Крестьянские восстания в России в 1918—1922 гг. От махновщины до антоновщины - Петр Алешкин

Представитель ВЧК Громов и члены губвоенсовета Ф.К. Траскович и Н.Я. Райвида 1 октября 1920 г. по прямому проводу направили в ВЧК докладную записку следующего содержания: «Очень спешно Москва, ВЧК, Ксенофонтову. Восстание белоэсеровских банд в Тамбовском, Кирсановском и Борисоглебском уездах продолжается, имея тенденцию захватить новые эсеровские районы губернии. Направленные на подавление банд войска имели ряд упорных столкновений с бандами, часть коих разбита, в некоторых случаях наши войска отступали, будучи разбиты» {17}.

Отношение населения к партизанам было сочувственное. Имели место случаи встречи партизан со слезами на глазах, как избавителей от ига коммунистов. Первое время при созыве партизанами общих собраний граждан крестьяне шли на них охотно, после речи ораторов принимали резолюции, в которых выражали сочувствие партизанам, давая слово идти рука об руку на борьбу с коммунистами. Оказывали им материальную и техническую поддержку, массами шли добровольцами в их ряды. При нападении на красноармейские части они оказывали им содействие, разбирали железнодорожные полотна, грабили совхозы, служили партизанам в качестве шпионов, разведчиков, указывали местонахождение коммунистов и лиц, сочувствовавших Советской власти.

Первоначально тамбовское руководство отводило на ликвидацию крестьянского восстания не более трех-четырех недель. Партизанский способ ведения боевых действий повстанцев, успевавших под натиском красноармейских частей скрыться и просто раствориться в крестьянской среде, пульсирующий характер движения затрудняли оценку эффективности военных мер. В докладе В.И. Ленину командующий войсками внутренней службы республики B.C. Корнев 1 ноября 1920 г. заявлял, что восстание можно считать подавленным и вся задача ближайшего времени сводится к ликвидации отдельных банд и шаек. В докладе говорилось: «Со второй половины октября с. г. отмечается перелом в операциях на территории Тамбовской губернии, выразившийся в том, что сильный противник с большим преимуществом в маневренных действиях после ряда нанесенных его ядру сильных ударов потерял повстанческую окраску в широком масштабе. С 20-х чисел октября антоновцы начали избегать встречи с нашими частями, заметно терялись в неожиданных схватках и сводили свои боевые операции преимущественно к налетам и грабежам. Однако, держась постоянно в хорошо знакомом ему районе, противник, несмотря на наносимые ему удары, быстро пополнялся за счет местного населения, дававшего ему боевой и конский состав…» {18}.

Но, побывав в Тамбове в конце декабря 1920 г., B.C. Корнев, по его же словам, убедился в невозможности справиться с восставшими наличными силами.

13 декабря антоновцы захватили и за три часа разграбили железнодорожную станцию Инжавино, гарнизон которой — 433 бойца при 2 пулеметах — «не оказал никакого сопротивления, постыдно бежал, оставив пулеметы, бросив по дороге патроны и винтовки». Эту свою фразу из приказа по войскам Тамбовской губернии командующий К.В. Редзько завершал так: «Подобного проявления трусости и низости в рядах войск, сражающихся против бандитов, еще не было». В целях предотвращения таких случаев в будущем Редзько пошел на крайность, приказав расстрелять всех десятерых пулеметчиков Инжавинского гарнизона и еще 25 красноармейцев из числа «наибольших трусов».

Приведем доклад командующего вооруженными силами Тамбовской губернии К.В. Редзько Тамбовскому губернскому военному совету от 14 декабря 1920 г. {19}.

«26 октября — время моего вступления в командование войсками Тамбовской губернии — т. Дежкиным, только что тогда лично ознакомившимся с положением дел в губернии, были мне обещаны вполне реальные силы, достаточные для самой скорой ликвидации кулацкого мятежа. С надеждой на присылку этих реальных сил я и вступил в командование войсками, этой же надеждой и жил в течение истекших 1,5 месяцев. Не имея сколько-нибудь достаточных сил, чтобы и в первое время препятствовать организации и скоплению банд, не получая обещанной помощи из Центра, я пытался личными средствами увеличить несколько свои силы. Так, мною был выпрошен батальон из Саратова; переформирован и устроен совершенно негодный для военных действий московский маршевый батальон; создан, наконец, заново батальон Военного совета. Разумеется, все эти средства чисто паллиативного характера не могли сколько-нибудь помочь делу. Да и действовали они лишь очень короткое время. Все это, однако, не помогает, и некоторые части по-прежнему остаются настолько небоеспособными, что не в силах оказывать хотя бы малейшего сопротивления налетам банд и только снабжают последних патронами, оружием, иногда даже и пулеметами (налет 13 декабря на Инжавино, 19 ноября на Новопокровский сахарный завод), проводимая Антоновым система благожелательного отношения к захваченным красноармейцам еще более ведет к упадку воинского духа частей. Со стороны железнодорожных частей ВНУС доходило дело и до открытой измены (294-й батальон железнодорожной охраны). Нечего и говорить, насколько одно наличие таких войск действует ободряющим образом на бандитов, играя подчас роль масла, подливаемого на огонь.

