Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко

вполне ещё живой Элоизы де Аржантей, о которых мне рассказал аббат Клерво, знававший обоих. А могут и убить, причём даже не обязательно мараться самим — отморозков и сейчас хватает, и их услуги стоят не слишком дорого. Могут прикончить и вдову, если проявит упрямство и захочет, не прислушиваясь к настойчивым советам родни покойного мужа, выйти снова замуж.

Не считаться с такой угрозой могут только женщины родом из могущественных семей, либо нашедшие себе высокопоставленных избранников, способных постоять и за себя, и за свою пассию. Прочим приходится довольствоваться любовниками, на что их родичи по мужу обычно закрывают глаза, так как имущество вдовы, не вступившей в новый брак, наследуют её законные дети, либо, если их нет, ближайшая родня по линии мужа.

Правда, тут тоже есть риск. Женщины — народ увлекающийся, и случаи, когда богатая вдова проматывает состояние на любовников, вовсе не редкость. Причём такая вероятность становится тем больше, чем старше женщины и моложе их «бойфренды». Бывает и противоположное, когда вдова, особенно уже в немолодом возрасте и не имея детей, ударится в религию и уходит в монахини, замаливать грехи. Всё своё имущество женщины в таких случаях жертвуют обители, и род мужа теряет его навсегда, ведь по каноническому праву отчуждать церковное имущество нельзя, а бодаться с монастырями и стоящей за ними Церковью в эти времена себе дороже.

Так что самым надёжным способом не дать фамильному достоянию уплыть на сторону считается новый брак вдовы с братом или ещё каким-то родичем её мужа. В этом случае всё, чем она владеет, возвращается в семью мужа. Причём по вышеуказанным причинам с этим стараются не тянуть. Самих женщин принуждают разными способами, из которых самый эффективный — угроза отобрать детей, по закону принадлежащих роду отца. Только женщины с сильной «крышей» могут сопротивляться этому. Остальные вынуждены соглашаться на предложенного мужа. Лотта тоже оказалась в их числе, приняв требование свёкра стать женой его младшего сына.

Ведь её семья находится довольно далеко от Ульма, да и в родном Страсбурге никогда не была особо влиятельной. К тому же, вторая жена её отца невзлюбила падчерицу, и была рада сплавить Лотту замуж подальше. Так что на помощь родни ей рассчитывать не приходилось, и сопротивляться нажиму Отто она не могла, дав согласие выйти замуж, как только закончится траур по её мужу. По этой же причине Лотта была рада представившейся возможности оторваться напоследок.

К тому же, по её словам, секс со мной ей очень понравился. Как призналась Лотта: «Я пять лет прожила с мужем, думала, что люблю его, родила троих детей. Но я даже не представляла, что мне может быть так хорошо с мужчиной. Может быть, это грех, но после нашей первой ночи я молилась Святой Деве, чтобы ты зачал во мне ребёнка, и со мной всегда была часть тебя».

Конечно, слышать подобную оценку от молодой женщины было приятно. Но всё же женщины коварные существа, и обижать их чревато неожиданными последствиями. Вспомнилась история из «Тысячи и одной ночи» про халифа и его брата, встретивших женщину, которую ифрит прятал в сундуке, и которая потребовала от них заняться с ней сексом, после чего взяла у них кольца и предъявила целую связку таких, заявив: «Все они принадлежали мужчинам, я со всеми ними имела дело на рогах этого ифрита. Он похитил меня из дома моего отца, в день моей свадьбы, заточил в сундуке на дне моря, но я доказала, что, если женщина чего-то захочет — её ничто удержать не сможет».

Я рассказал Лотте эту сказку, соврав, что слышал её от персидского купца. Девушке сказка очень понравилась и снова возбудила, после чего она начала мне доказывать, что её тоже ничто не удержит, если она чего-то захочет. Я с удовольствием поддержал эту инициативу, тем более что если раньше я чувствовал некоторую неловкость, от того, что, пользуясь гостеприимством Отто, спал с его невесткой, то после откровенного разговора с Лоттой от этой неловкости и следа не осталось. Наоборот, захотелось доставить побольше удовольствия девушке, да и себе тоже, что там скрывать. Лотта это моё намерение полностью одобрила, до зари набрасывалась на меня с такой страстью, словно эта ночь была последней в её жизни. Хотя, следующей ночью она опять была в моей кровати, и буквально заездила меня, «проскакав» на мне не одну сотню лье в полюбившейся ей позе наездницы.

В общем, пребывание в доме Отто оказалось очень приятным. Даже парни, прибегая из борделя подкормиться, обратили внимание на мой довольный вид, и очень удивлялись, чему я так рад, несмотря на то, что отказался пойти с ними в приют разврата. К счастью, никому из них и в голову не пришло, что между мной и Лоттой что-то было, уж очень строго и неприступно выглядела девушка днём, в своём траурном платье. Невозможно было в ней узнать ту обнажённую красавицу, которая по ночам вытягивала из меня все силы своей страстью. К счастью, Отто не заглядывал, сутки напролёт пропадая в порту. Слуги тоже ничего не подозревали, ну а детишки были ещё слишком малы для таких мыслей.

Впрочем, было бы ошибкой считать, что всё это время в Ульме я только наслаждался любовью с прекрасной домохозяйкой. Дни были заполнены хлопотами и передвижениями по городу. Помимо переплётчика и медника я побывал у стекольщика, заказав ему полтора десятка стеклянных кружков толщиной в полсантиметра для заказанных компасов. Стекло было так себе, сильно не дотягивая до того, которое я сделал в Саарбрюккене. Впрочем, видно через него всё же было достаточно хорошо, пузыри отсутствовали, а прочее было не так важно.

Зашёл я и столярную мастерскую, заказав столько же деревянных картушек с нанесёнными на них румбами, «индийскими» цифрами, делениями, литерами S, N, E, W, SW, SE, NW, NE. В прорези столяр и его подмастерья по моим указаниям затёрли краску, частью чёрную, частью цветную, заполировав лаком, а затем пропитав картушки расплавленным воском. Там же я заказал три сотни шестигранных палочек, длиной в два безымянных пальцев и толщиной с мизинец, поручив разрезать их вдоль на равные половинке, проточив вдоль каждого разреза желобок. Надо ли говорить, что и здесь пришлось приплатить за ускорение работы

Вернувшись домой, я раздробил купленный Роландом в Саарбрюккене кусок графита в мелкие кусочки. Их растёр в порошок, в него добавил купленного на рынке рыбьего клея и добытой в гончарной лавке глины. Пропорции я не помнил, но смешал всё до тестообразной массы. Вроде получилось удачно. По сделанной в столярной мастерской форме