Советский Союз. История власти. 1945–1991 - Рудольф Германович Пихоя

пошли бы и к фашизму... Мы и сейчас повторяем культ личности, возвеличивая Хрущева, его доклад о культе "с умом" не обсуждали на съезде... Хрущев навалил нам великую кучу всяких фактов, а нам надо разбираться, почему это не сделали на съезде...» Смолянкин (младший научный сотрудник) «высказывал недоумение: почему вопрос о культе личности не обсуждался на съезде, неправильно утверждал, что члены партии потеряли самостоятельность и партийность... партбилет для многих является средством для получения в жизни

90

лучшего места»

В центре обсуждения на собрании оказалось выступление младшего научного сотрудника Ю. Ф. Орлова. Он заявил, что «наша страна социалистическая, но недемократическая. Неправильно делаем, когда сравниваем социализм с капитализмом, тогда почему не сравнивать с рабовладельческим строем...». «У нас такое положение, когда собственность принадлежит народу, а власть — какой-то кучке прохвостов... Наша партия пронизана духом рабства. Большинство членов партии приспосабливаются, так получилось и на XX съезде... Заседания Верховного Совета производят жалкое впечатление. Смешно сказать, что доклад т. Хрущева о культе личности не обсуждался на съезде. В основном в нашей партии все осталось по-прежнему: старый дух подхалимства, наш государственный и партийный аппарат завален такими людьми. Пресса состоит из проходимцев и приспособленцев. В лице госбезопасности мы вырастили такого ребенка, который бьет нас по морде»91

За Орловым пошли многие участники собрания. Попытки партийного руководства переломить ход обсуждения особого успеха не имели. При голосовании предложение осудить выступление Орлова и ряда его сторонников получило только на два голоса больше, чем другое, по сути поддержавшее Орлова92 Орлова вызывали в политотдел Теплотехнической лаборатории, там он по сути подтвердил свои убеждения, более того, добавил, что эти мысли у него появились еще в 1946 г., когда он служил в армии. Еще в то время он говорил с офицерами, что неправильно, когда в партии все подчинено одному человеку. Поступив в Московский университет в 1947 г., он высказывал свои сомнения студентам- однокурсникам93 Но стать открытым политическим противником системы его вынудило обсуждение «секретного доклада» на XX съезде.

Скандал на этом собрании привлек внимание Президиума ЦК КПСС. Было принято специальное постановление «О враждебных вылазках на собрании партийной организации Теплотехнической лаборатории АН СССР по итогам XX съезда»94 Р. Г. Авалов, Ю. Ф. Орлов, В. Е. Нестеров, Г И. Щедрин были обвинены в «восхвалении фальшивых буржуазных свобод», в клевете на партию и советские органы, в недопустимом для коммунистов либерализме. Их исключили из партии, всех коммунистов обязали перерегистрироваться, начальника политотдела лаборатории сняли с работы. То, что произошло в академической лаборатории, было достаточно типичным. Подобные разговоры были зафиксированы в Чкалове, Киеве, на Сахалине, по сути — по всей стране.

Потребовалось уточнить самую норму, что такое культ личности Сталина, какую роль он сыграл в истории СССР. По этому поводу велась подготовка к специальному Пленуму ЦК. Центральным докладом на нем должно было стать выступление маршала Жукова с обстоятельнейшей критикой Сталина по тем вопросам, которые традиционно после 1945 г. оценивались как сильные стороны генералиссимуса,— о его роли в Великой Отечественной войне. 19 мая 1956 г. маршал направил Хрущеву по-военному короткое письмо. В нем он сообщал, что посылает проект своего выступления на предстоящем Пленуме ЦК КПСС и просит дать свои замечания95. В выступлении Жукова содержалась развернутая критика культа личности Сталина. Оно открывалось утверждением, что «во всей военно-идеологической работе у нас в стране до последнего времени являлось засилье... культа личности. Должен заметить,— констатировал маршал Жуков,— что у некоторых товарищей имеется мнение о нецелесообразности дальше и глубже ворошить вопросы, связанные с культом личности, так как, по их мнению, углубление критики в вопросах, связанных с культом личности, наносит вред делу партии, нашим Вооруженным Силам, принижает авторитет советского народа и тому подобное».

Жуков не был согласен с такими оценками. Он дал развернутую оценку роли Сталина накануне и в годы войны. В зоне острой критики маршала оказался не только покойный генералиссимус, но и его сподвижники, здравствовавшие в составе высших органов государства и партии. Отмечая неготовность Красной Армии к нападению Германии, Жуков писал: «Знали ли Сталин и Председатель Совнаркома В. М. Молотов о концентрации гитлеровских войск у нашей границы? — Да, знали». Следом за этим утверждением Жуков цитировал многочисленные разведдонесения, адресованные Сталину и Молотову и свидетельствовавшие о подготовке Германии к нападению на Советский Союз.

Жуков сообщал сенсационные сведения о том, что Сталин, получив лично от Жукова в 3 часа 25 минут 22 июня 1941 г. сообщение о том, что Германия начала боевые действия против СССР, приказал Жукову не открывать ответного огня, считая, что это не война, а провокация немецких военных. Только в 6 часов 30 минут утра он решился отдать приказ о начале боевых действий96

В проекте доклада Жукова на ожидавшемся пленуме специально были выделены разделы об отношении Сталина к личному составу Вооруженных Сил: «О так называемых "сталинских операциях", "сталинской военной науке" и задачах по ликвидации культа личности»; «Об устранении неправильного отношения к бывшим военнопленным, возвратившимся на Родину из фашистского плена». Сведения, сообщенные Жуковым, были доказательны и документированы. Особая тема Жукова — защита офицерского корпуса против произвола, отождествлявшегося с культом личности. Это и оправдание генералов, расстрелянных в первые дни войны по обвинению в измене, в неправильном руководстве войсками, и защита чести и достоинства тех офицеров, которые попали в плен, но бежали оттуда, доблестно сражались в войну, но сразу же после нее были арестованы и оказались в лагерях.

Маршал полагал также необходимым отказаться от чванливой самоуверенности в оценке военных достижений СССР и тщательно изучать тот опыт, который накопился в капиталистических странах. Он отметил «низкое качество, а порой и отрыв» военно-идеологической работы в Советской Армии от конкретных задач подготовки войск.

Нетрудно сделать вывод, что Жуков был заинтересован в углублении критики Сталина, которая в его интерпретации становилась оправданием деятельности командного состава армии, профессионализации офицерского корпуса, непредвзятого изучения опыта войск потенциального противника, сокращения влияния партийного аппарата в войсках.

Однако политический ветер на Старой площади подул в другую сторону. Аргументированная и резкая критика маршала Жукова в адрес Сталина казалась уже ненужной. Проект доклада Жукова оказался спрятанным на 40 лет в архиве Политбюро, чему способствовали новый теоретик партии Д. Т. Шепилов и давний соперник Жукова, тоже маршал, Н. А. Булганин, очевидно, не без согласия самого Н. С. Хрущева. Пленум не состоялся. Вместо него было решено подготовить письмо ЦК КПСС ко всем партийным организациям «Об итогах обсуждения решений XX съезда». Это письмо должно было