2048 - Мерси Шелли

«Все-таки стоит включить рассеянный свет». Басс повернулся обратно к темноте. Широкий конус упал на площадь, но до пятачка перед трубой не достал. Ладно, хорошо хоть вокруг себя видно.

Новый шорох донёсся из-за спины. Басс отскочил к стене дома и выпустил скальпель, приготовившись драться. Но все равно вздрогнул, когда на площадь выбежали две крысы и с огромной скоростью понеслись в его сторону. Да такую торпеду и двумя руками не поймаешь! Страх опять ударил под колени куском мокрой ваты.

Но дальше случилось нечто странное: крысы, не сбавляя скорости, пронеслись мимо Басса к трубе, где он только что наткнулся на крупную неизвестную тварь. Теперь там шла какая-то возня. Внезапно одна из крыс с писком вылетела из темноты, шмякнулась об стену ближайшего дома и затихла. Через несколько секунд вылетела и вторая — но до стены не долетела и не успокоилась, а поковыляла обратно к трубе.

Неизвестная тварь отбивается от крысиной армии! Стало быть, есть и на них управа. Наверное, потому они до сих пор и не особенно распространились. Естественное равновесие, или как его там…

Басс убрал скальпель. Отряхнул локоть, которым прислонялся к стене, и усмехнулся этому непроизвольному жесту-атавизму — стена, судя по гладкости и упругости, была силовым полем, а оно не пачкается. Не исключено даже, что за обликом скрывается окно, и сейчас с той стороны, из дома, кто-то наблюдает за его манёврами. А может, на всякий случай уже вызывает полицию. Точно, пора линять.

Он уже развернул скат в сторону освещённой улицы, когда через площадь прошмыгнула ещё одна серая торпеда. Басс остановился.

Некая смутная мысль закопошилась в голове. Хотелось быстренько убить мыслишку, обозвать ненужной блажью… Нет, не получилось. Возможно, как раз из-за её смутности. Это была и не мысль даже, а некое ощущение из тех, что называют «дежа вю». Неизвестный биорг, отбивающийся от крыс, напомнил Бассу его самого в такой же ситуации. Прошлая ночь, тупик с баком-мусороедом. Оторванная рука, паршивое обезболивающее и патрульные полифемы, высматривающие добычу инфракрасными глазами.

«Ну и что, что эта тварь тоже против крыс, — мысленно возразил он самому себе. — Она может так же любить человечину, как и крысы. Я же могу есть спагетти, которыми питается этот ублюдок Маврик. С точки зрения генетики, сам человек — наполовину крыса…»

«Зато вторая половина называется прекрасной», съязвила в ответ какая-то другая часть сознания. Но и эта привычная самоирония не помогла. Смутная мысль не отступала. Со стороны трубы снова донеслась возня. Но никто больше не вылетал оттуда, отброшенный сильным ударом.

«Ну да, их больше. И что? Я вчера в баре Шона тоже наехал на шестерых.»

Возня у трубы стихла. Смутная мысль продолжала скрести мозг маленькими, но чувствительными коготками.

«Ладно, я только посмотрю, как она это делает». Басс встал на скат и полетел по длинной дуге к трубе, на ходу выпуская игломет.

На деле биорг был не такой уж большой — всего вдвое длиннее крысы, которая впилась в его левую заднюю лапу. Другая крыса подбиралась со стороны головы. На подлетевшего человека отреагировала только одна — да и та лишь подняла голову, не собираясь убегать. Вторая же спокойно продолжала грызть подёргивающуюся лапу противника.

И это стало последней каплей в целой ванне холодного презрения, вылитого за одну ночь на одного человека кучкой мелких, безмозглых комочков органики, каждый из которых можно легко раздавить одной…

Он наехал на неё прямо на скате, а когда она запищала и попыталась выбраться — прыгнул сверху двумя ногами и топтал, топтал, пока не перестало хрустеть. Потом развернул фонари на вторую — та бросилась прочь, к трубе, попыталась забиться под неё — не вышло — рванулась дальше вдоль выпуклой металлической стены — но заминка стоила ей жизни. Только звон искрящих о трубу игл остановил Басса: он понял, что продолжает лупить в ненавистное серое существо с опережением, хотя оно уже никуда не бежит.

Радость возвращения власти над природой растеклась в сознании Басса подобно тому уютному теплу, что растекается по внутренностям после хорошей дозы «плазмы» в сырой день. Но ненадолго.

Когда он склонился над раненым зверем, тоже не любившим крыс, в голову вернулась все та же смутная мысль, что скреблась там несколько минут назад.

