Пленники - Гарегин Севиевич Севунц

правы. Вот у нас, армян, есть пословица: брось зерно добра хоть в воду, — господь отплатит тебе за него в другом месте.

— Мудро сказано! Господь, положим, может, и не увидит — я неверующий, человек увидит добро! И распространит его по всему свету… Плохо, что вам негде тут поспать. Придется лечь прямо на пол. Все же это лучше, чем спать в открытом вагоне. У меня есть старый мешок — вот он, — подстелите. Ложитесь рядом и спите.

— Нам было очень приятно беседовать с вами, господин Гюст. Разрешите поблагодарить…

Гюст прервал Гарника:

— Нога у вашего товарища распухла, надо было показать врачу.

— В Вене, у Мхитарянов, все сделаем. Если не ошибаюсь, у них работает мой дядя. Только, пожалуй, в таком виде неудобно будет показаться, господин Гюст. В Инсбруке мы не могли бы где-нибудь помыться?

— Почему же нет? Пойдемте ко мне, я живу у самой станции.

— О, и без того мы вам причинили столько беспокойства?.. Не знаю, как отплатить за вашу доброту…

— Непременно хотите отплатить? — улыбнулся Гюст. — Тогда рассказывайте повсюду, что в Австрии много добрых людей. Это будет лучшая плата!

— Если это удовлетворит вас, с большой радостью.

Проводник, ложась на свое место, проговорил:

— А для вас, может быть, будет лучше проехать в этом поезде до Леобена. Там живет моя другая сестра — Генриетта. Завтра я попрошу моего сменщика проводить вас к ней. А там Вена рядом.

— Да, это было бы хорошо, — сразу согласился Гарник.

Поезд шел быстро. Три человека дремали под крышей вагона. Один тяжело кашлял во сне, а двое других думали про себя, что же их ждет в этом путешествии по Европе.

Глава третья

1

Фрау Генриетта Шиндлер очень устала. Нелегко было перевозить семью из города в город. За короткое время большая ее семья должна была переменить местожительство уже второй раз.

Первый раз перебираясь из Граца в Леобен, они были вынуждены отказаться от многих необходимых вещей, — главным образом из мебели, перевозка которой стоила дорого.

На новом месте, в Леобене, Генриетта очень жалела об этом, но потерянное уже нельзя было вернуть.

Теперь, уезжая из Леобена в Цельтвиг, она старалась ничего не оставлять. И без того имущество было невелико: три кровати, посуда, кухонная утварь, одежда.

Часть вещей они уже переправили. Сейчас собирали и перевязывали остальное. Когда сложили все вместе, — получилась довольно большая пирамида. Между тем хозяйка торопила.

— Чтобы освободить квартиру, вы просили у меня три дня, Генриетта, — ворчала она, — а я жду уже неделю. Господин, который снимет эти комнаты, приходит каждый день и спрашивает, когда он сможет перебраться. Я уже и задаток истратила, понимаете? Завтра он может потребовать его назад…

И Генриетта дала слово съехать в тот же день.

Это было не так-то легко. Мелкие вещи она сложила в двух ящиках, одежду связала в узел. Веревка оказалась короткой.

Альфред — пятнадцатилетний сынишка — принес с улицы железную проволоку. Она была прочной, но плохо гнулась.

Фрау Генриетта пыталась стянуть концы проволоки. По-мужски поставив колено на узел, она стараясь завязать его по возможности крепче.

Жизненные заботы и невзгоды не успели стереть привлекательности на лице этой женщины. Красивы были голубые грустные глаза. Она была из тех женщин, к которым старость, казалось, не осмеливается приблизиться, несмотря на горе и нужду.

От напряжения губы Генриетты приоткрылись, обнажив крепкие зубы. На щеках выступил румянец, на высокий лоб упала прядка золотистых волос. Никто не поверил бы, что она мать шестерых детей.

Генриетта устала. Альфред сказал:

— Дай, мама, я…

— Ты не сможешь, сынок. Надо бы веревку. Ты не мог найти более мягкой проволоки?

— Не было. Я взял на крыше птичника.

— Где? А ты попросил разрешения у хозяйки?

Альфред пожал узкими плечами.

— Нет, — ведь она никому не нужна!

— Видишь, как плохо ты поступил. Теперь придется развязывать узел… Нельзя брать чужие вещи без разрешения!

Мать начала распутывать проволоку.

— Подожди, мама, я сейчас пойду спрошу…

— Да, и извинись.

Альфред ушел. А через некоторое время с балкона послышался ворчливый голос хозяйки:

— Ничего оставить нельзя во дворе. Уезжают, так я и проволоку должна давать. С какой стати?

Потом — повышенным голосом:

— Генриетта! Как вы воспитали своего сына? Он без разрешения взял мою вещь. Да еще приходит просить извинения. Что это такое? Уму непостижимо!

Тогда Генриетта вышла на балкон.

— Я сейчас верну вам проволоку…

Как раз в этот момент кто-то, просунув голову в калитку, спросил:

— Можно?

— Да, входите! — отозвалась хозяйка. Не обратив внимания на трех человек, вошедших во двор, — один из них был в форме железнодорожника, — она продолжала читать нотацию Генриетте.

— Вы хорошо знали, что для упаковки вещей вам понадобится веревка или проволока. Следовательно, надо было вовремя позаботиться об этом.

Генриетта, покраснев до корней волос, еще раз попросила извинения у хозяйки, затем поздоровалась с железнодорожником и пригласила гостей в комнату.

Железнодорожник представил стоявших за его спиной беглецов.

— Познакомьтесь, Генриетта: — господин Адоян и господин Великян. Ваш брат поручил мне привести их к вам. Но вы, как я вижу, опять уезжаете?

Генриетта, пожав по очереди гостям руки, сказала:

— Приходится, Макс. Иозефа опять сняли с работы. Ездили в Доновец, Мюрцюшлаг — нигде не принимают. Наконец, через знакомых он устроился кое-как в Цельтвиге, на заводе «Натрон». Не знаю, долго ли там продержится?.. Так вот и бродим из города в город. Плохо! Даже стула нет, чтобы предложить вам…

— Вижу! Нет даже простой проволоки, чтобы перевязать вещи.

Гарник и Великанов обменялись многозначительным взглядом.

Они надеялись отдохнуть в этом Леобене, — городе, названия которого до этого даже не слышали. Великанов к тому же захромал. Их единственной надеждой была Генриетта. Железнодорожник в тот же день возвращался в Инсбрук. Генриетта тоже собирает вещи. — перекочевывает в Цельтвиг. Вот неудача! Не зная, как им быть, они молча прислушивались к разговору.

— Да, и проволоки нет, Макс, — вздохнула Генриетта. — Альфред взял у хозяйки, так она устроила скандал.

Макс взял обрывок проволоки.

— Из-за этого? Стыдно! Я принесу ей целый вагон.

— Мне не нужен целый вагон! — послышался с балкона сухой голос хозяйки. — Принесите столько, сколько взяли!

Захлопнув дверь на балкон, Макс сказал сердито:

— Ну ее!.. Что же мы стоим? Давайте поможем!

Все трое принялись помогать Генриетте, и через несколько минут вещи были перевязаны.

— Берись! — скомандовал Макс. Он взял два тяжелых узла.

Нагруженные вещами, они спустились во двор.

Генриетта вежливо раскланялась с хозяйкой, а Макс