Происхождение христианства - Карл Каутский

Иудейская община в Риме должна была тогда быть очень многочисленна. К одному иудейскому посольству к Августу в 3 г. до Р. X. из общины присоединились свыше 8000 (только мужчин?) человек! Еще недавно в Риме открыли многочисленные иудейские могилы.

Впрочем, если торговля составляла главное занятие иудеев, то все же не все иудеи на чужбине были купцами. В больших иудейских поселениях находили себе занятие также иудейские ремесленники. Иудейские врачи упоминаются в надписях, найденных в Эфесе и Бенозе.

Иосиф Флавий рассказывает даже об одном придворном артисте в Риме, который был иудеем: «В Дикеархии, или Путеоли, как ее называют италийцы, я познакомился с актером Алитуром, иудейского происхождения. Он был любимцем Нерона. Через его посредство я познакомился с императрицей Поппеей».

До изгнания народ Израиля размножался не быстрее, чем все другие народы. Но после плена он начал расти необычайно быстро. Теперь только исполнилось обещание Яхве, которое дано было еще Аврааму:

«Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего» (Быт. 22:17–18).

Это обещание, как и все почти библейские пророчества, было сфабриковано тогда, когда предсказанное в нем положение стало уже фактом, — наподобие тех предсказаний, которые изрекают в современных исторических драмах иные герои. То, что Яхве обещал Аврааму, могло быть написано лишь после изгнания, ибо только тогда эти слова имели известный смысл. Они прекрасно соответствовали моменту. Иудейство действительно размножалось поразительно быстро, оно селилось во всех важных городах, лежавших вокруг Средиземного моря, оно «владело городами врагов своих» и всюду оживляло их торговлю, так что «все народы на земле» могли их «благословлять».

Географ Страбон, живший в начале первого столетия нашей эры, пишет об иудеях: «Этот народ проник уже во все города, и нелегко найти какое-либо место на земле, которое было бы свободно от них и не находилось бы под их (финансовым) господством».

Этот быстрый прирост числа иудеев должен быть, конечно, приписан отчасти их большой плодовитости. Но и это составляет не особенный признак их расы — иначе это должно было быть замечено еще прежде, — а особенный признак класса, который они теперь главным образом представляли, т. е. купечества.

Не только каждая форма общества в отдельности, но и каждый класс внутри этого общества имеет свой особенный закон населения. Например, современный наемный пролетариат размножается быстро благодаря тому обстоятельству, что пролетарии, как мужчины, так и женщины, рано становятся экономически самостоятельны и имеют надежду также рано пристроить своих детей. Кроме того, пролетарию не приходится делить наследство, которое могло бы побудить его ограничить число своих детей.

У оседлых земледельцев закон размножения меняется. Где они находят свободную землю — так, например, всюду, где они занимают землю, на которой прежде жили охотники или пастухи, — там они размножаются очень быстро, так как условия их существования гораздо благоприятнее для разведения детей, чем условия существования кочующих охотников, характеризующиеся необеспеченностью источников пропитания и отсутствием всякого другого молока, кроме материнского, что вынуждает мать кормить своих детей грудью в течение нескольких лет. Земледелец производит пищевые продукты регулярно и в обильном количестве; скот, разводимый им, дает гораздо больше молока, чем скот кочевых пастухов, затрачивающий много сил на поиски корма.

Но пригодной для обработки земли нет в неограниченном количестве, и путем частной собственности количество ее может быть еще более уменьшено, чем это диктуется естественными условиями. К тому же и техническое развитие сельского хозяйства совершается крайне медленно. Поэтому рано или поздно для земледельческого народа наступает время, когда он уже не находит больше новой земли для основания новых хозяйств и семей. И если избыток крестьянского населения не может посвятить себя какой-нибудь другой деятельности, на военной службе или в городской промышленности, то крестьянин начинает искусственным путем ограничивать численность своего потомства. Крестьяне, попавшие в это положение, становятся идеалом мальтузианства.