Это же волкот, сказал себе Басс. И тут же поправился: похож на волкота. Ни сам он, ни кто-либо из его знакомых никогда не видел этих тварей живьём. В то же время оказалось, что байки и слухи, годами собираясь вместе, нарисовали в воображении достаточно точный образ. Если, конечно, не зацепляться за самые бредовые байки, о Джинах и их экспериментах. И о всякой заразе, которую переносят дикие биорги…

«Нет, не то», — смутная мысль настойчиво пресекала все попытки поглядеть на ситуацию как-то иначе.

Зверь не шевелился. Басс присел на корточки. В боку неведомой твари зияла рваная рана, серебристая шерсть вокруг потемнела. Задняя левая лапа разодрана до кости. Острая мордочка уткнулась в бетон. С другой стороны — пушистый хвост такой же длины, как тело. Сначала Бассу показалось, что хвост тоже разодран. Однако приглядевшись, он обнаружил, что это целых два хвоста, оба с белыми кончиками. Сейчас хвосты неподвижно лежали на земле, но Басс живо представил, как этими пушистыми штуками можно было бы махать, заметая след. Или наоборот, распространять свой запах-идентификатор… Если, конечно, зверь выживет. Если его кто-то вылечит. А есть, между прочим, такая специальная профессия…

«Клятва Гиппократа не распространяется на геномодных биоргов, — твёрдо сказал он себе. — Кроме того, я лишён лицензии. А позже за преступную практику без лицензии наказан Стиранием Ангела. На меня больше не распространяются эти баговы профессиональные обязательства».

Но смутная мысль не отступила и перед этой отмазкой. Ей было плевать на клятву Гиппократа. Она не была сентиментальной мыслью. Она была просто мыслью о неожиданном сходстве ситуаций. Без объяснимых причин, без очевидных следствий — в этом-то и была загвоздка. Она была чем-то похожа на те неуловимые ассоциации, что приходили в Старом Городе. Басс никогда не бросался такими мыслями — они и так возникали не часто.

О столкновении с геномодными тварями следует сообщать «куда следует». Ну да, конечно, и тут все сходится. Именно так поступил бы любой добропорядочный гражданин, который прошлой ночью обнаружил бы его, Басса, полудохлого и с оторванной рукой, после неудачного грабежа.

От этих сопоставлений, словно рикошетом от стены, отскочила и более привычная идея: гораздо выгоднее сделать не то, что положено, а то, что запрещено. «Редкого биорга можно неплохо продать», — сказал Басс своему загадочному внутреннему собеседнику, все больше удивляясь, с чего бы это у него возник такой долгий спор с самим собой.

Такого не было с тех самых пор, как его дисквалифицировали и стёрли его персональный искин-профи. После этого привычка советоваться со своим Ангелом преследовала Басса ещё пару месяцев — он то и дело ловил себя на том, что разговаривает сам с собой. Именно для того, чтобы избавиться от дурной привычки, он выбрал в качестве нового искина «глухонемой» лапотник с внутренним интерфейсом на основе простых мысленных команд. Это помогло: нелегальная «швейцарская лапа» воспринималась как совершенно неодушевлённый инструмент. И хотя время от времени Басс подстёгивал самого себя кое-какими словечками, это были лишь отдельные словечки — почти как те простые команды, с помощью которых он управлял лапотником или скатом. Ничего похожего на разразившийся в нем сейчас внутренний диалог, в котором он так упорно продолжает искать оправдания или предлога для чего-то, чего даже не может сформулировать.

Вот и идею продажи внутренний собеседник воспринял с очевидным сарказмом. «Ну-ну, — язвил он. — Если эта тварь специально ради тебя передумает помирать, тогда конечно. Зашивать-то ты уже разучился, тебе бы только резать.»

«Да пошёл ты…», мысленно ответил Басс и потянулся к шее зверя левой рукой, на всякий случай активируя игломет в правой.

В тот же миг тварь доказала, что в посягательствах на свою шею она не особенно отличает людей от крыс. Басс отдёрнул руку, однако из-за сидения на корточках это получилось не так ловко, и острые зубы зацепили плоть. Но не более того: сделав выпад, зверь снова уронил голову на бетон. Басс сорвал перчатку и осветил руку фонарём. На тыльной стороне ладони наливался кровью чёткий шрам в виде тонкого серпа с крючком. Словно кто-то плавным движением кисти нарисовал полумесяц, но в последний момент его толкнули под локоть.

— Ну спасибочки, — сказал Басс вслух. — Теперь я знаю, почему я это сделаю. Из вредности, брат. Просто назло.

Он прикинул вес зверя, отмерил дозу, прицелился и выстрелил. Зверь дёрнулся и попытался ползти, скребя по бетону одной передней лапой, но вскоре затих. Басс подождал ещё минуту, чтобы анестезия подействовала. Заодно отметил, что терзавшее его смутное ощущение-совпадение уходит, уступая место осмысленной решимости.