Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Нет… Прости. Я не планировала сбегать. Честно!

— Капюшон надень, простынешь, — прохрипел он и открыл для меня дверь машины. — Куда прикажете, сударыня?

Салон авто встретил меня потоком теплого воздуха, я перегнулась, чтобы забросить сумку на заднее сидение. Взгляд упал на чехол с моим костюмом, за которым ездил Куранов.

— У нас же еще есть время?

— Хм… — Андрей проследил за моим взглядом. — Есть. Гости прибудут часа через два. Опять?

Договорив, дернул ручку скорости и направился в сторону знакомого дома. Я периодически косилась на Андрея, пытаясь понять, почему он сегодня так молчалив, но мой защитник не желал встречаться со мной взглядом. Он разминал не прикуренную сигарету резкими движениями пальцев.

— Он звонил тебе? — мой голос превратился в хрип, когда я, наконец, набравшись смелости, задала вопрос, мучающий меня последние дни.

— Кто?

— Андрей, не заставляй меня…

— Не заставлять что? — он выдохнул и повернул голову, взглянув на меня лишь краем глаза. — Я не знаю, что у вас произошло. И мне все равно, почему ты постоянно ревешь, но ответь! Зачем ты постоянно туда приезжаешь? Думаешь, что он прячется в шкафу? Или тебе нравится реветь?

Вопрос Андрея повис в воздухе, потому что я и сама не знала ответа на него. Просто ездила, просто …

Прикоснувшись пальцами к холодной стальной двери, замерла, прислонив ухо к холодной поверхности. Хотелось услышать хоть что-то. Брякнула сжатыми в кулаке ключами и стала отпирать замок за замком. Звук бряцающего металла разрушал мирную тишину подъезда. Войдя, закрыла за собой дверь. Руки машинально откинули крышку охранной системы и ввели код безопасности.

Прислонилась к двери, всматриваясь в длинный широкий коридор, погруженный в темноту. Оттолкнулась и, делая шаг за шагом, стала двигаться вдоль стены. Шероховатая штукатурка приятно царапала подушечки пальцев. Перед глазами стали вспыхивать картинки: вот он возвращается домой и аккуратно убирает пиджак в шкаф или стоит, прислонившись к косяку кухни, тихо наблюдая за мной.

Никогда не чувствовала большей радости, чем ощущать всем телом взгляд, наполненный нескрываемым интересом. Ему не нужно прятаться, таиться и маскировать немые эмоции, поэтому от одного только взгляда температура тела поднимается, а по спине скатываются капли пота. Хотелось вновь увидеть, как он скидывает надоевший за день костюм и остается в спортивных трикотажных штанах. Они сидят так низко, что невозможно оторвать глаз от ярко выраженных косых мышц пресса. Аккуратная поросль волос струится по груди и уходит тонкой дорожкой меж выпуклых кубиков. Пальцы помнят то ощущение упругости мышц, медленно перекатывающихся при каждом движении. Большие сильные ладони, обхватывающие мою грудь, горячее дыхание и чуть прищуренный взгляд, впитывающий каждый мой вдох. Никогда не встречала мужчин, все действия которых были направлены только на то, чтобы увидеть, как хорошо женщине…

Дернула головой, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Пустота и безликость квартиры стала раздражать. Начала быстро раздеваться, раскидывая одежду по всей квартире. Непреодолимая потребность оставить свой след победила. Джинсы полетели на светлое кресло у зашторенного окна, шелковая блузка упала прямо на пол, застыв красным пятном на черной деревянной поверхности. Недолго думая, сняла бюстгальтер и зашвырнула его на кованую ветвистую люстру.

— Вот теперь хорошо. Просто замечательно! — рассмеялась, расстегивая чехол с костюмом….

***

Отец из года в год в середине декабря собирает друзей из нашего родного города. Много лет назад мы жили в П****ом. Моя любовь к снегу — это яркие воспоминания детства. Я выросла там, где из окон квартиры были видны горные вершины, заботливо укрытые снежным покрывалом. Просыпаясь по утрам, первым делом смотрела в окно, чтобы убедиться, что снег не растаял.

Сегодня был один из тех вечеров, когда дом наполнялся людьми, с которыми отец виделся раз в год. Они могли несколько дней подряд делиться событиями, прерываясь только на короткий сон, а в последний день перед отъездом садились за большой стол и, выгнав из столовой всех посторонних, заседали весь день. Попрощавшись с молчаливым Андреем, вышла из машины. Парковка у дома была заставлена, на террасе курила толпа мужчин, громко смеясь над чем-то. Вдоль забора стояла охрана, которой сегодня было много, как никогда.

