Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

им зачастую были мало знакомы торные дороги, ибо они любили рыскать по горам и долам, полагая там вернее найти приключение.

Возвратясь в Таненг, Элен поспешил созвать друзей и разделить с ними радость от новообретенного рыцарского звания; а на третий день он выехал в Ресток. Но даму он там уже не застал: она два дня как уехала в Камалот, куда мы и направимся вместе с нею, но лишь после того, как последуем за мессиром Гавейном в его поисках Ланселота.

XLI

Покинув Элена Таненгского, он провел в пути весь день и не встретил ни единого приключения. Когда настала ночь, он нашел приют в монастыре, названном Благодеяние в память о дарах герцога Эсканса Камбеникского, который учредил аббатство на месте скита отшельника. Однако населяли его не черные монахи[118], ибо этот орден еще не был известен в Великой Бретани; единственным прозванием монахов было Воздержные. Мессир Гавейн был уверен, что его примут по-доброму, стоит ему сказать, что он странствующий рыцарь; ибо в те времена для рыцарей все дома были открыты; в глухих лесах, на высоких горах неизменно бывал приют отшельника, где странники могли найти себе кров, пропитание и добрые напутствия. Обыкновенно отшельник этот был прежде рыцарем, наподобие Алье, отца Элена Таненгского, который, явив некогда свое бесстрашие людям, желал без страха предстать и перед Богом. Никто не обходился с доблестными рыцарями лучше тех, кто сами прежде были доблестными рыцарями.

Гавейн выспался вволю, поднялся чуть свет, надел доспехи, поблагодарил Воздержных и вновь отправился в путь. Он доехал до края обширной пустоши, где по правую руку был виден дивный и достославный город Камбеник, столица герцога Эсканса, а прямо перед ним Брекеланский лес. Та же река, что текла у монастыря Благодеяния, разделяла пустошь надвое и служила рубежом между королевством Норгаллией с одной стороны и герцогством Камбеником с другой.

Когда Гавейн выехал на эту пустошь, ему послышался справа поющий женский голос. Он повернул в ту сторону и вскоре увидел вблизи девицу прелестной наружности с висящим на шее мечом, рукоять и ножны которого ярко искрились. Гавейн любезно приветствовал ее.

– Сир рыцарь, – отвечала она, не глядя на него, – да сохранит Бог и вас тоже, если вы того заслужили.

– Заслужил, сударыня? Но как?

– Должна ли дама или девица приветствовать рыцарей, ежели те никогда не давали дамам совета или не оказывали помощи?

– Сударыня, если в этом дело, то приветствие ваше меня не минует: я не единожды приходил им на помощь.

– Тогда дай Бог вам добрых приключений!

И она подстегнула своего коня, не прибавив более ни слова.

– Зачем же так спешить, сударыня? – воскликнул мессир Гавейн.

– Затем, что у меня много дел, и я не могу терять времени. Я ищу двух лучших рыцарей, какие только есть на свете; не думаю, что вы один из них. Однако если вы непременно хотите знать имена этих храбрецов, наберитесь смелости и следуйте со мной.

– Ну что же! Я поеду за вами.

Он двинулся позади нее по узкой тропинке, приведшей их в лес, а далее к холму, вздыбленному утесами; посередине высилась башня, и башня эта примыкала к большому и красивому дому, опоясанному стенами.

– Войдем, – сказала девица, – прежде чем вы уедете отсюда, вам скажут имена, которые вы желаете знать.

Она постучала в ворота, им отворили. Но когда мессир Гавейн хотел пройти, некий рыцарь окликнул его с середины двора:

– Сюда не входят без боя!

Он изготовился к обороне; рыцарь с наскока сломал копье о его щит, но, настигнутый более верным ударом, выпал из седла. Мессир Гавейн проследовал дальше за девицей и увидел, как она вошла в залу, где пол был вровень с землей.

– Сударыня, ради Бога, подождите меня, – попросил он.

– Нет; вы найдете меня в самом красивом покое этого дома.

Тем временем спешенный рыцарь поднялся и подбежал с поднятым мечом; он ударил коня в шею, и тот покачнулся, грянулся оземь и умер. Негодуя, что остался пешим, мессир Гавейн выбрался, накинулся на рыцаря, сбил его с ног; потом сорвал с него шлем и уже готов был отсечь ему голову, как вдруг из окна его окликнула некая девица:

– Стойте! Стойте! Я беру его под свою защиту.

– Ради вас, сударыня, я его прощаю; но этот негодяй подло убил моего коня.

И он поспешил за Девой с мечом в ближайшую залу. Там другой рыцарь встретил его могучим ударом копья, но удар этот угодил по щиту, не пронзив его. У мессира Гавейна рука была вернее; он рассек ему правую руку до кости, и несчастный бежал, придерживая зыбкую плоть второй рукой. Тогда мессир Гавейн вошел в другую залу. Возле Девы с мечом восседала в высоком кресле вторая девица, еще прекраснее первой.

– Вы мой пленник, – сказала эта вторая, – но избавление ваше зависит только от вас.

И тут же с грохотом отворяются двери, и два рыцаря нападают на него. Мессир Гавейн встречает их с твердостью и, подняв свой добрый меч, разрубает первому шлем и рвет петли наголовника. Рыцарь колеблется и ищет опоры у стены. Второй ударил сзади; мессир Гавейн, не глядя, занес назад руку и с размаху поверг его на траву, устилавшую пол[119].

– Научись, негодяй, – сказал он, – как вести себя в другой раз. Это и есть, сударыня, требуемый вами выкуп, или надобно потрудиться еще, чтобы вам угодить?

– На сей раз довольно и того, что вы совершили; но приключение ваше еще не окончено.

– Но теперь уж вы, прекрасная дева, – сказал мессир Гавейн той, что держала меч, – вы должны назвать имена двух рыцарей, которых вы искали.

– Погодите: мы еще не в самой красивой зале.

Она вышла, и мессир Гавейн перешел за нею в залу, на редкость богато изукрашенную. Посередине стояло ложе с роскошными завесами, охраняемое десятью рыцарями в полных доспехах, кроме шлемов. Самый рослый из них обернулся к Гавейну.

– Если вы намерены биться с нами, – сказал он, – вы должны нам это обещать, прежде чем откроете эти завесы.

– Обещаю от всей души, – и мессир Гавейн тут же пошел открывать полог. Он увидел, что на ложе покоится рыцарь, видный собою; но обширные раны, изъязвившие его левую руку и правую ногу, источали вокруг невыносимое зловоние.

– Какая жалость! – воскликнул он, – такой прекрасный рыцарь, так ладно сложенный!

– Вы бы тем более пожалели его, – ответила девица, – если бы знали его отвагу.

И пока она вновь опускала завесы, мессир Гавейн обернулся и увидел, что