Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски - Марина Крамер

Хохол нацепил очки, натянул автомобильные перчатки и поднял воротник ветровки, чтобы меньше привлекать внимание своим разбитым лицом.

Они быстро нашли то, что искали, выбрали упаковку самой крупной клубники и баллончик взбитых сливок с корицей.

Домой они вернулись, когда уже стемнело. Ветка встретила руганью, дескать, ребенку пора ужинать и спать, а его где-то носит.

– Я выбирал маме подарок! – возмутился мальчик, и Ветка отступилась:

– Ох, испортят тебя твои родители, Егор!

– Нет, они меня любят, – сообщил он, направляясь на второй этаж. – Пап, ну, ты чего встал?

– Да, иду.

Они поднялись в спальню, где Марина сидела на балконе с сигаретой, и Егорка позвал:

– Мамуль, иди к нам!

– Вы где были? Я испугалась. – Марина вышла из-за прозрачной шторы и укоризненно посмотрела на Хохла, присевшего на постель.

– Ты папу не ругай, это я его в город позвал, – героически взял на себя всю вину Егорка. – Мы тебе купили подарки.

– Подарки? – удивилась Коваль, тоже забираясь на кровать и поджимая ноги.

Хохол заговорщицки переглянулся с Егоркой, и тот велел:

– Мамуля, закрой глаза!

Заинтригованная, она подчинилась, прислушиваясь к скрипу двери и шуршанию оберточной бумаги, а потом на колени ей легло что-то огромное и знакомо пахнущее… Открыв глаза, она ахнула и прижала к груди большущий букет.

– Мам, нравится? Нравится? – нетерпеливо прыгая на одной ноге, спрашивал Егорка, пытаясь заглянуть ей в лицо.

– Очень нравится, родной, спасибо и тебе, и папе.

Коваль нагнулась и поцеловала Егорку, потом повернулась к развалившемуся на кровати Хохлу – тот улыбался.

Егорка тут же забрался между родителями, повозился немного и наконец устроился, взяв обоих за руки.

– Ребенок, а тебе не пора ужинать и спать, а? – поинтересовался Хохол, мечтая как можно скорее оказаться наедине с Мариной.

– Ну, пап!

– Что – «пап»? Ужинать, говорю, давно пора и спать ложиться. Ты ужинала? – повернулся Женька к Марине, и та отрицательно покачала головой:

– Нет, я вас ждала. А там сегодня такие вкусности…

– Какие? – с любопытством спросил Егорка, полюбивший то, что готовили в этом доме.

– Там пирожки с мясом, запеканка из печени и твое любимое желе с ягодами. Пойдем?

– А ты-то что есть будешь? – Хохол подал ей руку, помогая встать.

– Суши, родной. Бес специально гонял охранников в город, – улыбнулась она, буквально на мгновение прильнув к нему всем телом и окутав ароматом духов.

«Господи, чем я заслужил это? – подумал Женька, наблюдая за тем, как Марина поправляет перед зеркалом прическу. – Чем? За что мне досталась эта женщина? Ведь по идее я и близко не должен к ней подходить… Но почему-то она моя».

Они поужинали втроем, потом так же дружно пошли укладывать Егорку спать. Пока мальчик шумел водой в ванной, принимая душ, Марина с Женькой самозабвенно целовались на его кровати.

– Потерпи, дурачок. – Коваль пыталась избавиться от настойчивых попыток Хохла добраться до ее груди, однако это ей удавалось с трудом.

– Т-с-с, тихо… я быстро… – шептал он, заводя ее руки за спину и целуя в открывшуюся в вырезе халата ложбинку. – М-м-м… ну, что он там возится? – простонал готовый уже на все Хохол, имея в виду застрявшего в ванной Егора.

Но мальчик как раз вышел, уже переодетый в пижаму, и быстро забрался в постель, протянув руки к матери. Марина обняла его и поцеловала в щеку:

– Спокойной ночи, родной.

– И тебе.

Такого быстрого и бешеного секса прежде у них никогда не было, и сейчас они лежали, обнявшись, и переживали новые ощущения. Хохол гладил прохладное плечо Марины, прильнувшей к нему, и делал частые затяжки сигаретой.

– Дай мне, – попросила Коваль, чуть выпятив губы.

Женька набрал дыма и наклонился, выдохнув его в рот Марины. Та закрыла глаза и пробормотала:

– Что случилось сегодня? Что ты сделал со мной, а? Это было… так… так… прекрасно.

– Тебе не холодно? – Хохол сунул окурок в пепельницу и набросил на Марину одеяло. – Вот так, мой котенок… сейчас согреешься.

Она уснула почти мгновенно, и Женька даже не успел сказать ей, как сильно любит ее. Он еще долго не спал, смотрел на спящую женщину и чувствовал, как его переполняет нежность. Это странное и нехарактерное для него чувство возникало всякий раз, когда он видел Марину беззащитной. В такие моменты Хохол понимал, что все в его жизни подчинено только одному – быть с ней, любить ее и оберегать от всего.