Убеждение в слабости сил Республики, убеждение, выведенное из 4-месячного опыта, убеждение в нестойкости частей, понимаемое бандитами как выражение сочувствия им, сознание вследствие всего этого своей безнаказанности — вот что служит силой, подбивающей на бандитизм крестьянские массы. Антонов широко и умело пользуется этой стороной дела. Во всех своих выступлениях он всегда указывает крестьянам на внутреннюю слабость Республики, недостаточность ее сил, близкое, наконец, ее падение. Он может иллюстрировать это примерами, и речи его действуют на массу. Наносимые Антонову поражения не действуют отрезвляющим образом на крестьян: Антонов ловко умеет их обмануть и всегда собственные потери выдает за потери, понесенные красноармейскими частями. Ему верят. Моя же пропаганда, не имеющая за собой реальной силы, особого влияния не оказывает. Она является только иллюстрацией к постоянным словам Антонова: «Ничего другого, как болтать, им уже не остается».

Вот главные общие условия, в которых принужден я действовать… Сознание это слишком тяжело и заставляет меня еще раз просить об освобождении меня от обязанностей комвойсками.

Комвойсками Редзько, Начальник штаба Бриммер, Военком штаба Вязовкин» {19}.

В обзоре особого отдела Тамбовского губернского ЧК о действиях повстанцев отмечалось, что с 10 по 20 декабря 1920 г. было взято Инжавино, выпущены арестованные в числе 300 человек, разобрана железнодорожная линия на участке Иноковка — Инжавино. Взято 2 пулемета, 167 винтовок, несколько тысяч патронов. Произведено ночное нападение на отряд Переведенцева, взято несколько винтовок. При нападении на ст. Иноковка был обстрелян поезд, второй поезд был задержан, в котором взято несколько десятков винтовок, один ящик бомб, 13 больших ящиков патронов, 1900 пудов сахара и др. Поезд был отведен от станции Иноковка к селу Никольское и спущен под мост. При наступлении красных на село В.-Спасское они были отбиты, потери красных: один эскадрон, 2 полка, после чего красные возвратились в Рассказово. Произошло столкновение разведок партизанской с разведкой Переведенцева около села Богословки, в результате красные разбежались, оставив 2-х убитых {20}.

17 и 18 декабря мятежники дважды захватывали узловую станцию Иноковка между Тамбовом и Кирсановом, где в их руки попали вагон с патронами, 2 вагона с сахаром, спичками и прочим. 17 декабря в селе Алешки Борисоглебского уезда отряд из 500 мятежников под командованием бывшего офицера И.М. Кузнецова обманом под видом красноармейской части захватили весь состав местного райревкома. Все схваченные 22 ревкомовца были выведены на огороды и зарублены. 18 декабря в деревне Чикаревка Борисоглебского уезда антоновцами был застигнут врасплох и полностью уничтожен отряд из 20 милиционеров. В этот же день мятежники произвели налет на сахарный завод в Большой Грибановке. 20 декабря антоновцы захватили село Анастасьевское (45 км северо-восточнее Тамбова) и разграбили находившуюся здесь большую фабрику по изготовлению шинельного сукна для Красной Армии {21}.

О случившемся быстро узнал В.И. Ленин и немедленно отреагировал гневной запиской в адрес наркома внутренних дел и председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского: «Верх безобразия. Предлагаю прозевавших это чекистов (и губисполкомщиков) Тамбовской губернии:

1) отдать под военный суд,

2) строгий выговор объявить Корневу,

3) послать архиэнергичных людей тотчас,

4) дать по телеграфу нагоняй и инструкции» {21}.

Этой записке В.И Ленина было суждено сыграть исключительную роль в активизации борьбы с мятежниками. 26 декабря 1920 г. B.C. Корнев с большой группой «архиэнергичных людей» был уже в Тамбове. Здесь, на месте, всем и вся давал «нагоняй и инструкции», а днем раньше здесь же начала свою работу специальная комиссия по выяснению «причин затяжного характера повстанческого движения в Тамбовской губернии». Прибывшую из Москвы комиссию возглавлял заместитель председателя Военного трибунала внутренних войск П.А. Камерон.