Царства смерти - Кристофер Руоккио

Его подмышки не были защищены, и, истекая кровью, он выпустил мою руку. Высшая материя опустилась на него карающей дланью, а следом, развернувшись, я зарубил и второго гвардейца. На меня напали еще четверо. Я прыгнул, скользнув по капоту соседней машины, на ходу разрубив клинком лобовое стекло и переднюю дверь. Водитель проявил чудеса реакции, откинувшись назад, и избежал обезглавливания. Я не стал его трогать, а вместо этого одним ударом рассек колесо и продолжил движение, пригнувшись под новым шквалом выстрелов.

Станнеры били в щит.

Лотрианцы по-прежнему не хотели меня убивать.

Я прорывался сквозь их ряды от левой стороны моста к правой, рисуя на унылом асфальте алый лабиринт. Еще трое гвардейцев пали, еще одна машина взорвалась, прежде чем остальные начали отступать, разрывая строй.

– Бегите, собаки! – закричал я, вскинув меч.

Во мне кипели ярость и жажда мести за Баро и других погибших. Страх за Валку и остальных беглецов остывал.

Однако лотрианцы отступили осмысленно.

Новый град пуль обрушился на меня, испещряя покрытое трещинами дорожное полотно. Это налетели фаэтоны, и их прожекторы светили так сильно, что оптическая система моего шлема затонировала забрало. Выдержав первоначальный налет, я нырнул за ближайшую машину. Мне было слышно, как бьется стекло и хрустит металл под свинцовым дождем; затем послышался вой репульсоров. Фаэтоны поднялись выше. У возниц были щиты, а у меня не было оружия, кроме меча и кинжала, бесполезных против летающих противников.

Но рядом лежал труп врага, бронированный кулак которого по-прежнему сжимал дисраптор. Деактивировав и повесив на пояс меч, я подобрал лежащее оружие. Не выпуская кинжала, я левой рукой переключил настройки дисраптора. Индикаторы сменили синий цвет на красный, и, уперев приклад в плечо, я как можно точнее прицелился и спустил курок. Фаэтон дернулся в сторону, и алый болт миновал его на целый фут. Возница открыл ответный огонь.

Краем глаза я заметил, что индикатор заряда моего щита с синего сменился на желтый. Я скривился. Барьер Ройса был надежным, но не вечным. Ближайший фаэтон замедлился, облетая меня и не прекращая огонь.

Я отстреливался.

Красный заряд дисраптора рассеялся о щит возницы. Толку не было. Выругавшись, я выбросил оружие. Понадобилась бы тысяча лет, чтобы завалить из дисраптора четверых возниц под щитами.

И все же я мог сковать их действия. Гвардейцы не гнушались стрельбой по гражданским, но я был уверен, что эти бравые ребята не станут стрелять по своим. Убрав кинжал в ножны, я снова взял меч и погнался за отступающими. Будучи палатином, я легко их нагонял, но на полпути остановился.

Вдали на мосту припарковался не один, а сразу три бронированных фургона. Они стояли задом ко мне с дверями нараспашку. Тридцать гвардейцев выстроились в плотную шеренгу и двигались на меня, выставив перед собой башенные щиты. Я знал, что мой меч легко с ними справится, но зрелище было настолько впечатляющим, что я почувствовал необъяснимый страх.

Они шагали в ногу, вооруженные не станнерами или дисрапторами, а тяжелыми керамическими дубинками наподобие средневековых булав. Дубинками они ударяли о щиты, словно о барабаны, издавая ритмичный стук.

Я занял низкую защитную стойку и выставил вперед меч. Победить тридцать человек зараз не надеялся, но вступить в бой был обязан. В голове голос императора повторил слова давней клятвы: «Клянешься ли ты всегда доходить до конца начатого пути?»

«Клянусь».

Я переступил с ноги на ногу, следя за кружащими надо мной фаэтонами. Они прекратили огонь, вероятно получив новые приказы. За надвигающимися на меня гвардейцами я увидел в освещенном кузове фургона еще одного лотрианского комиссара в мундире и шлеме. Он стоял, сложив руки и любуясь подчиненными. Его было не отличить от того, которого Отавия убила в посольстве. Как будто и не было нашего бунта.

Я остался один.

Но я был один и на Беренике, и на Эринии, а еще раньше – перед князем Аранатой.

Я не забыл, каково это – умирать.

Я также не забыл, каково это – сопротивляться.

Когда шеренга гвардейцев приблизилась на расстояние двадцати футов, я бросился в атаку. Я не видел, чтобы лотрианцы носили адамантовую броню или пользовались высшей материей. Их щиты на первый взгляд были из углерода и керамики, как у тех, с кем я сражался в посольстве. Я кромсал их на куски, но в процессе края шеренги сомкнулись, окружив меня. Я оказался в кольце.

В кольце мертвецов.

Несмотря на численное превосходство и лучшую позицию, лотрианцы ничего не могли противопоставить моему мечу. Они падали вокруг меня, разрубленные на части, отшатывались с глубокими ранами. Пространство вокруг превратилось в бойню, асфальт покрылся кровью, кишками и отрубленными конечностями. Один гвардеец исхитрился и ударил меня булавой по затылку. От могучего удара в голове зазвенело, и я припал на колено. Шлем защитил меня от тяжелого увечья, но перед глазами все равно задвоилось.

Меня схватили за руки, за плечи. Взвыв, я вскочил и развернулся, одним махом убив троих. Но на меня наваливались все новые и новые враги, и я поскользнулся на кровавом асфальте. Мой клинок чиркнул по дорожному полотну, я попытался перекатиться.

– Держите его! Не отпускайте! – пронзительно выкрикнул кто-то на лотрианском. Комиссар?

Бум!

Мой шлем зазвенел от могучего удара, словно колокол. Я и в самом деле услышал колокола. Низкий, гулкий перезвон колоколов из Обители Дьявола. Неужели мой рассудок помутился? Энтоптика шлема вышла из строя, и я видел перед собой лишь искры и помехи.

– Валка! – крикнул я, обращаясь к самому уютному уголку своей души.

Но не нашел его.

– Валка!

Мне стоило чрезвычайных усилий подняться на четвереньки. Куда подевался мой меч?

Вот же он! Все еще у меня в руке.

Но когда я отчаянно замахнулся на врагов справа, враги слева повалили меня на асфальт.

Бум!

Меня как будто ударили молотом. Визор сверкнул и погас окончательно. Я остался один в темном доспехе, слепой и контуженый. Я молился о чуде, но чуда не случилось.

Чей-то сапог – так мне показалось – придавил мою голову, и все мои мышцы онемели. Я смутно почувствовал, как меня хватают руки – множество рук.

– Валка… – выдавил я напоследок. Или подумал. Или крикнул.

Сапог прижал мою голову к асфальту, и после третьего удара я отключился.

Глава 22. Там, в тишине

Мир промчался сквозь хлопковое одеяло. Кто-то снял с меня шлем, и в висках застучали барабаны войны. Я лишь смутно ощущал, что меня окружает. Помнил падение и приглушенные крики на