Скалолазка и мертвая вода - Олег Синицын

Мне нужна «живая вода». Красный лев. Ведь их двое в древнем символе! Где-то тут должен находиться и второй зверь из семейства кошачьих.

Посмотрела на окна справа и слева от витража. Ничего похожего. И тут до меня дошло!

Я повернула голову к окнам на моей стене – противоположной той, где витраж с дочерью фараона или черным львом.

Наверное, красный лев расположен напротив черного. Только мне не проверить – ни одного окна, ни одного витража отсюда не видно. Угол зрения слишком мал. Нужно перебраться к противоположной стене.

Посмотрела на охранников. Топчутся на месте, поглядывают по сторонам. Добежать до противоположной стены сложно. Заметят – и мигом отстрелят ноги, как научил Бейкер. Надо бы их чем-то отвлечь.

В карманах нашлись только сотовый и ключи от автомобиля. Сотовый поберегу, ключами с брелком сигнализации швыряться тоже не буду, а вот стальная бляха с логотипом «ауди» подойдет в самый раз.

Отцепила, зажала в пальцах и приготовилась. Улучив момент, что есть силы запустила бляху по полу вдоль стены.

Невидимая окружающими, бляха поскакала по древним каменным плитам. В царивший под сводами храма звуковой фон из шорохов и постукиваний вклинился отчетливый звон. Явно посторонний, поэтому люди в зале немедленно повернулись в том направлении. Охранники тоже.

Сжав «Хеклер-Кох», чтобы не мешал, я рванулась к противоположной стене. Секунда… еще одна…

Хорошо, что туфли спортивные – иначе каблуки бы цокали не хуже сигнала тревоги. Еще секунда…

Влетела за колонну и свалилась на холодные каменные плиты. Осторожно выглянула.

Двое охранников задрали головы, пытаясь понять, что и откуда могло упасть. Еще один подошел к стене. Побродил, ничего не нашел и вернулся на свое место.

На том все и закончилось. Я подняла взгляд на витражные окна. Как и предполагалось, на витраже – крещение Иисуса в кровавых лучах рассветного солнца. Группа людей, стоящих на скалах и наблюдающих за событием, образовывала контур красного льва. Тоже без задних ног, с оскаленной пастью, обращенной в сторону запада. То есть в направлении входных ворот. Что означают эти львы на витражах Хофкирхе? «Живая» и «мертвая» вода – единое целое. На древнем символе они изображены вместе, более того – нижние части их тел переплетаются! Почему здесь львы разделены? Не потому ли, что следует искать место, где они соединяются?

Если львы разнесены по противоположным стенам храма, то место их слияния – в центре.

В центре чего?

Не напрасно львы так упорно глядят в сторону входа.

Очень осторожно переползла из нефа обратно в зал перед входными воротами. Тот, который находился между башнями. Хотя было там темновато, случайный взгляд охранника может заметить постороннего человека. Поэтому прижалась к стене.

Стены покрыты фресками, проемы и ниши украшены деревянными узорами и фигурами. Странно, что люди Кларка не работают здесь. Такое же обширное поле исследований, как и основные залы… Впрочем, мне же и лучше!

Принялась за стены. Сначала ощупывала каждый завиток деревянных узоров, каждую скульптуру…

Из-за двери, ведущей в левую башню, послышались шаги. Я метнулась в сторону нефа, но вспомнила о стволах охранников, которые встретят меня. Метнулась в сторону ворот.

Спрятаться негде!

Дверь распахнулась. Я нырнула за нее, крепко ухватив рукоять автоматического пистолета. Сердце стучало, дыхания не хватало.

Из дверей появился дряхлый старик с редкими, напоминавшими пух волосами. В руках он нес высокую стопку бумажных папок. Ногой закрыл дверь, прихрамывая, пересек зал и скрылся за дверью, ведущей в противоположную башню.

Я разжала рукоять «Хеклер-Коха». Ладонь – влажная, скользкая, будто в мыле.

Снова принялась изучать стены. И наткнулась на целую россыпь львов в полустертом каменном барельефе обрамления двери южной башни.

Я провела по ним ладонью. Лев спящий, лев оскалившийся, лев, приготовившийся к прыжку, просто лев, лев, раскрывший пасть в огромном зевке… И у всех имелось по четыре лапы.

Кроме одного. У оскалившегося, точь-в-точь похожего на льва с моей татуировки, лап было две!

Подушечками пальцев я погладила его гриву, прошлась по лапам и пасти, чувствуя лишь шершавость песчаника. Затем положила подушечку большого пальца на голову и надавила, словно собиралась расплющить царя зверей.

Выпуклая фигурка безногого льва вошла в барельеф с едва слышным скрипом. Я замерла, ожидая изменений в зале – открывающейся плиты, опускающейся лестницы. Чего угодно!

