Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

Повисла пауза. Затем раздался тяжелый вздох.

– Никого, товарищ подполковник. Они будто... Будто вымерли. – Денисов различил в голосе подчиненного явную тревогу, и он понимал, чем она вызвана. Конечно, дорогу Дугна – Ферзиково никак нельзя было назвать оживленной магистралью, но за это время должны были проехать какие-то машины... Просто обязаны... Почему же их нет? Он отогнал от себя эту мысль.

– Что Ластычев? – поспешил он сменить тему. – Буянит?

– Да нет... – Ответ Ларионова звучал как-то неопределенно. – Не то чтобы...

– Объясни ему, что у нас – приказ. Он же военный человек, обязан понимать.

– Ну да...

– Попроси его... – сказал Денисов. Он не мог себе представить, что Ларионов сможет ПРИКАЗАТЬ комбату. – Попроси его вести себя тихо. Ладно?

– Хорошо. – Ларионов замолчал. – Товарищ подполковник! Сколько нам здесь сидеть?

В голосе Денисова вновь появились металлические нотки:

– Сколько потребуется. Сиди и жди указаний.

– А что хоть случилось? Что за каша здесь заварилась?

Тут уж ответить было нечего. Денисов и сам не знал, что за каша заварилась. Он знал наверняка только две вещи. Первое – каша эта не очень вкусная, и второе – расхлебывать ее придется им.

– Я доведу до вас необходимую информацию, – отрезал Денисов. – Своевременно. Или – несколько позже. Выполняйте задачу.

– Слушаюсь!

Начальник вернул дежурному трубку. Сантименты были излишни. Ситуация (хоть он и не до конца понимал, в чем она заключается) к тому явно не располагала.

Денисов повернулся, чтобы идти дальше, в кабинет, но Костюченко окликнул его.

– Товарищ подполковник!

– Да?

– Там, в подвале, это... Из прокуратуры.

«Да, точно». Голова разрывалась на части – он не мог уследить за всем происходящим. А ведь он выехал из больницы, намереваясь прежде всего прояснить это темное дело с Липа товым.

– Да, конечно. – Денисов развернулся и направился к лестнице, ведущей в подвал. Костюченко хотел было пойти за ним следом, но Денисов остановил:

– Будь здесь. Принимай сообщения. Рули! Я чувствую, с минуты на минуту... – Он махнул рукой. Маховик событий пока еще раскручивался, все только начиналось, и Денисов прекрасно это понимал.

Он спустился по двум лестничным пролетам и оказался в подвале. У самого входа в периметр (так называли охраняемую территорию, куда выходили двери всех шести камер) стоял сержант Ковалев. Увидев начальника, он вытянулся и лихо (но несколько небрежно) козырнул.

Дверь в четвертую камеру была открыта, и оттуда доносился шум.

Денисов подошел и заглянул в камеру.

Труп Липатова уже лежал на полу, Костюченко заставил Миколу – сержанта Ковалева – и прапорщика Кумарина вынуть его из петли.

– Ну, что тут? – спросил Денисов, остановившись на пороге.

Рядом с трупом сидел на корточках работник прокуратуры, юрист третьего класса Токарев. Услышав голос, он обернулся и из-за плеча посмотрел на подполковника.

– Много чего. Да вот, полюбуйтесь сами. Денисову совсем не хотелось «любоваться», но другого выхода не было

– Все как положено. Налицо признаки удушения, – продолжал Токарев. – Петехиальные кровоизлияния... – Денисов кивнул. На человеческом языке это означало «небольшие кровоизлияния в глаза и кожу лица». – Косой ход странгуляционной борозды... Наверняка речь идет о самоудушении, но... – Токарев пожал плечами. – Я обязан исключить все прочие возможности.

Денисов кивнул:

– Конечно. Помощь нужна?

– Нет, спасибо... Труп придется везти в Калугу. Денисов снова кивнул. Своего судмедэксперта в Ферзикове не было. – Надо найти машину...

– Это – наша забота, – успокоил Денисов.

– Именно это я и хотел сказать, – удовлетворенно заметил Токарев.

– Что еще?

– Понимаете... Я уже побеседовал с охранниками ИВС, разговаривал с дежурным... С их слов получается, что... – он заглянул в свои бумаги, – Липатов никаких претензий не предъявлял, вел себя спокойно, тихо... Никакого давления – физического, психологического или морального – на него не оказывалось...

– Ну и?.. Что вас смущает?

– Я пока не понял только одного – почему он оказался в камере ИВС?

Этот вопрос был самым трудным. Но ни один мускул не дрогнул на лице Денисова. За своих подчиненных он должен отвечать сам.

– Я в курсе дела. Речь шла о нападении на должностное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Конкретно – на дежурного, лейтенанта Костюченко.

