Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Нет уж, не нужны мне ваши тачки. Дорого обходятся шуточки «вашего брата»!

— Олег! Ты со словами-то аккуратнее, — подал голос Буба. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в пол, ковыряя носком ботинка слежавшийся снег. — Я понимаю, что не доверяешь, но нам нет резона «убирать» тебя.

— Это вам надо быть аккуратнее. Крыса на крысе. Ладно, мне нужно в одно место, а вечером очень надеюсь поговорить с Климом. Да, Ворон?

— А что Ворон-то? — он аж подскочил на месте, выронив из рук ключи от машины.

— А то, что ты начальник охраны. И к тебе много вопросов! Лично у меня очень много вопросов. Даже не знаю, как я до сих пор терплю! — внимательно смотрел на светловолосого парня. Ворон нервно провел ладонью по коротко стриженой голове и сжал подбородок, не отводя от меня глаз. Он стоял, не шевелясь, выдерживая напор взгляда.

— Олег, ты ж сам меня поставил начальником.

— Да, я надеялся, что ты начнешь не с того, что купишь дорогую тачку и переедешь ближе к центру, а с того, что перетряхнешь всех, кто приближается к Моисею ближе, чем на сто метров! — Я сделал шаг вперед и схватил Ворона за ворот кожаной куртки. Ткань натянулась, издавая характерный треск. — Вы мне все уже поперек горла своей бесхребетностью. Мягкие, как вата. Противно смотреть.

— Отпусти его, Скала. Мы следили за Климом. Он ни разу не выдал себя. Работа, дом, спортзал и все. Он даже по телкам не ездил, — Динар схватил меня за руку, привлекая к себе внимание. — Успокойся!

— Хм… То есть это нормально? — я разжал руку и отошел, прислонившись к капоту Лазаревской машины. — Да? То, что в тридцать лет мужик месяц не выходит из дома, нормально? Вы придурки, что ли? Или притворяетесь? — обвел взглядом нахмурившихся пацанов. — Б**ть! Не притворяетесь. Лазарь, ты со мной?

— Ага! Щас! — Лазарев быстро посмотрел на часы. — Вижу я твой шальной непредсказуемый взгляд, а это значит, что я не успею на совещание у Моисея. А «папу» нельзя злить, особенно накануне дня рождения. Поэтому уж прости, но веселись без меня.

— Ну, что ты за друг такой ненадежный? Ни тачку купить не можешь, ни подвезти до одного адреса.

— Поехали, Скала. Свожу я тебя к телке. Все понимаю, месяц не было. Там, наверное, бабы страшнее, чем шайтан? — Буба было взялся за ручку водительской двери, но я успел опередить его и сел за руль сам.

— Учитесь, человек все понимает! Поехали, Буба, тебе не впервой ходить со мной «на дело».

Как только здание аэропорта потерялось в зеркале заднего вида, Бурханов обернулся.

— Мы не по телкам?

— Нет, Сань, не сегодня…

****

— Вы все бесстрашные в этом городе? — я сидел на деревянной скамейке в парке у дома Макова. Найти его было совершенно не сложно. Перед сном он бегал по лесу, нарезая круги по узким тропкам. На фоне всеобщей белизны, ярко-красный спортивный костюм делал его легкой мишенью. Маков застыл, остановившись спиной ко мне. Прямая еще мгновение назад спина осунулась, а руки медленно поползли к карманам пухового жилета.

— Призрак? Сегодня ты мзду собираешь? — Маков резко обернулся и вздрогнул, словно до последнего надеялся увидеть соседа с нижнего этажа. — А почему приехал не в офис? Не знал, что ты все-таки работаешь на Моисея. Тебя долго не было в городе, думал, что все… Вы больше не в паре… А ты? Что тебе нужно?

Маков истерично перебирал все, что приходило в голову, не давая вставить и слова. Но мне и говорить не нужно было, я наслаждался страхом, который так и плескался в его глазах. Он нервно дергал плечом и оборачивался, осматривая частый лесок. Вот так любимое место становится капканом, куда попадают из-за своей самоуверенности.

— Мне нужно, чтобы ни тебя, ни твоего сынка-обдолбыша в моем городе не было.

— С каких времен он твой?

— С самого рождения. — я закурил и спрятал замерзшие руки в карман пальто. Несмотря на трескучий мороз, мне было жарко. Долбаная акклиматизация, организм перестраивается.

— Слушай, давай разберемся спокойно? — Маков сделал шаг, робко взглянув на скамейку.