«Девочка моя, – думал он, стараясь не потревожить ее сна неловким движением. – Я так виноват… но что поделать – ты настолько хороша, что вокруг постоянно кто-то увивается, а мне не нравится это, понимаешь, родная? Все что угодно – но не это. Не знаю, как терпел твой Малыш, как он мог видеть мою рожу каждый день и знать, что между нами что-то было и есть. Я не могу так. Я знаю, что тебе это не нравится, но не могу, уж такой я…»

Коваль проснулась затемно, до утра еще было далеко. Она села, натянув на грудь одеяло, и взглянула на безмятежно раскинувшегося рядом с ней Хохла. Он чему-то улыбался во сне, и его лицо в этот момент было почти привлекательным. Марина не сдержалась и прильнула губами к его губам, обняла руками мощные плечи, прижалась к разгоряченному сном телу.

– Чудовище неугомонное… – пробормотал Женька, обнимая ее и переворачиваясь на бок. – Дай поспать…

– Спи, родной… – Она перехватила его руку и прижалась к ней губами.

– Да какой сон с тобой рядом? – вздохнул он, перемещая свободную руку на тугую грудь. – Ну, видишь? Все, я проснулся… – последнее он шепнул ей на ухо.

Он прижал ее к себе и долго целовал, поглаживая. Искоса взглянув на свою руку, скользящую по обнаженному загорелому телу с едва заметными белыми шрамиками, Хохол поразился контрасту. Огромная ручища с синими «перстнями» и летящей в прыжке пантерой казалась неуместной, недостойной того, чтобы прикасаться к этому нежному телу. Да и вообще – эта женщина была создана для другого. Не для того, чтобы ее вот так по-хозяйски лапал дважды судимый уголовник.

Настроение у Хохла резко испортилось, он сам не мог понять, почему: Марина никогда не говорила таких вещей, не стеснялась их любви, их близости, того, что он все время рядом с ней. Но его самого часто посещали такие мысли.

Чуткая Коваль моментально уловила перемену в настроении любовника, осторожно освободилась от его объятий и села, внимательно глядя ему в лицо:

– Женя, что происходит?

Он не ответил, встал и направился к балкону, распахнул его настежь, впуская в комнату свежий прохладный утренний воздух. Взяв со столика на балконе сигареты, Хохол закурил и опустился на корточки на порожке. Марина смотрела на него и не понимала, что именно случилось.

– Женя…

– Маринка, помолчи хоть минуту, не лезь в душу, ладно? – попросил он.

Коваль замерла на постели, уже смутно догадываясь, в чем дело. Эта история повторялась с завидной регулярностью, выматывая нервы и Марине, и самому Хохлу.

– Если ты опять о том, что испортил мне жизнь своим присутствием в ней, то все, хватит, мне надоело. Сегодня мы с тобой едем в город и женимся, – спокойно сказала она, поднимаясь с постели и направляясь в душ. И уже с порога бросила с улыбкой: – Ищи кольца, жених. И сильно не усердствуй – никаких бриллиантов, просто кольца.

Дверь ванной захлопнулась, и Хохол невольно схватился за щеку, как будто получил оплеуху. В этом была вся Коваль – разрубить надоевший узел моментально, не задумываясь ни о чем, не оглядываясь назад и не пытаясь увидеть будущее. Сказала – женимся, и все…

Как ни странно, но Хохол не испытал сейчас ничего – ни радости, ни восторга от победы, абсолютно ничего. Он ждал этого слишком долго.

Коваль стояла под душем и беззвучно плакала. Слезы смешивались с водой, падали к ногам и исчезали в шумном водовороте сливной системы. Марина опустилась на колени, закрыла руками лицо и прошептала:

– Егор… Егор, прости меня… прости, я не могу больше… я не могу, не имею права мучить его, он слишком много сделал для меня… Я знаю, ты меня поймешь, родной мой, потому что никого и никогда уже я не смогу полюбить так, как тебя. Но и Хохла мучить тоже уже не могу…

Она вытерла лицо мокрой рукой, смывая с него остатки слез, снова встала под душ, наскоро растерлась губкой, вышла из кабины и завернулась в большое красное полотенце.

Когда она появилась в спальне, Хохол по-прежнему сидел на пороге балкона, безвольно свесив руки, и смотрел в пол. Марина подошла вплотную и тоже присела, пытаясь заглянуть в его глаза, но Женька отворачивался, и тогда она зажала его лицо в ладонях:

– Ну, а теперь что? Мне кажется, все идет так, как ты хотел, – чем теперь-то недоволен?

Он мотнул головой, стряхивая ее руки:

– А ты? Как ты хотела? Снизошла до домашнего животного, решила осчастливить, исполнив единственное его заветное желание?