Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски - Марина Крамер

– И для тебя это, разумеется, подвиг! – усмехнулся Хохол, обхватив Марину руками. – Подвиг – пообещать, что не станешь не заводить связей на стороне… За что, почему я терплю все это, не знаешь?

– Не знаю… – Она подняла голову и заглянула в его прищуренные глаза. – Жень… поцелуй меня, а?

Он наклонился и коснулся губами ее щеки, носа, добрался до губ, начал целовать их, чуть прикусывая.

– Не надо… – промычала Марина. – Завтра опухнут, буду совсем как бомжиха – лицо синее, губы опухшие…

– Я тебя любую люблю, – пробормотал он, не прекращая своего занятия, но пускать в ход зубы перестал все-таки. – Маринка… неужели завтра я получу то, чего хотел всю жизнь с тех пор, как увидел тебя впервые?

– Получишь, – вздохнула она, поглаживая его по затылку. – Но имей в виду – вместе с этим ты на законных основаниях получишь еще и все мои заморочки, дорогой мой.

– Мне не привыкать, – фыркнул Хохол. – Все это я имею уже много лет, и ничего. Пойду посмотрю, лег Егор или нет.

Он ушел, а Коваль села в кресло на балконе и закурила, задумчиво глядя на почти севшее за лес солнце.

«Возможно, Женька прав в своем требовании… даже наверняка. В конце концов, почему я все еще продолжаю держаться за прошлое, цепляться за какие-то воспоминания, за какие-то символы? Егора нет больше – и его не вернуть тем, что я до сих пор ношу его кольцо… И Хохол прав – это как клеймо на лошади, чтобы всякий видел, кому она принадлежит. А ему это неприятно, и я никак не хочу этого понять и признать. Господи, я сволочь…»

…Будильник прозвонил ровно в шесть утра. Марина недовольно сморщилась, но потом вспомнила, что через полчаса приедет парикмахер, и выбралась из-под одеяла, осторожно укрыв обнаженное плечо лежащего на боку Хохла. Позевывая, она встала под душ, наскоро вымыла голову и вышла, завернулась в полотенце и взялась за фен.

В кухне уже вовсю хлопотала Даша, разносился запах кофе и какой-то выпечки. Усевшись за стол, Марина снова зевнула и потянулась:

– Даш… когда ты успеваешь, а?

– Я ночевала здесь, – улыбнулась домработница, ставя перед ней чашку и джезву. – Булочку хотите?

– Нет, спасибо. Парикмахер не приехала?

– Еще нет. А булочку все равно съешьте, – тоном, не терпящим возражений, сказала Даша, пододвигая блюдо, накрытое чистым белым полотенцем.

– Ох, от тебя не отделаешься! – сморщилась Марина, послушно вытаскивая из-под полотенца теплую румяную булочку, посыпанную сверху корицей.

– Вы там в своей Англии небось совсем ничего не едите, – продолжала сетовать Даша, доставая из холодильника банку сметаны и выкладывая ее в миску.

– Ты удивишься – у меня там русский ресторан, и повар всякий раз истязает меня борщом с салом и пирогами с капустой, – усмехнулась Марина. – Готовит так, что даже может сравниться с тобой.

Даша рассмеялась и покачала головой. Она добавила в сметану сахар, взбила миксером и поставила перед Мариной. К собственному удивлению, Коваль съела три булочки со сметаной и почувствовала себя абсолютно счастливой. В прихожей раздались шаги, и в кухню вошел Сема, сообщив, что приехала парикмахер Лена.

– Проведи ее в гостевую на второй этаж, я сейчас тоже поднимусь, – распорядилась Марина, выбираясь из-за стола.

Когда она вошла в комнату, девушка уже разложила свои многочисленные инструменты, баночки и флакончики, облачилась в прозрачный фартук и приготовилась к работе.

– Здравствуйте, Мэриэнн, – улыбнулась она клиентке. – Приступим?

– Да, Леночка, можем начинать.

Лена священнодействовала почти четыре часа, превратив Марину за это время в почти прежнюю Коваль – яркую, с длинными черными волосами и вызывающим макияжем. Оглядев себя в зеркале, Марина осталась довольна, заплатила девушке за работу и добавила еще сто долларов. Та смутилась, но Коваль покачала головой и сказала, что ранний подъем и последовавшая за ним неблизкая дорога требуют отдельной оплаты.

Проводив Лену, она проскользнула в Веткину спальню, где было спрятано платье. Ветка уже накормила завтраком детей и отправила их с няней на улицу и теперь сидела в комнате, с нетерпением ожидая подругу. Когда та вошла, Ведьма тихо ахнула, прикрыв рот ладонью:

– Господи… я уже забыла, как ты выглядела раньше…

– По-моему, вышло совсем неплохо, – отозвалась Коваль, доставая из гардероба платье и пакет с бельем.

– Да уж! Хохол умрет…

Процесс превращения в невесту затянулся. Марина долго не могла решить, какое именно белье выбрать из того многообразия, что приобрела вчера, потом так же придирчиво выбирала чулки. Наконец все было готово. Коваль стояла посреди комнаты, а Ветка критически оглядывала то, что вышло.

