Последний хартрум - Женя Юркина

на пирсе. Его глаза были обманчивы, как морская вода: их манящая глубина могла пробирать до мурашек, а могла быть теплой, согретой солнцем. Не узнаешь, пока не нырнешь.

– Извини. Не должен я… – сконфуженно пробормотал Риз.

– Ты справишься, – твердо заявила она, прервав его оправдания. – Потому что ты сильный человек. Кто-то думает, что, отобрав твои деньги, статус и окружение, сделает тебя слабым. Но это не так. Потому что ты – больше, чем все это. Твоя сила вот здесь. – Она прижала ладонь к груди Риза, и его сердце под ее пальцами забилось чаще. – И этого им ни за что не отнять.

– Флори, – тяжело выдохнул он и, больше не сумев сказать ни слова, подался вперед. Его пальцы скользнули по ее щеке, дотронулись до волос.

Она напряглась от одной мысли, что может последовать за этим, и вспыхнула, когда осознала, что потянулась к нему в ответ. Но прежде чем их губы соприкоснулись, Флори отпрянула от Риза, и неловкость заполнила пространство между ними, как морская вода заполняет трещины в камне.

– Ох, прости, я тороплю события, – выдохнул он, нервно улыбнувшись.

– Нет-нет, все нормально, – пробормотала Флори, хотя понимала, что говорит полную глупость. Ничего больше не было «нормально».

– Всегда, если я становлюсь откровенен, выходит какая-то глупость.

Он отвел взгляд, стыдясь смотреть на нее. На острых скулах проступили пунцовые пятна.

– Риз, – с трудом произнесла Флори. Его имя будто бы превратилось в осколок и, сказанное вслух, оцарапало язык. – Я должна кое в чем признаться.

Растерянность на его лице сменилась откровенным страхом.

– Только не говори, что работаешь на Лэрда…

– О нет, я твой друг.

Он выдохнул и устало опустил веки, будто ощутил на себе весь груз несправедливых подозрений.

– Это хорошо, потому что я доверил тебе то, что не говорил никому. А тебе проболтался. Как мальчишка, который хочет впечатлить.

– И ты впечатляешь, правда. Дело во мне, – начала Флори и прервалась, чтобы подобрать слова. – Я приехала в Делмар не только за практикой домографа. Мне интересен твой опыт реформатора.

Он помолчал, медленно осознавая смысл услышанного, а потом спросил:

– Очевидно, у тебя есть серьезные причины озаботиться положением лютенов?

Под взглядом Риза – острым и пронзительным – ей стало не по себе. Она кивнула.

– А он в курсе, что ты собираешься его спасать?

Флори оцепенела. Получив подтверждение своих догадок, он шагнул назад, возвращая расстояние между ними.

– Ты влюблена в него?

– Будет странно, если ты узнаешь об этом раньше, чем он.

– Понимаю. Можешь не отвечать.

Они замолчали, каждый замкнувшись в своем чувстве. Несколько минут, показавшихся бесконечными, тишину заполнял лишь плеск волн. Флори ощущала этот звук внутри себя, словно волны бились о ребра, пытаясь вытолкнуть наружу страх и разочарование. Внезапно этот мерный шум нарушил голос Риза:

– Я могу рассказать о своем опыте, но вряд ли это поможет.

– Тогда приезжай в Пьер-э-Металь, когда все наладится, – тут же подхватила Флори, понимая, что нельзя упускать ни малейшего шанса. – Неужели тебя не волнует положение лютенов в других городах?

– Я не могу объять все. Сама видишь, – он развел руками, – даже в одном городе я не могу гарантировать безлюдям спокойное существование.

– Я не прошу изменить мир. Я прошу помочь уничтожить этот треклятый Протокол в Пьер-э-Метале!

– Флори, остановись. – Риз взял ее за плечи, словно она рассыпалась на куски, а он пытался предотвратить неизбежное. – Не будь такой наивной. Спустя пять лет борьбы безлюдей по-прежнему считают опасными. Лютенов готовы покупать, как вещи. Такой опыт реформатора тебе нужен?

– Но мы должны хотя бы попытаться! – упрямо продолжила Флори, уже не стараясь сохранять спокойствие. Ее колотила нервная дрожь, которую Риз не мог не заметить.

– А ты спросила у него, хочет ли он этого?

Вопрос прозвучал как пощечина, заставив ее признаться самой себе, что она не знает истинных желаний Дарта. Она ведь даже не сказала ему, зачем на самом деле поехала в Делмар. И если прежде это решение казалось верным, пусть и отчаянным, то одна реплика Ризердайна вдребезги разбила наивную иллюзию. Пока Флори пораженно молчала, он продолжал говорить.

– Знаешь, что сказал мой отец, узнав о начале реформы? – Его губы искривились в печальной усмешке. – Что я наивный дурак, раз пытаюсь насильно сделать всех счастливыми. Он жил в привычном мире, который я, под видом благодетеля, пришел рушить. Свобода была ему не нужна. Он не знал, что с ней делать, и предпочел сохранить своего безлюдя. Так и остался с ним до самой смерти. – Ризердайн прервался, чтобы перевести дыхание, а затем довершил рассказ: – Только спустя годы я понял, что делал это ради себя. Я хотел настоящую семью и чтобы грязные слухи о моем рождении прекратились. Мне даже в голову не пришло, что отец хочет совершенно иного: покоя, тишины, затворничества. Того, к чему привык за долгие годы.

– Все лютены разные. Кто-то мечтает о свободе, – заявила Флори.

– Тогда почему здесь ты, а не «кто-то»? Почему он по-прежнему сидит в ненавистном безлюде и прилежно исполняет Протокол?

– Потому что он предан службе!

– Но не тебе, – холодно произнес Ризердайн.

Не в силах больше выдержать его пронзительный взгляд, Флори бросилась прочь. Ее торопливые шаги не поспевали за ритмом бешеного сердца. Оно металось в груди, как пойманная рыба, и ничто не могло его успокоить.

Чемодан лежал собранный. Достаточно было щелкнуть замками и схватиться за металлическую ручку, чтобы бесследно исчезнуть из временной обители, но что-то останавливало ее, не давая покинуть дом Ризердайна с той же решимостью, с какой ей удавалось прощаться с другими. Пусть он отказал ей в помощи, свои обещания она собиралась исполнить. Когда грузовая баржа вернется, Флори перевезет безлюдя в Пьер-э-Металь, как и было запланировано.

Вместо того чтобы захлопнуть чемодан, она нырнула рукой в боковой кармашек, пришитый к клетчатой подкладке. Холодный металл, зажатый кончиками пальцев, оказался маленьким ключом – безделушкой из Голодного дома. Она стащила его давно, накануне отъезда в Лим. Когда-то ключ отпирал почтовый ящик – ни тот ни другой уже давно не исполняли своих обязанностей. Голодный дом, точно ворчливый старик, беспощадно уничтожал все приходящие письма и газеты и наверняка был не прочь расправиться с почтарем. Вряд ли Дарт мог обнаружить пропажу столь бесполезной вещицы или страдать от ее утраты, в то время как для Флори она стала памятным талисманом. Чувствовалось в этой затее влияние безделушника – самой забавной личности Дарта, тяготевшей к собирательству мелочей. Флори всегда с интересом разглядывала на его шее переплетение цепочек и шнурков с пуговицами, монетками,