С любимыми не расставайтесь! (сборник) - Александр Володин

– Нет. И слава богу. Хоть в этом мне повезло.

– И вы отказались от этого навсегда?

– Как видите.

– Вы отказались от всех женщин? От тихих, стыдливых женщин, которые скромно опускают глаза? И от простушек, которые на самом деле совсем не простушки? И от образованных, воспитанных девушек? А заодно – от не ученных ничему, а милых только своей простотой? От полных, от стройных, от белоснежных, золотистых, смуглых, от молоденьких и зрелых?

– Да, от всех. От городских и деревенских, от гулящих и старых дев, а заодно от негритянок, – раздраженно сказал Луис.

– А если вы когда-нибудь познакомитесь с великосветскими дамами? Говорят, они одеты в шелк и кружева, а не в ситец и муслин. Свои белоснежные плечи они не прячут под такими косынками. Они живут в будуарах, рассуждают о политике и поют, как канарейки. Сразу станете никуда не годным и легкомысленным священником и будете забывать свой долг на каждом шагу.

– Если мне и суждено встретить этих женщин – не опасайтесь, ничего не случится. Мое воображение рисовало женщин более изящных и умных, чем те, что встречаются в жизни. Я знал цену приносимой мною жертвы и, пожалуй, даже преувеличивал ее. Но Бог отвратил меня от земной любви, чтобы я любил только его.

– Как он вас отвратил, Луис? Скажите мне. И я больше не буду к вам приставать, – мягко спросила Альдонса.

Луиса прямо-таки поводило от нежелания говорить об этом. Он потянулся, хотел было уйти прочь, обернулся…

– Хорошо, я скажу вам. Но только для того, чтобы покончить с этим разговором.

– Да.

– Ну, жила на нашей улице жена угольщика. То есть жил угольщик, и у него была жена. Но это, разумеется, должно быть между нами. Она полюбила меня.

– Она вам об этом сама сказала?

– Она сказала, чтобы я пришел к ней в кладовую. И я пришел. Но Бог воспрепятствовал нашей любви.

– Как он это сделал, милый? Было какое-нибудь знамение?

– Нет, но… Он не позволил мне ответить на ее любовь как должно. И жена угольщика посмеялась надо мной.

– Еще замужняя женщина. Колодец греха.

– Кладезь греха, – поправил Луис.

– Она хоть красивая была? Кладезь распутства.

– Ничего. У нее только были чуть приподняты плечи, так что голова оказывалась обращенной немного вниз, как будто она что-то искала под ногами. Но это не имеет значения.

– Она не любила вас.

– Зачем же она позвала меня в кладовую?

– Может быть, она всех туда звала?

– Но над ними же она не посмеялась.

– Наверное, им не было нужно, чтобы их любили.

– Но и мне не было нужно! Мне и теперь не нужно! Как жаждущая лань ищет путь к источнику, так душа моя ищет Бога!..

– Она смотрела на вас, эта угольная яма?

– А как иначе, наверно, смотрела.

– Она смотрела на вас, например, как я на вас смотрю?

– Откуда я знаю, там было темно.

– Она не любила вас.

– Но это теперь уже не имеет значения, я говорил вам не раз! К небу обращается душа моя и молит дать ей покой!

– Сколько времени вы мучились, родной мой…

– Не мучился я, черт побери, не мучился! Когда я решил уйти от земной суеты…

– Зачем же, родной мой, вы решили?!

– А ради покоя и счастья, несравненная!

– А если вы напрасно решили?

– В моей душе сомнений нет.

– А если вы начнете сомневаться?

– Почему это я вдруг начну сомневаться?

– А если вы поймете, что вас любят?

– Довольно. Вам что-то померещилось, и вот вы морочите себя и меня.

– Так померещилось, что я четвертую ночь не сплю.

– Тогда давайте говорить начистоту. Ведь причина-то вся только в том, что я на кого-то там оказался похож!

– На Дон Кихота вы похожи, родной мой.

– Но неужели вы не понимаете, что видимость обманчива! Смешно же! Пускай даже внешне и похож. Но по существу же все наоборот. Решительно все! И едва только вы это сообразите, как тут же меня возненавидите и начнете хихикать за моей спиной точно так же, как жена угольщика.

– Нет уж.

– Но вы обо мне вообще никакого представления не имеете! В ваших глазах я ничтожный семинарист, с которым вы можете делать все, что вам заблагорассудится! Так нет же, о прелестная! Тут ты здорово ошиблась! Может быть, вот здесь (он указал на свою грудь) я свободнее и мудрее вас всех! Вы жалеете меня, я несчастный человек? Что же! Я, как тайный дар, храню свое право быть несчастным! И это мое дело. И это никого не касается.

– Как вы хорошо говорите.

– Но что вы ответите мне на это?

– Может быть, я не все поняла – не сердитесь, но я… старалась бы, чтобы вам не было со мной скучно.

