леопардах, я ничего не нашла. Чаще всего они друг друга лижут. Ничего другого на ум не шло.

Я поднесла руку Натэниела ко рту, наклонилась, прижалась губами к тыльной стороне его ладони. Лизнула кожу быстрым движением, и узнала вкус. Я уже знала, что Райна лизала эту кожу, водила губами, зубами, языком по этому телу.

Мунин рванулся из меня наружу, и я стала давить его. Мунин хотел вцепиться в руку Натэниела зубами, пустить кровь и лизать ее, как кошка сливки.

Мне этот образ был отвратителен, и мой собственный ужас помог мне изгнать Райну, засунуть ее обратно в себя, и я поняла, что никогда больше она меня не покинет. Вот почему она явилась так быстро и так легко. Я ощущала, как она прячется во мне, подобно раковой опухоли, готовой начать бешено расти.

Нежно подняв лицо Натэниела, я взяла его в ладони, поцеловала в лоб, поцеловала щеки, соленые от слез.

Он припал ко мне, всхлипывая, обхватив мне ноги руками, прижался ко мне. Еще в один момент Райна попыталась ожить — когда Натэниел прижался пахом к моим голым ногам.

Я потянулась к Ричарду, зачерпнула силу из связывающей нас метки. Сила пришла на мой зов как прикосновение теплого меха. Она и помогла изгнать эту мерзкую, ужасную личность.

Я протянула руки остальным леопардам. Они прижались лицами, терлись, как кошки, лизали меня, как котенка. Я стояла в окружении ластящихся леопардов-оборотней, черпая силу у Ричарда, чтобы не спустить Райну с цепи. Но не только для этого — сила Ричарда наполняла меня, лилась через меня в леопардов.

Я была как дерево в середине костра. Ричард был пламенем, а леопарды грелись у огня. Они впитывали жар, купались в нем, заворачивались в него как в обещание счастья.

И стоя среди них, между силой Ричарда, жаждой леопардов и мерзким прикосновением Райны, похожим на какое-то зловоние, я молилась: «Боже мой, не дай мне снова их подвести».

Глава 24

Церемония приветствия, отложенная вчера, должна была состояться сегодня. У монстров всегда так: правила необходимо соблюдать. Раз правила говорят, что должна произойти церемония приветствия, так она, черт побери, и будет происходить. Что бы там ни было — жаждущие мести вампиры, продажные полицейские или мороз в аду, но если необходимо выполнить ритуал или провести церемонию, этим ты и займешься. Вампиры будут соблюдать этикет, даже вырывая у тебя горло. Вервольфы в этом отношении от них отстали, но не слишком.

Я бы лично на все это плюнула и сказала бы: «Черт с ним, давайте сначала разберемся в загадке». Но командовала здесь не я. Пусть я спалила прошлой ночью двадцать вампиров, но это меня не сделало главным псом в стае. Хотя приглашение от Верна прозвучало очень, очень вежливо. Не один только Колин, видно, испугался меня этой ночью.

Раз почти все вампиры Верна истреблены, значит, командует теперь стая Колина. Они выделили несколько своих, чтобы препятствовать Колину изготовлять новых вампиров. Очевидно, если в какой-то местности существует связь между вампирами и оборотнями, то правят из них те, на чьей стороне сила. До прошлой ночи Колин строил волков, теперь стрелка повернулась в другую сторону, и, судя по выражению глаз Верна, кое-кому она покажется очень колючей.

Это была августовская ночь, такая жаркая и тихая, как бывает лишь в августе. Весь мир сидит в тесной темноте, будто задержав дыхание, тщетно ожидая прохладного ветерка.