Саламандра - Полевка

В самом начале все было прекрасно — казалось, вокруг меня собрались друзья. Они с удовольствием учились всему, что я давал им, совершенно не задумываясь о последствиях. Я составил им алфавит и научил основам математики. У них были только сложение и вычитание, и только простые числа. Я дал им такое понятие, как «ноль», и линейные вычисления. Я научил их умножать и делить, рассказал о дробях и неизвестной переменной «икс». А потом пришло время химии. Я рассказывал им об основах мироздания и закономерностях законов природы.

Они заглядывали мне в рот и были готовы носить меня на руках. Мне казалось, что я несу свет знаний в этот мир, и от счастья ничего вокруг не видел. У меня было много благодарных и очень внимательных учеников. Именно тогда я познакомился с замечательной девушкой, которая потом стала моей женой. Вскоре у нас появился ребенок, а потом еще дети, и казалось, нет более бесконечного счастья, чем моя новая жизнь. Единственное, что омрачало нашу жизнь, это постоянные перебои с едой. Племя летунов было многочисленным и жило только за счет случайных побед на охоте и рыболовстве. И бывали дни, когда еды не было даже для детей.

А потом мне рассказали, что когда-то этот народ жил в городе и владел плодородными землями и лавками. Мне даже показали город, стоящий на побережье. Большой порт, громадный базар и полные склады с разнообразным товаром. Моя любимая жена была дочерью торговцев, которых убили злобные правители прибрежного города. Она мне и рассказала, как в дом ее родителей однажды пришли воины и убили всех мужчин и взрослых женщин, а ее с сестрой продали в рабство. Это была грустная история, а слезы моей жены жгли мне сердце и требовали покарать негодяев.

Тогда я и создал свою первую фосфорную бомбу. Мое желание отомстить и захватить обратно город было воспринято с большим энтузиазмом и восторгом. Первый фосфор я добыл из гуано, но потом обнаружил и богатые фосфорные жилы в скалах. Первые бомбы я создавал со своими учениками, я объяснял им, что надо делать и чего опасаться. Я не думал тогда о последствиях своих поступков, и о том, что новые знания будут использовать только для убийства других людей. Я тогда хотел только благополучия для своей семьи. Хотел дом в городе, и чтобы моя жена улыбалась, а дети были сыты.

То, что произошло потом, потрясло меня своей жестокостью и беспощадностью. Казалось, с моих добрых и милых учеников слетели маски, обнажив их хищные и безжалостные морды. Я попытался образумить их, но добился только того, что меня закрыли, как пленника, высоко в горах. Я пытался обратить их к миру и добру и отказывался давать им новое оружие, но тогда они стали использовать мою семью, как рычаг давления на меня. Они пытали не меня, а мою любимую жену и детей, и чтобы остановить безжалостные пытки, я давал им новые и новые знания…»

— Хм, — Лекс дочитал текст до конца и с интересом посмотрел на Лира, — вы уверены, что не читали это раньше? Вы же остановились на самом интересном месте! И что мне надо сделать, чтобы прочесть, что там было дальше? Может, вы сами мне расскажите, вы ведь знали Элли, а, следовательно, знали обо всем, что происходило дальше.

— Так что там написано? — Лир прищурился и подался вперед всем телом.

— Ну… — Лекс покрутил свиток в руках и задумался о том, что следует говорить, а о чем промолчать, наличие понятных слов, написанных по-русски и, возможно, прочтенных и понятых, заставляло подкорректировать ответ, — так, ничего важного. Хотя, это как посмотреть. Вы, по всей видимости, очень любили его?

— Да!! — горячо воскликнул Лир, — не было человека, кто обожал бы его сильнее меня! Мы с ним не расставались ни на день! Так, что он там написал?

— Он написал, что ему было плохо в его прежнем мире, — Лекс увидел, как замерло лицо у старика, — но в новой жизни у него были ученики и новая семья. У него были дети? А то история на свитке так резко оборвалась…

— Трое, — произнёс Лир и впился ясным жёстким взглядом в лицо рыжика, пытаясь разглядеть его мысли, тот в ответ помахал ему ресничками и улыбнулся, — он очень любил семью. Он был готов на все ради них.

— Они живы? Хотелось бы их увидеть и поговорить, — кинул пробный камень Лекс и заметил, как старик отвел виновато взгляд, — они, наверное, такие же умные, как и отец?

— К сожалению, они не выжили, — Лир печально вздохнул, — на нас напали враги и убили семью обожаемого учителя. Но мы отомстили за их гибель!

Лекс постарался не выдать свою злость ни жестом, ни мимикой. Как же, «враги напали», врун, запытали до смерти на глазах отца, как он только с ума не сошел от горя? Хотя они, скорее всего, держали его в постоянной надежде, что с остальными детьми все будет хорошо. Лир сам признался, что не расставался с Элли и на день, а поскольку он дослужился до верхов власти, то наверняка сам лично пытал семью «своего любимого друга». Дорога к вершинам власти всегда пролегает через трупы друзей, и Лир тот еще манипулятор, вон как красиво организовал засаду на него самого! И свиток показал, и соглядатаев отправил, и положил свиток так, чтобы любопытство взыграло… Тоже мне нашел МАРТЫШКУ, ящерица поганая! Ну, мы еще посмотрим, кто кого перехитрит!

— Так вы расскажете, как жилось вашему Элли с семьей? — Лекс небрежно откинул свиток.

— Хм, — Лир показал жестом слуге, чтобы свиток подняли и отдали ему обратно. Бережно погладил его и только после этого посмотрел на Лекса, — хорошо ему жилось. Его все обожали, он пользовался почетом и уважением у моего народа. У него была семья — жена красавица и дети. Он очень их любил! — искренне и горячо начал рассказывать Лир. Лекс даже заслушался, с каким азартом ему врали прямо в глаза. Элли, может, и был счастлив в самом начале, но не после того, как на его глазах стали мучить любимую жену. Сделать Элли пленником и держать семью в заложниках, как поощрение выдавая редкие свидания? Ну да, в его мире такое тоже было. Когда жен военачальников держали в концентрационных лагерях, чтобы у мужей даже мысли не возникало о неповиновении. А детям промывали мозги в пионерских лагерях, делая из них Павликов Морозовых. Да, да, помним, сами с красным галстуком ходили и мечтали стать комсомольцами. Когда свобода