ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364) - Игорь Тимофеев

Айя София поразила Ибн Баттуту своей высотой и громадой купола, увенчанного массивным крестом. Обнесенная стеной с тринадцатью воротами, она напоминала город в городе. От разместившегося во дворе Рынка Парфюмеров тянуло запахом жасмина и розового масла. Тут же рядом пристроился шумный, бренчащий глиняной и железной посудой Рынок Водоносов. Само здание, построенное из пемзы и родосского мрамора, поддерживалось восьмьюдесятью колоннами и ста четырьмя столбами, доставленными сюда из античных храмов Эфеса, Ба-альбека, Трои, Рима, Афин. Стены были покрыты мраморными плитами разных цветом и оттенков, а также ясписом и порфиром. Освещенная сотнями свечей, всеми цветами радуги переливалась мозаика, массивный алтарь слепил глаза золотом и серебром.

- Святую Софию велел заложить император Юстиниан I, - с гордостью рассказывал Григорий. - Для этого он вызвал самых знаменитых зодчих - Анфимия из Тралла и Исидора Милетского. Десять тысяч мастеровых возводили храм в течение 16 лет. Император был до того увлечен строительством, что нередко обряжался мастеровым и разгуливал по стройке, ободряя работников. Рассказывают, что, когда патриарх освятил храм Божественной Премудрости, император перекрестился я воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!»

Слушая перевод, Ибн Баттута согласно кивал головой, хотя вот уже который день не мог избавиться от горечи, заставляющей сжиматься сердце всякий раз, когда он мысленно сравнивал Константинополь с мусульманскими городами, где ему довелось побывать. Отправляясь в страну неверных, он не допускал и мысли, что их города не только не уступают мусульманским, но во многом даже превосходят их. Константинополь развеял это предубеждение, и то ли досада, то ли зависть смущали душу - ей не хотелось верить тому, что видели глаза. И все же любознательность, неуемная страсть к познанию нового брали верх над горечью и досадой, одолевали предвзятость, и Ибн Баттута, надо отдать ему должное, рассказал потомкам об этом удивительном городе так, как он того заслуживал, - основательно и спокойно, не разбавляя досужим домыслом виденное наяву.

Просматривая хронику константинопольского вояжа, вряд ли уместно винить Ибн Баттуту в том, что в ней немало исторических неточностей, путаницы, неувязок, над которыми по сей день ломают головы ученые-арабисты.

Многого Ибн Баттута не понял и не мог понять.

Византийская история находилась за пределами его кругозора, и, отмечая третьестепенное, внешнее, случайное, он не схватывал той невидимой нити, что связывала, казалось бы, разрозненные события в один драматический клубок. Причинно-следственный механизм византийской политической жизни был ему неведом, как, впрочем, неведомо было и многое другое, важное, но тем не менее так и оставшееся на периферии памяти по причине незнания языка, а отсюда невозможности ориентироваться в хитросплетениях обстоятельств, которые могли показаться ему случайными.

Императора Андроника III Ибн Баттута называет Такфуром, сыном Джирджиса, ошибочно принимая титул за имя собственное. Между тем слово «такфур» широко ходило в средневековых мусульманских хрониках для обозначения византийского василевса и некоторых других христианских правителей. Произошло оно от армянского слова tahkavor или, возможно, от средне-персидского takahara, что означает «король». К тому же Андроник III не был сыном Джирджиса, или Георгия, постригшегося, по словам Ибн Баттуты, в монахи и доживавшего свой век в одном из монастырей Константинополя. Отцом Андроника был император Михаил VIII Палеолог, и речь здесь скорее всего идет о деде, который а склоне лет действительно удалился в монастырь, акт это общеизвестный, с той существенной поправкой, что звали деда не Георгий, а так же, как и внука, Андроник. В своей книге Ибн Баттута подробно описывает встречу с экс-императором и беседу, во время которой монашествующий василевс расспрашивал его о посещении Иерусалима. Но вот ведь беда - все без исключения византийские источники утверждают, что, удалившись от мирских дел и приняв в монашестве имя Антоний, император Андроник II мирно почил в бозе 13 февраля 1332 года, то есть за два года до появления Ибн Баттуты в Константинополе. Вместе с тем встреча в монастыре описана Ибн Баттутой столь живо и увлекательно, что сомневаться в ее достоверности почти не приходится.

Как же тогда объяснить явную неувязку?

Некоторые арабисты считают, что Ибн Баттута действительно встречался в Константинополе с одним из представителей высшей церковной иерархии. Вполне возможно, что его звали Георгием, или по-арабски Джирджисом. В те дни в народе еще свежа была память об удалившемся в монастырь монархе. Ибн Баттута, безусловно, слышал о нем и в своих воспоминаниях смешал два разнородных факта, свел два лица в одно, представив встреченного им монаха Георгия легендарным императором. «Коллекционирование» сильных мира сего, как уже отмечалось, было слабостью Ибн Баттуты, и тут он, по-видимому, не удержался от невольного подлога, чтобы лишний раз подчеркнуть читателю, какой значительной фигурой он был в своих путешествиях.

Другая неувязка возникает в связи с отсутствием в официальной генеалогии Палеологов каких-либо упоминаний о дочери Андроника III, выданной замуж за Узбек-хана. Ничего не сообщают об этом и византийские хроники. Известно, что Андроник III был женат дважды. Его первая жена, Ирина Брауншвейгская, умерла за несколько месяцев до коронования, не оставив детей; вторая, Анна Савойская, увенчанная императорской диадемой лишь в октябре 1326 года, родила Андронику трех наследников: Иоанна, Михаила и Марию. Других дочерей у нее не было. Само собой разумеется, что к 1334 году она никак не могла иметь взрослых детей.

Долгое время проблема считалась неразрешимой, пока в 1957 году не была опубликована переписка византийских монахов Григория Акиндима и Давида Дискурата. В одной из эпистол Григория Акиндима, датирование 1341 годом, есть такие слова: «…дочь нашего императора, вышедшая замуж за правителя варваров (так византийцы называли золотоордынского хана. - И.Т.), написала в Константинополь, что эти варвары готовятся к нападению на Данубе и Фракийские провинции…»

Сообщение Григория Акиндима поставило все на свои места. Известно, что до середины X века византийцы отказывались выдавать дочерей императора замуж за государей иных стран. Они считали, что это принижает авторитет константинопольской короны. Первый случай брака порфирородной принцессы с «варваром» имел место в 989 году, когда Анна, дочь императора Романа II, была выдана замуж за русского князя Владимира. В дальнейшем такие случаи участились, но при византийском дворе сложилась своеобразная традиция давать в жены иноземным и в особенности мусульманским монархам незаконнорожденных дочерей василевса. Положение здесь облегчалось тем, что с точки зрения ислама внебрачное происхождение не несло в себе ничего предосудительного. Большинство мусульманских правителей были сыновьями наложниц.