– Знаешь, дорогая, это нечто… – изрекла она, отступив на шаг. – Ей-богу, завидую твоему жениху…

– Прекрати! – попросила Марина со смехом. – И не говори этого при Женьке, ради бога! И еще… – Она вдруг серьезно посмотрела в глаза подруги и, стащив с пальца обручальное кольцо, протянула его Ветке: – Я очень прошу, пусть пока побудет у тебя…

Ветка захлопала глазами и взяла протянутое ей кольцо, зажала его в кулачке.

– Не волнуйся, я уберу его в сейф…

Марина вздохнула, улыбнулась натянуто, расправила плечи, высоко вздернула подбородок:

– Ну что, пора? Где там мой жених, готов?

Ветка убрала кольцо в небольшой сейф за картиной, поправила перед зеркалом кудряшки и пошла к Хохлу.

Марина нервно прохаживалась по комнате, курила, стараясь не смазать тщательно наложенную красную помаду, и зачем-то считала шаги от балкона до двери. Выходило ровно двадцать…

В дверь заглянула Ветка, поманила ее пальцем:

– Выходи, он внизу ждет… и машины готовы уже.

Марина почувствовала себя загнанной в угол, словно не сама, добровольно, согласилась на эту свадьбу.

«О чем я думаю, господи? Какая дурь…»

Она спускалась по лестнице и видела стоящего спиной к ней Женьку в строгом черном костюме. Он повернулся как раз в тот момент, когда Коваль занесла ногу, чтобы ступить на коричневый кафельный пол просторного холла. Хохол едва не лишился дара речи – к нему спускалась его прежняя Коваль, не Мэриэнн Мюррей, а именно его Марина, его Наковальня. Красивая, яркая и такая желанная, что сводило скулы. Кремовое платье, расшитое мелким жемчугом, подчеркивало ее фигуру, волосы, вновь черные и длинные, струились по плечам и спине, небрежно сколотые сзади небольшой золотой заколкой. Синие глаза без привычных линз, полные губы, покрытые лаково поблескивающей красной помадой…

– Котенок… – ахнул изумленный ее обликом Женька и даже забыл подать руку, чтобы не оступилась и не поскользнулась. – Рехнуться можно…

– Ты еще чего скажи, – пробормотала она. – Типа «век воли не видать»…

– Прости! – засмеялся он, протягивая руку и помогая окончательно сойти с лестницы. – Я просто не ожидал, что так будет… Господи… ты красавица у меня, котенок… такая красавица… – Хохол не походил сам на себя – расплывшееся в счастливой улыбке лицо, светящиеся глаза, дрожащие пальцы, сжимающие Маринину руку. – Я боюсь тебя даже поцеловать… – признался он шепотом.

Ветка наблюдала за всем происходящим с площадки лестницы, а в холле, неподалеку от двери гостиной, беззвучно плакала Даша, прижимая к лицу свою неизменную цветную косынку. С улицы вбежал Егорка, обеспокоенный суетой во дворе, и замер рядом с Хохлом, увидев мать.

– Мамуля… ты куда, такая? – выдохнул он, осторожно протянув руку и коснувшись рукава ее платья.

– Замуж, сынок, – улыбнулась Коваль, наклоняясь и обнимая мальчика. – Замуж – за папу.

– Я тоже хочу с вами.

Хохол решил вмешаться, взял Егора за плечо и серьезно сказал, глядя ему в глаза:

– Егор… мы тебя сейчас не возьмем – туда детей не пускают. Но потом за тобой придет машина, и ты приедешь в ресторан, хорошо? И еще – у меня к тебе мужской разговор, можно тебя на минутку?

Егорка моментально забыл обо всем и пошел с отцом в кухню на «мужской разговор». Ветка покачала головой и укоризненно взглянула на подругу:

– Вы его не воспитываете, а прививаете «понятия».

– Не лезь! – попросила Коваль. – Он с детства такой, терпеть не мог, когда его ребенком считали. И «понятия» тут ни при чем.

Хохол с Егором вернулись, и на хорошеньком личике сына Марина заметила хитрую улыбку. Он заговорщицки подмигнул Женьке, тот ответил тем же:

– Смотри не забудь! Я на тебя рассчитываю.

– Папуля, не волнуйся, – заверил мальчик. – Я все сделаю, как ты просил.

– Даша, ты еще все не готова? – спохватилась Ветка, глянув на плачущую домработницу. – Нашла время реветь! Ну-ка, умывайся скоренько, надо ехать!

Даша должна была стать свидетельницей на венчании, так как Ведьме вход в церковь был заказан.

…Церемонию бракосочетания Коваль помнила плохо, перед глазами все плыло, собственных слов она тоже не слышала. Говорила что-то в ответ на вопросы миловидной женщины в нарядном костюме, а в голове эти ответы звучали совершенно по-другому, там она была не Мэриэнн Мюррей, а Марина Коваль, и Женька был не Джеком Силвой, а Евгением Влащенко – как и положено. Все остальное как-то прошло мимо Марины. Только выражение лица Женьки, когда он взял ее правую руку, чтобы надеть кольцо, и увидел свободный безымянный палец…