– Да не об этом же!..

– Простите меня за эту необразованность. И простите, что я не являю собой венец красоты, тем более что годы идут. Конечно, волосы мои не золото. Санчика права. Но все-таки… Видите, какой отлив? Рыжина. Это сейчас модно. Да и руки, что поделаешь, не слоновая кость, но, во всяком случае, посмотрите сами. А те части тела, которые целомудрие скрывает, – особенно восторгаться, может быть, и не стоит, но и стыдиться тоже нечего.

– Боже, не покидай меня! Приди ко мне на помощь! Обрати ко мне свои очи, и я буду спасен! Дай мне силы устоять!

– Лишь одному человеку я могу отдать все это и вдобавок свободу. Вы для меня умнее, красивей и возвышенней всех, кто домогается моей руки.

– Не хватало того, чтобы вы сравнили меня с этими скотами!

– Да вы что? Ревнуете?!

– К ним?.. Они мне безразличны, как бродящие по лугу коровы! Как козлы! Как ослы! Но они сыты и довольны, они – стадо, а я всегда буду один.

– Если бы вы захотели, вы были бы не один.

– Какой-то абсурдный разговор! Ночью! В поле! Мне холодно! Когда все это не имеет смысла! Предположим, я даже что-то испытывал бы к вам.

– Я знаю это! Вы и виду не подаете, но я чувствую.

– Я говорю – предположим! Ваша наивность, ваша сердечность и, что греха таить, ваше расположение ко мне – и все это в такой обстановке, – да, предположим, привлекает меня к вам.

– А меня как влечет к вам, родной мой…

– Я сказал – не влечет, а привлекает.

– И меня привлекает. И тянет.

– Господи, ты решил наказать меня! Я заблудился! Я погибаю! Но я должен с этим бороться!

– То есть…

Альдонса положила ему руки на плечи, приблизила к нему лицо.

– Но…

Когда же они оторвались друг от друга, то не сразу смогли заговорить. Запинаясь и дрожа, словно в ознобе, Альдонса сказала:

– Кто как умеет… тот так и верует. Я верующая в любовь и ласку. А кто никого не любит – тот грешник.

– Да, я мог бы полюбить вас так, как едва ли смог бы кто-либо другой! Никогда, ни в чем не обидел бы вас, как сейчас я молюсь небу!.. Но вот это как раз мне и страшно.

– Я не понимаю…

– Это трудно объяснить, но… я попытаюсь. Люди любят по-разному. Одни ищут наслаждения и счастья для себя или прежде всего для себя. А другие, и я такой, жаждут радости только для любимого человека. Если он счастлив моей любовью – то и я счастлив. Если ему плохо – то мне хуже стократ.

– Как это хорошо!

– Но в том-то и дело, что я не уверен, что смогу принести вам счастье. Я страшусь, что вам со мной не будет так хорошо, как с другим. Хотя бы с этими молодцами, которые кружат над вами. Я не могу об этом не думать.

– Как это хорошо!

– Чем же это хорошо?

– Потому что тогда все в порядке.

– Почему ж все в порядке?

– Потому что все это неважно.

– Да как же, черт побери, неважно!

– Потому что я точно такой человек, как вы говорили. Если только вам будет со мной хорошо, так и мне будет хорошо. Если только вы будете со мной счастливы, так и мне больше ничего не нужно.

– Если бы это была правда. Ах, если бы вы не обманывали меня и себя… Ведь ничего неизвестно. Ведь мало ли, может быть, это, не знаю, в каком-то смысле и судьба?.. – в сильном волнении сказал Луис.

Луна медленно опускала веко, гася свой свет.

– А жениться на мне не обязательно. Пускай это место и послужит могилой моей чести.

Стало совсем темно, чтобы ничего не было видно.

Но вот сквозь длинную щель в лучах горы и долы осветила заря. Послышались вздохи и зевки просыпающихся поклонников, блеяние коз и первые, еще сонные, стенания.

– Санчо!

Это кричала Санчика. Она подошла к погасшему костру, делая вид, что не замечает спящих Луиса и Альдонсу.

Луис и Альдонса одновременно повернулись на другой бок, как супруги, привыкшие спать на узкой постели, или как любовники, для которых и широкое поле – тесное ложе любви.

– Санчо! – кричала Санчика.

– Мы спали! – проснулся Луис.

– Солнце мое, – проснулась Альдонса.

Луис повернул ее к себе.

– Светло.

– Все спят.

– Здесь Санчика.

– Она не видит.

– Вижу, – возразила Санчика.

Из-за пригорка показался хмурый Санчо.

– Я за тобою, отец. Видишь, ты уже не нужен здесь.

Сходились озябшие поклонники. При виде Альдонсы и Луиса остолбенели.

– В чем дело?..

– Что такое? Кто такой?

– Да смотрите же, кабальеро!

– Эй, все сюда!..