Но уже одна частная собственность на землю действует в том же направлении, хотя бы и не вся земля, годная для обработки, начала уже обрабатываться. Владение землей дает теперь власть: чем больше земли, тем больше богатство и власть, которой пользуются в обществе. Увеличение землевладения становится теперь главной целью землевладельцев, а так как земельная площадь представляет определенную величину и не может быть произвольно увеличена, то земельное владение может быть расширено только путем соединения уже существующих владений. Наследственное право ускоряет или задерживает этот процесс. Оно может ускорить его при заключении брака, если обе стороны наследуют землю, которую они таким образом соединяют; оно может задерживать его, если земельный участок делится между несколькими наследниками. Поэтому как у крестьян, так и у крупных землевладельцев настает наконец время, когда они или ограничивают число своих детей, чтобы сохранить размеры своего землевладения, или ограничивают право наследования своих детей, перенося его на одного из них. Если разделение наследства между всеми детьми продолжает оставаться правилом, то частная собственность на землю рано или поздно ведет к ограничению числа потомства, а при известных условиях и к постоянному уменьшению его. Это — одна из причин уменьшения населения в Римской империи, которая основана была главным образом на сельском хозяйстве.

Резкий контраст этому представляла плодовитость иудейских семейств. Иудеи только что перестали быть народом, который жил преимущественно земледелием. В большинстве своем они были торговые люди, капиталисты. Но капитал, в противоположность земле, может быть легко умножен. При процветающей торговле он может расти быстрее, чем потомство купцов. Последние могут быстро увеличиваться в числе, и все же богатство каждого из них будет возрастать. А между тем как раз в течение нескольких столетий, от Вавилонского пленения до начала императорской эпохи, мы замечаем колоссальный расцвет торговли. Эксплуатация занятых в сельском хозяйстве работников — рабов, арендаторов, крестьян — быстро росла, и также быстро расширялась площадь этой эксплуатации. Пока не прекратился приток рабов, расширялась также разработка рудников. А это, как мы видели уже, вело в конце концов к упадку земледелия, к обезлюдению деревень, к ослаблению военной силы, а вместе с этим и притока рабов, доставлявшихся постоянными удачными войнами, поэтому также и к упадку горного дела. Но прошло немало времени, пока результаты этого процесса дали себя почувствовать, и рядом с обеднением всего населения шел процесс концентрации богатства в немногих руках и возрастала роскошь богатых. А торговля была тогда главным образом торговлей предметами роскоши.

Средства сообщения были еще мало развиты, дешевый массовый транспорт едва только зарождался. Вывоз хлеба из Египта в Италию приобрел уже, правда, известное значение, но в общем предметы роскоши составляли главное содержание всей торговли. Если современная торговля прежде всего служит производству и потреблению больших масс, то некогда она служила только для удовлетворения потребностей в роскоши и блеске маленькой кучки эксплуататоров. Если теперь она зависит от роста массового потребления, то прежде она зависела от роста эксплуатации и расточительности. А в этом отношении торговля никогда еще не находила более благоприятных условий, чем в период от основания Персидской монархии до эпохи первых цезарей. Хотя изменение торговых путей явилось тяжелым ударом для Палестины, оно все же в необычайной степени оживило торговлю от Евфрата и Нила до Дуная и Рейна, от Индии до Британии. В такое время нации, корни существования которых находились в сельском хозяйстве, могли уменьшаться в числе. Но нация, состоявшая из купцов, могла только процветать и нисколько не нуждалась в ограничении своего естественного прироста населения. Поэтому размножение ее не встречало никаких внешних препятствий.

Но как бы ни была высока естественная плодовитость иудейства, ею одной мы не можем объяснить быстрый рост его. Она в значительной степени дополнялась силой его пропаганды.

То обстоятельство, что нация может размножаться путем религиозной пропаганды, представляет такое же экстраординарное явление, как и все историческое положение иудейства.