Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский

Чуткие Уши вздохнул.

— Только с засухой ничего не мог сделать.

— С засухой никто не может, — заверил я.

— Точно? — переспросил Чуткие Уши с радостным недоверием. — А то его уже собирались побить.

— Не надо, — твердо сказал я. — Нет на свете таких колдунов, чтобы могли менять климат. Погоду — да, это каждый дурак может, но не климат. Да, если ваш колдун не хочет отдавать храм троллям… наверное, там в стенах нехилый запас магии. Мне нужно поговорить с шаманом.

Я задумался, они смотрели на меня с ожиданием, словно я вот прямо щас решу все их проблемы, все-таки царь природы и венец творения — это я, наконец Каменное Копыто проговорил с сомнением:

— И как ты думаешь решить так, чтобы храм остался за нами? Тролли ни за что не отдадут!

— Надеюсь, — сказал я, — у земноводных гордости меньше, чем у живородящих.

Крепкое Копыто повернул голову в сторону Игогондра. Тот моментально подтянулся и перестал чесаться.

— Отведи его к шаману.

— Хорошо, отец, — ответил Игогондр быстро. — Все сделаю!

ГЛАВА 10

Воздух за пределами шатра почти такой же теплый, а запах множества коней стал еще ощутимее. Кентавры ржали, лягались, то ли всерьез, то ли такие забавы дурацкие, в нашу сторону сразу посыпались грубые шуточки, Игогондр покрикивал, то и дело громко напоминал, что по делу вождя Крепкое Копыто, наконец прошли на другой конец лагеря.

— Вон там живет наш великий шаман, — сказал Игогондр почтительно.

Шатер шамана из черной кожи, душным и жарким воздухом дохнуло еще с двух шагов. Мне стало дурно при одной только мысли, что придется окунуться в ту вонь, и когда Игогондр протянул руку к пологу из тяжелых шкур, я шепнул быстро:

— А нельзя его сюда?

— Кого?

— Шамана вашего. Он отшатнулся.

— Ты что? Он же шаман!

— Нельзя так нельзя, — сказал я обреченно. — Но на свежем воздухе и ему бы лучше…

— Почему?

— Изжаримся внутри. А у него возраст преклонный, поди?

— Он выходит только по делу, — ответил Игогондр. — Погоди, сейчас спрошу разрешения.

— Жду.

Игогондр приосанился, тряхнул шевелюрой, она красиво легла на плечи, коснулся рукой полога.

— Живородящий Гигак, — провозгласил он громко, словно королевский церемониймейстер, — можно тебя побеспокоить по важному для нас делу?

После длительной паузы из шатра донеслось ржание. Я насторожился, говорят на своем национальном языке, однако Игогондр покосился на меня и ответил очень внятно:

— Это наше превосходство над земноводными!

Из шатра после другой паузы ржануло, Игогондр сказал торопливым шепотом:

— Он разрешает войти!.. Никогда так быстро никому не позволяли…

— Живородящий, — сказал я значаще.

Игогондр откинул передо мной тяжелый полог, я перешагнул порог, качнулся от спертого воздуха, пропитанного конским потом, ароматом скисших настоев трав и мерзкими запахами протухшей рыбы. Внутри полумрак, но жарко, как в бане, вдоль стен в три ряда в кожаных петлях пучки трав и связки кореньев, на широком столе черепа мелких зверьков, змеиные шкуры, шестилапый скелет существа, размером с кошку…

Гора старых шкур, похожих на слипшиеся прошлогодние листья, зашевелилась, поднялась, я с содроганием увидел исхудавший корпус кентавра, старого и седого. Он зябко поправил на плечах плащ, взгляд исподлобья показался мне чересчур неприязненным.

— Старые кости требуют тепла, — буркнул он. — По какому делу?.

Он вроде бы даже не заметил, что я человек, а Игогондр — кентавр, даже кентаврище, хотя любой бы вздрогнул или хотя бы вытаращил глаза, а этот настоящий политкорректный демократ, держит себя в руках и придерживает копытами.

Я поклонился и сказал быстро:

— Знаю, вы очень заняты, потому спрошу только: могу я как-то помочь уладить дело со спорным храмом?

Шаман покосился с еще большим недружелюбием.

— А ты можешь?

— Иногда удается, — ответил я скромно. — Я вообще-то переговорщик, умею находить общие точки. Но для начала необходимо ваше согласие прекратить разжигать войну.

— Разжигать?

— Да, — сказал я. — Настоящие поджигатели войны — это всегда идеологи, религиозные деятели, светила культуры… Меньше всего хотят воевать военные — им же класть головы. Словом, я хочу заручиться вашим словом, что если удастся уладить вопрос храма, война прекратится.

Он проворчал:

— Смотря как уладить… Храм должен остаться за мной.

Я уже слишком стар, чтобы перенести новое откочевывание…

— Разумно, — сказал я серьезно. — Спасибо! Я пошел.

Я переступил порог, стремясь на относительно свежий воздух, когда он спросил в спину:

— И это все?…

Я обернулся, старый кентавр смотрел с превеликим недоумением.

— Все, — заявил я. — Я ж миротворец! Мне важно, чтобы мир во всем мире. Такая у меня причуда. Все мы разные… Но, конечно, при всей врожденной и приобретенной великой скромности не откажусь от большого пряника в награду за мои выдающиеся услуги… Но это потом, потом.

— А какой пряник? — спросил он настороженно.

— А какой дадите, — ответил я скромно, но со злорадством и смиренно потупил глазки.

К троллям я пробирался напрямик через лес, немного трусящий, но довольный, что нашелся с ответом шаману. Гордые кентавры устрашатся унизить себя и дать мне недостаточную награду, какие начнутся споры, когда схлестнутся жадность и гордость, как же я люблю пакостить, неужели я такая подлая свинья…

Со стороны лагеря троллей несет старой тиной, ряской и дохлой рыбой. Там веселья еще меньше, при отступлении не успели вынести даже раненых. У костров только те, кто сумел уйти своим ходом. Но даже если отступление превратилось в бегство, здесь все равно больше зеленокожих с оружием в перепончатых лапах, чем воинственных кентавров в стане верховного вождя Каменное Копыто.

Я заорал издали:

— Я к своему лучшему другу на свете Квакарлу!.. Где Квакарл?… Я без него просто жить не могу…

Прямо из-под земли, как мне показалось, в двух шагах поднялись зеленые туши. Запах рыбы и лягушачьей икры стал сильнее. Маленькие злобные глазки под уступами надбровных дуг заблестели, как и нацеленные в мою грудь острия копий.

— Хорошо замаскировались, — похвалил я дрожащим голосом. — Понимаю, мне надо было кричать еще раньше.

Ближайший тролль прорычал квакающим голосом:

— Замри. Не шевели даже пальцем…

— Я не держу в руках оружия, — сказал я.

— От тебя дурно пахнет, — объяснил тролль недружелюбно. — А ветер с твоей стороны.