– Да? – Токарев озадаченно почесал подбородок. – Почему же это нигде не зафиксировано – хотя бы в журнале дежурного?

– Видите ли, – Денисов понизил голос, так чтобы Токареву было понятно, что он делится с ним сугубо конфиденциальной информацией. – Видите ли, помимо Липатова, у нас сегодня случилось еще кое-что... Не могу раскрыть вам всех подробностей, поскольку не обладаю необходимыми полномочиями... Сейчас я просто выполняю приказы. – Денисов ткнул пальцем в потолок, давая понять, ОТКУДА они исходят. – Так вот, тут такая кутерьма, что у дежурного просто не было времени. – Он пожал плечами и тут же добавил: – Но я с вами совершенно согласен. Это недопустимо, и... Я разберусь.

Он помолчал, окинул взглядом труп.

– Мне кажется, это дело надо решить как-то... По-семейному.

– То есть? Спустить на тормозах, хотите вы сказать? – вскинулся Токарев. Денисов усмехнулся:

– Да нет, что вы. Просто... по-семейному. Честное слово, сейчас не до того. Не думаете же вы, что... Что дежурный с охранником его удавили? Правда?

– Ну...

– Да нет, зачем? Кому нужны неприятности? – Денисов обезоруживающе развел руками.

– Это я понимаю. – Токарев словно оправдывался. – Но я вам еще не все рассказал.

– Да, – лицо Денисова выражало живейшую заинтересованность. – Слушаю вас внимательно.

– Подойдите сюда. – Токарев поднялся на ноги и перешагнул через тело Липатова. Труп лежал на боку, спиной к двери, поэтому Денисов не мог видеть его лица, да он и не горел таким желанием, но, коли уж...

Он подошел к сотруднику прокуратуры.

– Посмотрите сами – на лице у него кровь. Видите? Из носа, изо рта... Дежурный говорил мне, что задержанному стало плохо, и он вызвал «скорую». Я нисколько не сомневаюсь, что и в больнице это подтвердят... Но... Это кое-что меняет.

Теперь Денисов понимал, что дело принимает дурной обо рот. Таких подробностей Костюченко ему не поведал: просто сказал, что Липатову стало плохо, а сам он не успел спуститься в подвал – не до того было.

Распухшее лицо трупа было багрово-синим, из ноздрей и уголков рта тянулись бурые дорожки засохшей крови.

«И где он рассмотрел эти петехиальные кровоизлияния? – подумал Денисов, но спохватился: – Ах, да. На склерах и слизистых оболочках полости рта. Нет, во рту – вряд ли. Там тоже – кровь...»

– И, наконец, последний момент. – «Хорошо, хоть последний...» – промелькнуло в голове у Денисова. – Он не оставил никакой предсмертной записки. В этом как раз ничего странного нет. Самоубийцы не всегда оставляют предсмертные записки. А иногда – наоборот, оставляют сразу несколько... Но... Что вы скажете об этой надписи? – Токарев показал за спину Денисова, куда-то в сторону умывальника.

Начальник Ферзиковского РОВД резко развернулся.

На шершавой бетонной стене, над порыжевшей раковиной неровными буквами были написаны два слова: «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Буквы были бурого цвета, и...

– Это, безусловно, написано кровью, – продолжал Токарев и ткнул пальцем в труп. – Его кровью. Но мне не совсем понятен смысл фразы. Что это значит? Он кому-то угрожал? Или это такое эмоциональное пожелание? Но тогда – чем оно вызвано? Значит, с ним плохо обошлись? Или же, – Токарев впился глазами в лицо Денисова, – это написал не он? А тот, кто помог ему залезть на умывальник? Абсурдное предположение, я понимаю... Зачем убийце – если его все-таки убили – выдавать себя этой надписью? И тем не менее я пока не вижу приемлемого объяснения. Скажу вам честно, до сих пор я ни с чем подобным не сталкивался. Может, у меня недостаточно богатый опыт, но и в учебниках по криминалистике таких случаев не описано.

– Каких «таких»? – Денисов с трудом отвел глаза от корявых букв. Казалось, эта надпись притягивала к себе. – Что значит «таких»?

– Случаев внезапного и быстрого помешательства, повлекшего за собой успешную суицидальную попытку, – четко, словно давно готовился это сказать, произнес Токарев. – Я, конечно, наведу справки, не состоял ли покойный на учете у психиатра, но думается, я заранее знаю ответ. Ваш дежурный лично знал Липатова. Он говорит, ничто не предвещало такого неожиданного финала. Согласитесь, концы с концами не сходятся: жил-был нормальный человек, асоциальным поведением не отличался и вдруг, ни с того ни с сего – напал на дежурного. Зачем? Почему? – Токарев недоверчиво хмыкнул. – Потом его поместили в камеру изолятора временного содержания, а через полчаса он повесился. Странно, правда?