Берия. Судьба всесильного наркома - Борис Соколов

По воспоминаниям Ванникова, Сталин предложил именно его кандидатуру на пост председателя Технического совета при Спецкомитете, куда вошли известные ученые-ядерщики. Иосиф Виссарионович так мотивировал это предложение: «Давайте назначим председателем Ученого совета тов. Ванникова, у него получится хорошо, его будут слушаться и Иоффе, и Капица, а если не будут — у него рука крепкая; к тому же он известен в нашей стране, его знают специалисты промышленности и военные».

Однако тут приключилось непредвиденное. Гордый и независимый Петр Леонидович Капица, лучший ученик ли друг великого Резерфорда, не захотел слушаться ни Ванникова, ни самого Берию. 3 октября 1945 года он написал жалобу Сталину: «Товарища Берия мало заботит репутация наших ученых (твое, дескать, дело изобретать, исследовать, а зачем тебе репутация). Теперь столкнувшись с тов. Берия по Особому комитету (Спецкомитету. — /Б. С./), я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым. Уже пора товарищам типа тов. Берия начинать учиться уважению к ученым. Все это заставляет меня ясно почувствовать, что пока еще не настало время в нашей стране для тесного и плодотворного сотрудничества политических сил с учеными».

А 25 ноября 1945 года последовало новое, еще более резкое послание Капицы Сталину, в котором он просил освободить его «от участия в Особом комитете и Техническом Совете». Академик следующим образом мотивировал свою просьбу: «Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо. Товарищ Ванников и другие из Техсовета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет».

Капица подверг деятельность Спецкомитета резкой критике: «В организации работы по атомной бомбе, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию. Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этому вопросу у меня нет согласия с товарищами. Единственный путь тут — единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет».

Сталин тотчас ознакомил с письмом Капицы от 26 ноября Берию. И Лаврентий Павлович тотчас позвонил строптивому академику, очевидно, получив от Сталина указание постараться наладить с ним отношения. Вот как передает со слов Капицы содержание этого разговора его друг — выдающийся режиссер Юрий Петрович Любимов: «Когда Петр Леонидович сказал Берии по телефону: "Если вам надо поговорить со мной, то вы и приезжайте." — он знал, что рискует, сильно рискует, но зато он не будет связан с бандитом».

Любимов так прокомментировал этот поступок академика: «Я уже тогда, когда он рассказал мне о своем разговоре с Берией, понял, что-то была вовсе не отчаянная, безумная храбрость, которая ничего не дает — кроме ареста. Он все рассчитал, включая и письма свои к Сталину, в которых он писал, что Берия — дирижер, не умеющий читать партитуру. Все рассчитал и пришел к выводу, что он это должен сделать. Зато ему потом будет гораздо спокойнее. Не будет грызть совесть. И ему не придется работать с Берией. Вместе с ним создавать советскую атомную бомбу». Такой наглости, разумеется, ни Лаврентий Павлович, ни Иосиф Виссарионович стерпеть, естественно, не смогли. Уже 21 декабря 1945 года Капицу вывели из состава Технического Совета и Спецкомитета.

Судя по всему, Петр Леонидович специально спровоцировал конфликт с Берией и другими членами Спецкомитета, чтобы создать благовидный предлог и отказаться от работы над ядерным оружием. Очевидно, академик считал безнравственным работать над бомбой, которая могла поставить под угрозу существование всего человечества. Можно предположить также, что Капица не хотел давать такое сверхоружие в руки коммунистического режима и конкретно Сталина, в связи с чем риск его применения многократно возрастал, по крайней мере, до тех пор, арка ядерных и термоядерных боеприпасов с обеих сторон было накоплено столько, что их применение стало бессмысленным: в термоядерной войне погиб бы весь шар. Применение же первых маломощных атомных бомб, вроде тех, что американцы сбросили на Хиросиму и Нагасаки, было вполне возможно, и Капица, вероятно, не был убежден, что Сталин не соблазнится испытать новое оружие не только на полигоне. Насчет Советской власти, в свое время обманом заманившей его на родину, а потом не выпустившего обратно в Англию к другу Резерфорду, сделавшего его невыездным, Петр Леонидович никаких иллюзией не питал, и делать для «них» чудо-бомбу не собирался. И прямо говорил своему другу Ю.П. Любимову, когда власти начали травлю академика. А… Д. Сахарова: «Что же делать, Юрий Петрович? Они даже не понимают, какого уровня этот ученый. И второе: они совершенно не понимают, что у него комплекс вины. Я ведь не стал делать бомбу для них, а Андрей Дмитриевич — стал…»

