Тот, кто называл себя О.Генри - Николай Внуков

Для работы он снял комнату в отеле «Каледония».

Пришло еще одно письмо от Дженнингса. Он, по совету Билла, продолжал работать над «Всадниками прерий». Теперь они назывались «Ночными наездниками». Билл чувствовал, что книга получится интересная, может быть, войдет даже в число бестселлеров. Дженнингсу не хватало только чувства меры в описаниях и композиции, это Билл увидел еще в Колумбусе, но рассказывать Эль умел.

«… Кажется, вчерне я закончил рукопись. Черт ее дери, Билл, я никогда не переписывал столько раз подряд конспекты своих речей для судебных заседаний, а над этой штукой пришлось попотеть.

Раньше мне казалось, что писатели — бездельники. Сиди себе пописывай, что бог на душу положит, да получай денежки. Но теперь я узнал, сколько крови портит каждая неудача…»

«Эльджи Дженнингсу, Западному! — ответил Билл в тот же день. — Дорогой Эль, получил ваше письмо. Надеюсь, что за ним скоро последуете вы сами.

Я, кажется, прочно осел в Нью-Йорке. Вы не поверите, Эль, у Билла Портера, у Вильяма Сиднея Портера, южноамериканского искателя приключений, флибустьера, птицы, которая потеряла гнездо, — очаровательная квартирка на Ирвинг-Пласс, 55. Признаюсь, для полноты жизни мне сейчас не хватает одного — вас, дорогой Эль. А теперь приготовьтесь. На следующих страницах письма я буду самыми разнообразными приемами убеждать вас посетить Нью-Йорк…»

В марте ушел из «Уорлд» Нобль.

Он позвал всех сотрудников в свой кабинет и, сидя за столом, долго жевал бесцветными старческими губами. Глаза у него слезились, он вытирал их пестрым носовым платком.

— Вот в чем дело, ребята, — сказал он, когда собрались все. — С завтрашнего дня у вас будет новый босс. Я ухожу. Мне восемьдесят шесть лет. «Сэнди Уорлд» — большое дело. У меня силы осталось ровно столько, чтобы поехать к моему сыну на Запад и кончить свои дни на ферме. На наше издание у меня силы больше нет. Вот все, что я вам хотел сказать. Благодарю вас за работу. Можете идти.

Новый редактор носил старинную фамилию и гордился своим голландским происхождением. Его звали Калеб Ван-Гамм. Он долго присматривался к своим сотрудникам. Однажды он вызвал Дэвиса и спросил:

— Что это за человек — О. Генри?

Дэвис рассказал ему о том, как он приглашал Портера для Нобля, о его рассказах и о его первой книге «Короли и капуста». Ван-Гамм слушал, глядя куда-то в сторону.

— Не понимаю, почему вы в таком восторге от его рассказов. Кое-что я читал. По-моему, он заурядный газетный репортер, но не писатель. «Короли и капуста» — опасная книга. Она подрывает авторитет Штатов в Южной Америке. Ваш О. Генри там кривляется на каждой странице. Это кривлянье мне не нравится. У него, видите ли, официальный представитель нашей страны все вечера проводит за бутылкой на террасе консульства и распевает непристойные песни. Или такая фраза: «В том году в Соединенных Штатах среди прочих несчастий был президент-демократ». Что это такое, по-вашему, а?

Дэвис ответил Ван-Гамму, что эта книга была задумана как веселая буффонада, что в ней много остроумия и выдумки и что автор не называет там никаких определенных лиц и местностей.

— Ну, уж это вы извините! — вскипел Ван-Гамм. — Только безнадежному кретину неясно, про что он там распространяется. Короче — я требую прекратить с этим самым О. Генри всякие отношения.

— Тогда можете сразу уволить и меня, — сказал Дэвис.

Через неделю младший редактор перешел в журнал «Мэнси», а О. Генри заключил с журналом пятилетний контракт на рассказ в неделю. Сейчас он уверенно стоял на ногах и подобные передряги вызывали только легкое раздражение.

Билл ходил по своему номеру в гостинице «Каледония», изредка поглядывая на стол. По столу были разбросаны листы рукописи. Множество бумажных шаров валялось на полу. Билл писал рассказ о биржевом маклере. Он никогда не правил готовый текст. Если фраза не получалась, он комкал бумагу, скатывал ее в шар и бросал на пол. Весь предыдущий текст переписывался начисто. Сколько ошибочных фраз, неудачных определений или бледных сравнений — столько бумажных шаров на полу. Это сильно замедляет работу, но ничего не поделаешь.

На днях коммивояжер фирмы «Ремингтон» предложил ему пишущую машинку. Он долго расхваливал ее качества, поставил ее на стол, заправил под валик лист бумаги и с пулеметной скоростью отстучал следующее:

«Тот, кто хочет идти в ногу с прогрессом, приобретает наш «Ремингтон». Для того, чтобы изучить клавиатуру и набрать соответствующую скорость, нужно затратить всего три или четыре недели. Это, так сказать, начальный капитал, который впоследствии все увеличивается. Наша машинка экономит ваше время, увеличивает ваш досуг и позволяет быстрее продвигать рукописи в издательствах».

Действия коммивояжера были похожи на манипуляции фокусника. Он щелкнул какими-то блестящими рычажками, отогнул длинную металлическую планку, выдернул из-под резинового валика бумагу и подал ее Биллу.

— Посмотрите, какая четкость! А шрифт! Это же загляденье. Наша фирма разрабатывает специальные формы шрифтов. Есть шрифты латинские светлые, латинский курсив или, если желаете, латинский полужирный. Если хотите, мы можем поставить вам даже гермес. Ну как, надеюсь, вам нравится?

— Неплохо, — сказал Билл.

Коммивояжер еще усерднее захлопотал около машинки.

— Смотрите, вот это — клавиша верхнего регистра. Вы можете, если хотите, писать крупными буквами. Вот здесь расположен звонок, он предупреждает вас о том, что строка кончилась. Вот здесь находится…

— Извините, — сказал Билл, — а автомобильного клаксона там нет?

Коммивояжер захохотал и подмигнул Биллу.

— И ведь дешево, — сказал он. — Всего-навсего сто долларов. Вы знаете, что на нашей машинке была отпечата напервая в мире рукопись для издательства? И знаете кем? Самим Марком Твеном! Он отпечатал на машинке своего «Тома Сойера».

— Видимо, это был главный козырь торговца. Он торжественно умолк и многозначительно посмотрел на Билла.

— Вы говорите, «Том Сойер»? — переспросил Билл.

— Да! — воскликнул коммивояжер. — Именно поэтому «Том Сойер» был издан сразу после написания!

— Вы так думаете? — сказал Билл. — Может быть, в этом сыграло роль что-нибудь другое?

— Нет, нет! — сказал коммивояжер. — Сам Марк Твен говорил об этом.

— Вот как?! — воскликнул Билл. — Я доволен, что познакомился с приятелем Марка Твена. Весьма доволен и польщен! Скажите, а под диктовку на вашей мясорубке быстро выходит?

Посмотрите сами, — сказал коммивояжер, заправляя в машинку чистый лист. — Что желаете продиктовать?