Но все оставалось как было. Более того, лев выдвинулся обратно, заняв свое место в барельефе.

Хмм…

Как же я забыла! Они ведь работают в паре!

На противоположной двери оказался точно такой же барельеф, с таким же точно львом.

Я надавила на голову зверя, быстро пересекла зал и сделала то же самое.

Вот теперь результат не заставил себя ждать. Откуда-то из-за стен, фресок и бесчисленных резных фигур раздался глухой щелчок. Звук, казалось, поглотил всех этих ангелов, дувших в горны, словно советские пионеры, всех этих мучеников и святых. Звук пришел как будто из загробного мира…

Две каменные плиты в самом центре пола вздрогнули, стряхнув оцепенение зала. Я полагала, что они сейчас разъедутся в стороны, но они вдруг замерли. Пыль веков и грязь с подошв посетителей храма забили щели между плитами, спрессовались и склеили их. Но сила древних механизмов была настолько велика, что плиты все же разомкнулись. Раздался звук лопнувшего кирпича, и с оглушительным скрежетом плиты поехали в стороны.

Я сжала зубы и зажмурилась, представив реакцию охранников. Страдающие от неудобной гражданской одежды морпехи заинтересованно поворачивают головы. Передергивают затворы. Бегут сюда всей честной компанией.

Однако звуки поисков, доносившиеся из нефа, не изменились. Грохот шагов и щелканье затворов остались только в моих фантазиях.

Хорошо.

Кнопки-львы оставались утопленными. Древний каменный пол между башнями открыл черное квадратное отверстие.

Надо же! Сотни лет миллионы людей ходили по этим плитам, протирали их каблуками и не представляли, что под ними находится тайник. Древний подвал. По всей видимости, забытый даже служителями Хофкирхе… Нужно спешить! В любой момент сюда может зайти кто угодно – начиная от хромого старикашки, возвращающегося в северную башню, и заканчивая Бейкером, маршрут блужданий которого не знает никто, даже он сам.

Меня передернуло, когда я вспомнила отметины на его лысом черепе.

Спешно скользнула в отверстие. Вниз вела каменная лестница.

Стальной цилиндр на раме «Хеклер-Кох», который я посчитала оптическим прицелом, оказался пальчиковым фонариком. Очень кстати. Включила его, спускаясь по лестнице, погружаясь в тягучую подвальную темноту.

Комнату беспорядочно затягивали полотна паутины, напоминавшие развешанные рыболовные сети. Пахло пылью, плесенью и истлевшей тканью. Определенно, сюда никто не спускался приблизительно лет пятьсот.

Я разорвала ближайшую паутину стволом пистолета-пулемета. Луч фонаря скользнул по стенам из тесаного камня и уткнулся в огромный рычаг – каменную рукоять, поросшую плесенью и поднимавшуюся из отверстия в полу.

Я обошла ее несколько раз, затем толкнула ладонью. Рычаг переместился, повторился щелчок, который я слышала наверху. Плиты над головой поехали навстречу друг другу и сомкнулись, обрезав свет зала. Теперь в моем распоряжении был только вражеский фонарик.

Сделала несколько шагов и согнулась, получив неожиданный удар в живот. Прокашлявшись, отступила и посветила перед собой.

Оказывается, наткнулась на огромный дубовый стол. Такой огромный, что на нем в пинг-понг можно было играть. Чуть дальше луч фонаря высветил какие-то бочки, сплошь увитые паутиной. Левее – покрытый сантиметровой пылью механизм, кажется пресс.

Толстый слой пыли на поверхности стола окутывал какие-то предметы. Осветив этот участок, я принялась смахивать пыль обрывком древней ткани, которую нашла тут же. Взгляду открылся ряд позеленевших медных пластин с выпуклыми рисунками.

Два десятка гравюрных клише.

– Вот они – мастерские Хофкирхе! – промолвила я.

На клише гравюры, изображавшей казнь Ганеша, зеленые окислы схватили только рельефные языки пламени. Словно художник желал выделить их, раскрашивая вручную. Но это случайность. Никаких других отличительных особенностей я не обнаружила. Ни указателей, ни стрелок: «„живую воду“ искать здесь». Что дальше?

Я решила обследовать подвал тщательнее и была вознаграждена за упрямство. Собрав почти всю паутину, которую пауки наплели здесь за пять веков, наткнулась на дверь. Ее доски почернели от времени, но выжженный круг с двумя переплетающимися львами виднелся отчетливо.

Может, за этой дверью львы наконец воссоединятся?!

Торопливо толкнула ее, но она оказалась заперта. Торчавший в замочной скважине ключ рассыпался от первого прикосновения. Дверь же рассыпаться не собиралась. Наоборот. За века деревянные доски словно окаменели.