Но Капица прекрасно понимал, что прямо заявить о своем отказе работать над созданием атомной бомбы — значит, подписать себе смертный приговор. Тут арестом и «шарашкой» не отделаешься. Да и арестовывать всемирно известного академика, чтобы потом тихо расстрелять без суда, по приговору Особого совещания, вряд ли бы стали. Все-таки само исчезновение Петра Леонидовича наделало бы шуму на весь мир и неизбежно вызвало бы к жизни слухи о его аресте и убийстве. Более вероятно, что Капице устроили бы «естественную» смерть от инфаркта с помощью ядов, разрабатываемых в тайной лаборатории НКВД профессора Г.М. Майрановского, подчинявшейся непосредственно Берии и выполнявшей заказы Политбюро. И пышный некролог ев газетах опубликовали бы. Но Петр Леонидович некролога в 51 год не хотел, а хотел жить долго. Вот и сделал хитрый ход, возведя напраслину на Лаврентия Павловича и постаравшись убедить Сталина, что с Берией ему никак невозможно работать.

Сталин Капице не поверил и оставил Берию во главе атомного проекта. В конце концов, среди членов и кандидатов в члены Политбюро узких специалистов по ядерной физике вообще не было. Незаконченное высшее техническое образование, кроме Берии, было еще у Маленкова и Молотова. Однако опыт руководства Вячеславом Михайловичем уранового проекта оказался неудачным, а Георгий Максимилианович был специалистом больше по аппаратно-партийным делам, а вовсе не по реализации конкретных технических проектов. Разразившийся вскоре скандал в подведомственной ему авиационной отрасли, связанный с принятием на вооружение бракованных истребителей, это лишний раз подтвердил. Так что другой кандидатуры, кроме Берии, заработавшего за производство вооружений в войну звание Героя Социалистического Труда и маршальский чин, у Иосифа Виссарионовича просто не было. На атомный проект теперь выделялась львиная доля ресурсов страны, ни возглавить это предприятие должен был один из членов высшего политического руководства. Что же касается ядерной партитуры, то Берия со временем ее освоил, с помощью академиков, хотя бы в той мере, чтобы оценить шансы на успех того или иного решения, предлагавшегося специалистами. И с последними лишний раз вне гнушался проконсультироваться. Заместитель наркома вооружений В.Н. Новиков вспоминал, как во время войны решался вопрос о том, за какой срок можно вдвое увеличить ежедневное производство винтовок на Ижевском заводе. Хотя Сталин требовал уложиться в три месяца, и к этому склонялись большинство членов госплановской комиссии, Берия в конце концов прислушался к мнению специалиста — Новикова и поставил указанный им реальный срок — семь месяцев, хотя это явно не обрадовало Сталина. Новиков объяснил подобное решение тем, что гораздо хуже было не пойти против сталинского мнения, а обмануть Иосифа Виссарионовича. Если потом окажется, что потребовалось не три месяца на увеличение производства, а семь месяцев, виновные в обмане могли не сносить головы. А за атомный проект Сталин спрашивал строже, чем за любой другой. Поэтому прежде чем доложить ему, Берия должен был трижды проверить, и здесь без советов с академиками и инженерами было никак не обойтись.

Да, Лаврентий Павлович порой кричал на светил науки и иной раз относился к ним не с подобающим почтением (хотя Капица, подозреваю, намеренно сгустил краски). Но это тоже объяснимо. Уж он-то отлично сознавал, что в случае, если «изделие» не взорвется, академиков, наверное, арестуют и распихают по «шарашкам», а его, Берию, уж точно объявят американским шпионом и расстреляют за то, что сорвал выполнение такого задания, от которого в буквальном смысле слова зависит жизнь и смерть коммунистической власти. Тогда бы он Сталину перестал быть нужен, а знал слишком много, чтобы оставлять его в живых.