— Дочь! Ты опоздала, — отец вышел из своего кабинета, чуть прищурившись, осмотрел меня с ног до головы. — Красавица.

— Пап, я наизусть знаю все ваши тосты и анекдоты. Не понимаю, зачем я тут тебе нужна? И мне нужно с тобой поговорить, — на выдохе сказала я, сжав кулаки в карманах широких брюк синего цвета. Нет, не боялась реакции отца, боялась, что струшу и ничего не скажу.

— Проходи, мне тоже нужно поговорить. И если ты не возражаешь, то сделаем это на улице, — отец достал из гардеробной только что убранную шубу. Накинул ее на плечи, задержав большие ладони на моих плечах чуть дольше, чем обычно.

— Что? Все настолько плохо? Боишься, что я закачу истерику? — попыталась рассмеяться, но папа продолжал сжимать мои плечи.

— Да, боюсь, — накинув пальто, отец подтолкнул меня к двери на веранду. Стеклянная дверь скрипнула, в лицо ударил сильный ветер, подняв волосы в воздух.

— Ну? — закутавшись в шубу, внимательно стала рассматривать каменное лицо отца. Он закрыл дверь, а потом снова открыл и закурил, сделав пару коротких затяжек, выдохнул клуб дыма в воздух и резко обернулся. — Помнишь, я обещал тебя кое с кем познакомить?

— Ты привел свою девушку? Где она? — я подпрыгнула на месте и стала оглядываться. Но терраса была пуста. — Зови!

— Нет, дочь. Я имел в виду не это. Я хочу познакомить тебя с твоим будущим мужем, — отец в одну затяжку докурил сигарету и щелчком отбросил окурок в пепельницу.

— Что? — пальцы сильно сжали ворот, погрузившись в мягкий мех.

— Мне повторить или сразу перейдем к истерике?

— Папа! Как ты можешь? Как вообще в твою голову могли прийти такие мысли? Я не понимаю!

— Ты поймешь меня, как только у тебя появятся дети, ты сразу все поймешь, — отец хотел подойти, но передумал и вернулся на место. Убрал руки в карманы и стал раскачиваться с носка на пятку. — А теперь начинай.

— Нет! Мне надоело, что ты принимаешь все решения за меня!

— Ну, раз мы перешли к истерике, то позволь ответить? С самого детства ты делаешь только то, что хочешь! Для тебя никогда не было ограничений. Я позволял все: хочешь в обыкновенную школу — пожалуйста, хочешь поехать на практику к черту на кулички — пожалуйста, хочешь выйти замуж за нищего пиз**ка — пожалуйста! Что хорошего вышло из этого? Назови мне хоть одну вещь, которую я навязал тебе? — отец проговаривал каждое слово, выделяя буквы. Неподвижный взгляд застыл на белоснежной колонне, обвитой засохшим плющом, напоминающем о прошедшем лете.

— Пап? А как же любовь? — я застыла, не в силах пошевелиться. Все ждала, что отец рассмеется и скажет, что все это глупая шутка.

— Много хорошего тебе принесла твоя любовь? Много радости? Счастья? — он дернул губой и закрыл глаза, прижав пальцы к переносице.

— Пап! Но я уже не маленькая…

— Ты всегда останешься для меня крохотной малышкой. Я помню до малейшей мелочи день, когда принес тебя домой. Эмоции душили меня, рвя душу надвое. Одна часть хотела напиться и забыться, оплакивая любимую жену, а вторая гнала в церковь отмаливать свои грехи, чтобы ты была жива и здорова. И я почти сделал выбор, но ты ухватила мой мизинец и так серьезно посмотрела в глаза. Твои румяные щечки и безумно голубые глаза. Боже! Янка! Да я готов весь мир перевернуть, чтобы обезопасить тебя. Ты думаешь, что все это мне надо? — отец сделал резкий шаг и с силой пнул высокое мраморное кашпо с зеленым деревом. — На фиг мне это не надо. Но у меня нет выбора. А у тебя есть. Будет. Хочешь свободы? Я тебе ее устрою.

— Это шантаж! — прошептала, заглядывая в красные от гнева глаза отца. — Нет! — взвизгнула я и бросилась к двери, но в проеме показалась мужская фигура.