— Давай. Кто дал деньги? — я отрицательно покачал головой, не дав разрешения присесть рядом.

— Какие деньги? — старик расстегнул жилет, ему стало жарко: впалые щеки зарумянились, а губы начали синеть.

— Шуршащие и такие зелененькие, на которые ты купил тонну «герыча». — старался говорить, как можно спокойнее, не выдавая бурлящих эмоций.

— Фу-у-у-у, — Маков выдохнул и заметно расслабился. — Ты же знаешь, что я не занимаюсь наркотой?

— Ну, и гнилье же ты, Маков. Даже сына готов сдать в первые пять минут страха. Еще раз спрашиваю, бабки кто дал?

— Я не занимаюсь дурью! — упорно повторял он, только на этот раз румянец, заливавший его лицо исчез.

— Спрашиваю в последний раз. Кто оплатил приговор Моисея?

— О чем ты?

— О том, что лично ты гол, как сокол. — Достал свернутый листок из кармана и еще раз пробежался по отчету по операциям его банковского счета. — Я знаю, что дурь оплатил ты. Причем лично. — кинул к его ногам фотографию, сделанную с камер слежения у дома Халика. — И теперь каждый месяц переводишь весь доход на вот этот счет. я потряс бумажкой в воздухе и убрал в карман.

— Я не понимаю…

— Я вот тоже не понимаю, что же тебе такого пообещали, что ты потерял всякий страх? Сам поехал в Кабул, потом и в дом к Халику пожаловал, да еще и Клима притащил. Так сказать, лично, чтобы выказать уважение барыге? Да? А Клима-то зачем привез? Знал, что выйдем на него? Чтобы Моисею побольнее сделать? Интересно… Поведай, Маков? Исповедуйся? Обожаю слушать откровения тупых барыг, возомнивших из себя невесть что! Ты за месяц прибрал к рукам бизнес не только Коновалова, но и еще трех комерсов из разных ниш. Местечко себе пригрел? Посулили, что взлетишь высоко и стремительно?

— Я не понимаю… — Маков округлил глаза и стал пятиться назад.

— И я не понимаю. Ты даже операции не спрятал. — хлопнул рукой по карману, в котором лежала выписка по счету.

— Олег…

— Да ты не парься, Маков. Просто знай, что тебя слили. Сначала дали почувствовать власть, пощупать деньги, ощутить запах крови. А потом отправили в Афган, как мясо. Ты думаешь Корней не знал, что я пойду по следу? Он знает меня так же хорошо, как и я его. — Не мог не улыбнуться, уловив тень просветления на лице Макова. — Я пришел не для того, чтобы узнать, а для того, чтобы наказать. Не заморачивайся, уже ничего не изменить. Ты стал всего лишь наживкой, чтобы выманить меня. Не переживай, ты свое отжил. Ты станешь моим первым. Слышишь? У тебя был шанс покаяться тогда, когда я пришел к тебе сам. Два шанса не даю. Плохая привычка. Так что, уж прости!

— Это не я! Я не занимаюсь дурью! — заревел, увидев ствол. — Я поговорю с сыном. Хочешь? И с Корнеем поговорю? Он поймет!

— Знаю я вас, горе-отцов…

* выстрел*

****

Темнота укрыла город, давая возможность покрасоваться высоткам, блистающим яркими неоновыми вывесками. На улицах суетились прохожие, торговые центры заманивали прохожих, находящихся в состоянии эйфории от предновогодней суеты, волшебными рождественскими мелодиями. Движение на центральных улицах остановилось, автомобили разных мастей замерли в длинной пробке. С неба посыпались пушистые хлопья снега.

Мы ехали в полной тишине, не включая даже магнитолу. Буба, отвоевавший место за рулем, нервно стучал пальцами по рулю и то и дело бросал в меня короткие, но очень многословные взгляды.

— Да! — он долго скидывал дребезжащий телефон, но все-таки сжалился. — Я буду поздно, не жди меня. Да не с бабами я!

Буба зарычал и забросил телефон в бардачок, с силой захлопнув его дверцу.

— Жена?

— Что? — он обернулся, посмотрев на меня так, словно я спросил что-то странное и неприличное.

— Оглох что ли? Жена, спрашиваю?

— Нет, мы развелись, — он сморщил лоб, но затем расслабился и закурил. — Девушка. Названивает каждый вечер, не может уняться.

— Буба… Буба…. Хорошо, когда женщина изводит тебя, плохо, когда не звонит. А теперь отвези меня домой.