Философия психологии. Новая методология - Андрей Курпатов

В заключение отметим, что неразделенность мира процесса с миром принципа позволила нам использовать метод принципа применительно к процессам, что и позволило установить все описанные здесь положения. Существует еще масса других феноменов, отражающих мир процессов, – работают различные «индексы», «тенденции», интересны и взаимоотношения процессов, что в корне отличает их от состояний, но все это предмет отдельного разговора о мире процесса, хотя кое-что можно будет узнать о нем и в гносеологическом разделе.

Принцип способа существования

Принцип способа существования – один из самых простых для понимания и самых важных для любой теоретической модели: если что-то существует, оно должно иметь какой-то (свой собственный) способ существования.

Для «наглядности» попытайтесь представить себе нечто вне пространства и времени и еще модальности (цвета, запаха, звука и проч.) и интенсивности (сильно – слабо, ярко – бледно и проч.)… Ничего не получилось? Мы просили вас представить себе то, что не развернуто в координатах способа нашего с вами (человеческого) существования. Все, что есть для нас, – все существует во времени, пространстве, модальности и интенсивности. Народная мудрость окрестила все, что не укладывается в наши «координаты», словами: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что».

Принцип способа существования – именно принцип. Свой способ существования есть не только у человека, но и у личности, и у субличности, и у электрона… Приписывать кому-то свой способ существования – высочайшая нелепость. Почему мы не понимаем субатомный мир так, как хотелось бы? У него иной способ существования, и мы видим лишь то, что прямо или опосредованно (через приборы) разворачивается именно в нашем способе существования. Таковы и наши теоретические модели. Этот принцип открывает здесь потрясающие перспективы от мелочей (поскольку понятными становятся основные направления конструирования исследовательской техники: дело не в увеличении или соответствии и соотнесении, необходим перевод информации, развернутой в системах иного способа существования, в другой) до весьма объемных вопросов конструирования теоретических моделей.

Мы действительно оказались в сложной ситуации. Эволюция предусматривает те способы существования, которые необходимы ее продукту для его существования, а для собственно существования каждому из нас нет нужды в абсолютном понимании другим нашего индивидуального внутреннего мира. Мы ограничиваемся пространным языком, не допускающим удовлетворительного выражения глубоких чувств, мы используем подчас весьма различную символизацию и системы ассоциаций, которые понятны только нам самим. Если же возникает потребность в настоящем раскрытии и самовыражении, а тем самым – помощи своей процессуальной сущности, необходимо искать пути кооперации сугубо индивидуальных систем внутренних миров.

Что ж, и последнее уточнение: всякий центр имеет свой способ существования, значит, то же относится и к процессам, целостностям, возможностям, вероятностям и т. д.

Часть четвертая. Гносеология и онтология

Глава первая. Новая методология в гносеологии

Человек и предмет познания

Многогранность и сложность заявленной здесь темы очевидна. Конечно, мы не ставим перед собой цели дать системный методологический анализ существующих гносеологических систем, со всей строгостью и во всем объеме обосновать наши собственные материалы по вопросам гносеологии, но практическая значимость заставляет нас уже здесь коснуться самых важных находок психософии относительно процесса познания.

Истории познания известен не один десяток мировоззренческих систем: религиозных, философских, научных. Каждую новую систему, пытающуюся разрешить противоречия, накопленные предыдущей, постигала участь предшествующей. Она сама рано или поздно оказывалась несостоятельной в отношении практики и становилась «памятником» научной, философской или религиозной мысли, уступая место следующей картине мироздания.

Вместе с тем, несмотря на очевидную временность определенности, которую дарует новая система (философская, научная или религиозная), основные усилия научного сообщества сосредоточены на проблеме обоснования знания, на критериях его достоверности. Ситуация более чем пикантная: с одной стороны, уже вполне понятно, что истина остается нетронутой, сколь бы убедительной ни выглядела та или иная теория; с другой стороны, попытки узаконить эту истину с помощью тех или иных критериев и оговорок не прекращаются. Проблема, на наш взгляд, кроется в том, что поиск ведется в ошибочном направлении: содержание может переосмысливаться, но суть явления от этого и не меняется, и не проясняется.

