Запретная. Не остановить - Инна Стужева

class="p1">Я замираю в ожидании ответа, но проходят минута, две, три, а мне так ничего и не приходит.

Он прочитал, но не знает, что мне отвечать? Он… не хочет разрывать соглашение?

Значит, он согласен открыто признавать, что тоже любит меня?

Я меряю шагами комнату, то и дело проверяю входящие, но, в конце концов, оставляю это бесполезное занятие. Достаю конспекты, и пытаюсь сосредоточиться на учебе.

Не выхожу из номера до самого вечера и уже жалею, конечно же жалею, что так неопрометчиво, на эмоциях сорвалась.

Теперь телефон для меня, словно мина замедленного действия, которая может разорваться и убить в любую секунду.

В конце концов я решаю его отключить, но легче мне не становится. Мне одиноко и тоскливо. Мне хочется к Гордею, в его горячие страстные объятия.

***

Я провожу без сна все ночные часы, и засыпаю с трудом, и лишь под утро. Только проваливаюсь в сон, а меня уже будит Оксана, зовя по имени и тряся за плечо.

Сажусь на кровати и потираю лицо руками.

Она сразу же считывает мою нервозность, но все равно уговаривает спуститься вниз, перекусить.

Я сомневаюсь, стоит ли идти. Аппетита нет, а если мы столкнемся с Гордеем, я… боюсь сорваться и совершить что-нибудь неадекватное.

Едва открыла глаза, я проверила телефон на наличие смс. Не поступало.

— Если ты еще не заглянула в чат, то Марта Сергеевна хочет сделать небольшое объявление, — сообщает Оксана, когда я выхожу из душа, — так что по любому придется выползать. Хотя, признаться, и я повалялась бы в постели еще часок-другой.

— Ладно, тогда придется идти, — говорю я, и вздыхаю.

Потираю пальцами виски.

— Голова? — участливо спрашивает подруга и я киваю.

***

Собираюсь долго, тяну время, вдоволь испытывая Оксанкино терпение. Ноги и руки плохо слушаются меня, они словно ватные. Вот бы он обнял и сказал что-нибудь ободряющее.

Неужели так будет каждый раз, стоит нам отдалиться друг от друга?

Неужели и суток без него не продержусь?

***

Мы с подругой спускаемся в зал одними из последних. Обвожу взглядом помещение, убеждаюсь, здесь все наши. В том числе и Гордей.

Конечно же, Гордей. Первым делом я всегда и везде ищу взглядом его.

Выглядит он очень хорошо. Если и провел бессонную ночь, по нему этого не скажешь.

Быстро опускаю лицо в пол, потому что очень боюсь встретиться с ним глазами. Всю трясет, а ладони предательски потеют. Взгляда глаза в глаза мне точно сейчас не выдержать.

— Ну, наконец-то, все в сборе, — говорит Марта Сергеевна, а потом сообщает то, от чего холодеет все внутри.

— Благодаря вашей отличной и слаженной работе мы смогли завершить съемки раньше запланированного, поэтому сейчас быстро доснимем кое-что и… пакуйте вещи, господа. Наш самолет вылетает сегодня в полночь.

Она продолжает что-то говорить, перечисляя наши достижения и отмечая похвалами каждого из ребят, но все это проходит мимо меня каким-то фоном. В голове крутятся только первые ее слова.

Вылет уже сегодня.

Пальцы начинают теребить края блузки, мозг отказывается воспринимать эту информацию.

В полночь, в полночь, в полночь…

Лететь до дома всего несколько часов, прямой рейс, и после приземления мы все разъедемся по домам.

И… не увидимся больше, разве что случайно на новой съемке, которая может состояться неизвестно через какой период времени…

— Арин, — тянет Оксана и трясет меня за локоть, — ты еще жива? Побледнела так сильно.

— Да…

Я смотрю на Гордея, и он поворачивает голову ко мне. Тот самый пробирающий до дрожи взгляд глаза в глаза, которого я так сильно боялась.

И… что дальше?

Если он решил воспринять мое сообщение в отрицательном ключе, наверное, не подойдет.

А если все же…

Он должен понять… Должен понять, почему я так написала…

Все постепенно расходятся, Гордей поднимается с подоконника, где сидел все это время с безучастным видом, одним из последних.

Я тоже соскакиваю со стула, быстро подхожу и преграждаю ему дорогу.

— Гордей, нам надо поговорить, — произношу я быстро, когда он собирается пройти мимо меня на выход.

Чтобы не сбиться, смотрю на точку за его плечом.

— Ладно, — отвечает он и пульс начинает частить.

— Идем тогда.

Я беру его за руку и тяну следом за собой.

Тяну и тяну, пока мы не выходим на самую дальнюю террасу.

— То вчерашнее сообщение…, - начинаю я с ходу, едва мы остаемся одни.

Гордей молчит.

Я облизываю губы и продолжаю, снова глядя куда-то в сторону.

— То сообщение… В общем, я не хочу, чтобы ты думал, будто я снова тебя бросаю. Просто… я не могу больше, если без любви с твоей стороны.

— Ты вся дрожишь, — произносит Гордей тихо и совсем не то, чего бы мне хотелось от него услышать.

Но ведь я не думала, что после моей выходки он сейчас же начнет клясться мне в вечной любви?

Я обхватываю себя руками. Слезы навертываются на глаза.

— Что ты делала после того, как отправила мне это сообщение? — вдруг спрашивает Гордей.

— Я… ждала ответ.

— А потом?

— Легла спать.

— Хорошо спалось?

— Не очень, — честно признаюсь я, и все же рискую снова на него посмотреть. — А тебе?

Гордей протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос.

От его прикосновения все слова сейчас же застревают в горле. А когда он приближает к моему лицу свое… когда его губы оказываются так близко от моих…

Поцелует.

О боже, он меня сейчас поцелует…

— Если хочешь, ты можешь бросить меня, Бельчонок, это твое право, — говорит он ровным, тихим голосом.

Прямо в мои губы.

— Также, как и право разорвать соглашение в любой момент. Не стоит оправдываться. Я… не совершу прошлой ошибки. Не буду ставить тебя в безвыходное положение. Не стану тебя удерживать или уговаривать… как в прошлый раз. Так что… соглашение разорвано.

— Но…

— Встретимся на борту самолета, Бельчонок. Тебе придется потерпеть мое общество еще немного. А потом… ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. Совсем обо мне не вспоминать.

С этими словами он уходит, и оставляет меня на террасе одну.

Я жмурюсь от отчаянной головной боли, которая затопляет все сознание, а Гордей вдруг возвращается.

— Да, совсем забыл тебя поздравить. Ты стала настоящим профи, справилась с работой на отлично.

— Гордей, — придушенно хриплю я.

Шатает так, будто я катаюсь на американских горках.

— Гордей, Гордей, Гордей…

Я ловлю его руку. Притягиваю его к себе и набрасываюсь на его губы поцелуем.

— Гордей, стой, Гордей, — бормочу я, судорожно гладя его плечи, спину.

Отчаянно жмусь к нему и запускаю пальцы в