Психософия поставила это противоречие во главу угла. Ее цель – не просто познать факт, но обеспечить достоверность этого познания. Единственным надежным основанием для этого является знание о познании, то есть гносеология. Ведь наука – это гносеология, реализованная в отношении к чему-то конкретному. Но это конкретное само есть результат акта познания и «окрашено» спецификой этого акта. Подлинно научным является такой процесс познания, который содержит в себе и акт познания конкретной вещи, и знание механизмов этого акта.

При изучении реальности исследователь предусматривает многоуровневые проверки, контролируя показания приборов. Но остается еще один уровень – собственно человеческий акт оценивания этих показаний. Этот процесс и является объектом психософии. Человек тоже может быть исследован как своего рода аппарат, реализующий процесс познания. И нет оснований, которые позволили бы нам не сомневаться в безупречности этого аппарата. Наоборот, путь к достоверности пролегает через знание устройства этого механизма, чтобы предвидеть возможность ошибки.

Представим себе явление – эту «вещь в себе». Мы используем доступные нам инструменты познания (системы восприятия, механизмы мышления и т. п.) для того, чтобы раскрыть это явление, эту «вещь в себе». Разве нет оснований усомниться, что все необходимое у нас есть? Зная, что наше познание и познаваемое явление имеют разное происхождение, разную природу, разные системы координат, разумно ли приписывать результат познания этой вещи? Наши выводы – это выводы из акта познания, акта, чуждого явлению, внешнего по отношению к нему. Природа существует в вещах и процессах, которые имеют собственную структуру, организацию, свой собственный смысл и сущность. Где-то мы действительно преуспеваем, а где-то упираемся в стену. Мы знаем, к примеру, из чего состоит молекула ДНК, но это не приближает нас к пониманию того, как из чередования пяти нуклеотидов раскрывается все многообразие жизни.

Мир дан нам в пространственно-временном оформлении – с его цветами, запахами, вкусами. Но таков он только для нас, потому что мы так устроены. Для кварка, камня, растения, животного мир другой, но ведь он один. Даже если допустить, что человек – венец природы, наиболее завершенная ветвь развития во Вселенной, то и это не дает оснований считать его идеальным зеркалом Природы, способным ухватить сущность явления. Скорее лишь отдельные грани сущего доступны нашим системам восприятия. Разве не об этом свидетельствуют факты, не имеющие научного объяснения? Какие силы, например, движут расхождением хромосом при делении клетки? Что такое электричество? Таких загадок множество, мы видим лишь нечто видимое нам, но сколько всего скрыто от нашего видения, вооруженного и невооруженного?

Познание, как и другие человеческие способности, неизбежно ограничено. Мы можем видеть мир лишь таким, каким он оформлен в наших системах восприятия: для нас он всегда протяжен в пространстве и времени, дифференцирован в модальностях и интенсивностях. Мы и мыслим мир в согласии с устройством мышления и языка. А язык настолько размывает границу между познанием и явлением, что не всегда дано отделить одно от другого, хотя совершенно очевидно, что живой человек и его имя – вещи разные. И вот приходится говорить об искривлении пространства под действием сил гравитации, о «движении» времени. Нильс Бор даже выдумал принцип дополнительности, чтобы хоть как-то увязать факт с нашими системами восприятия (свойства волны и частицы). Мы существуем в том мире, который нам доступен, в одной из его версий, по-видимому, одной из многих.

Переживать мир в пространстве, времени, модальности и интенсивности – наш способ существовать. Другие субъекты познания могут пользоваться другими способами, чтобы включить себя в мир и обрести через это свое существование. Нашим способом существования оформляется окружающий нас, познаваемый нами мир. Научность познания – в достоверности, а истинность – тайна за семью печатями, нечто, всегда остающееся за пределом. Наши знания о мире объективны в рамках субъективности (человечности) нашего познания. С этим стоит согласиться и отказаться от амбиций на истинное знание. Психософия исходит из первичности человеческого в реальности, с тем чтобы определиться с центром открытой системы. В мире все взаимосвязано, и он по существу – открытая система, хотя и не дан нам таковым. Открытые системы слишком разнородны для нашего мышления и языка. «Все во всем» и «все со всем» – хотя и ощутимо, но не познаваемо и для человека означает – ничто.