Айгирская легенда - Борис Павлов

Саше торжественно вручили деньги. Сам заработал, сам получай! Отряд оставался на трассе еще на месяц, был приказ сверху: строители не справлялись. Сашу проводили. Пожали по-товарищески руку. Песню спели веселую. Уехал в Белорецк. Затем на самолете — в Уфу.

И вдруг письмо. От матери Саши. С тревогой распечатали конверт. Это было не письмо, а крик души: что вы сделали с сыном?! Не узнала его, когда приехал, и сейчас не узнает. Мой ли это сын? Не курит, не встречается со старыми дружками. Деньги, триста рублей, вручил ей. Она в слезы. Все не верит, понять не может, что же произошло? Благодарит всех ребят за великое дело, нарадоваться не может счастью, и ей и ему словно жизнь вернули.

Всем отрядом читали письмо. Тронуло оно каждого.

Прошла еще неделя. И вдруг заявляется в лагерь… сам Саша! Александр Иванович. Ботинки импортные, на платформе. На руке часы. В новом костюме. Денди да и только! Сбежались ребята. Глазам не верят. Навестить приехал? Нет — работать! А училище, раздумал? Нет, успешно сдал экзамены и зачислен на первый курс! До начала учебы две недели. Вот и решил. Помочь. О письме матери он, конечно, ничего не знал. Ему не сказали.

Года через два едет Игорь Кривошеев в трамвае, в Уфе. Вдруг подходит к нему нарядно одетый парень. С девушкой. Саша!.. Повзрослел. Солидный стал, не узнаешь! А он кивает на девушку и говорит: «Познакомьтесь — жена!»

Ко мне подошла врач отряда Ляля Хаирова. Врач — слишком официально. Подошла сама улыбка. Появился гость, надо уделить внимание. Чувствовалось, она тут полноправная хозяйка. Девушка среднего роста, черноволосая, бойкая. Во взгляде заинтересованное внимание к человеку, мягкое обаяние. Вся открытая, чуткая. И что-то детское в лице, в улыбке.

В производственной среде часто проповедуют сдержанность, лаконичность, выдавая это за главные черты современного делового человека. Бесспорно, в них много хорошего. Но ведь идут «дальше», начисто вытравляя из жизни всякую эмоцию, восторг, теплоту. У людей словно отсыхает язык: вот они уже и разучились говорить друг другу сердечные слова, восхищаться добрыми поступками. Быть искренними.

Отряд «Сокол» из технарей составлен, то есть представителей точных и скучных наук. Однако ребята сухарями не стали. Это и радовало Лялю. Поощряло ее на улыбку.

Как ни старалась Ляля после улыбки перейти на деловой тон, ничего у нее не выходило. Вопросы были вполне серьезными: о быте, об отдыхе, о роли врача в поддержании физического и духовного здоровья бойцов. Ляля скажет слово, улыбнется. За словом и улыбкой просвечивает человек.

Ее обязанность, рассказывает Ляля, не только в том, чтобы следить за личной и отрядной гигиеной, пальцы перебинтовывать и температуру мерить. Ляля начинает загораться, говорит громче, горячо, словно защищаясь. А почему, спрашивается, с бойцами не побеседовать, не узнать о их настроении? Есть строгие врачи в отрядах, официальные, не коснись, боже упаси, укусят! Сделали свое дело и сидят в своем врачебном уголке, отгородившись от ребят. А она и шуткой может переброситься и песню подхватить. Но и это еще не главное, нет. Почему бы врачу на объект не сходить? Зачем? Как зачем?! Посмотреть, как ребята трудятся в поте лица. Посмотришь, больше уважать их станешь. Что — «посмотреть»! У Ляли есть удостоверение бетонщицы. Так что в любое время она может взять в руки лопату или встать к бетономешалке. Вон Света Долганова из бригады Фарита Нуриева ничуть не отстает от парней, даже лучше их работает, залюбуешься на девчонку! Ляля вспомнила что-то, рассмеялась, поглядела на меня озорно, как бы думая: говорить или не говорить? И решилась. Хотела однажды помочь ребятам из бригады «Лунатиков», а бригадир Юра Леонтьев говорит: «Приходи к нам почаще. Делать ничего не надо. Просто сядь и сиди. Когда ты рядом, у нас настроение и производительность труда поднимается вдвое!..» Ляля смеется, откинув густые волосы и посветлев лицом: «Скажет же! Юморист, Юра!» А сама довольная: всколыхнула себя приятным воспоминанием, о хороших людях рассказала. И продолжает: «Устали тогда ребята, а после Юриных слов, гляжу, улыбаются, духом воспрянули!»

Улыбка — это и есть ее главная забота. В отряде всегда должно быть здоровое настроение. Чтобы ребята жизни радовались. Жизни! Никаких обид. Никаких привычек носить горечь в себе. Все открыто, как на духу. Много ли человеку надо, чтобы открылся? Сердечное слово. И улыбку, идущую из души.

Ляля источала мягкое обаяние. И вдруг ее словно прожгло. Она воскликнула, откинув волосы: «Скажите, как же не заботиться о ребятах, когда они настоящие чудеса творят!» Она готова была встать на защиту каждого, как тигрица.

Вот тебе и Ляля, думал я. Все ее обаяние перешло в огонь. Повезло Санкину. Интересно, как ему удалось найти ее? Выбирал из тысячи студенток медицинского института?

Еще на одну важную область распространила свое влияние Ляля. Показывает меню: блинчики с мясом, блинчики с повидлом, кто чего больше любит, пельмени, пончики, яблочные десерты. Читал и удивлялся, не видел такого меню ни в одной рабочей столовой на всей трассе. Да и не во всякой городской столовой встретишь такое разнообразие блюд. Мне почему-то стало грустно. Но почему? Все в отряде доведено до какого-то идеального предела. Никакая мелочь не пропущена. Все учтено. В это и не верилось. А Ляля продолжала говорить. Меню у них часто всем коллективом обсуждают. Для победителей в соревновании готовят по особым заказам. И обычай: на день рождения бойца, каждого бойца, независимо, передовой он или нет, готовится традиционный национальный чак-чак! А поскольку ребят много, то и дни рождения почти каждую неделю. Сколько труда! Нет, это не ее заслуга. Она лишь помогает. Да советует. Но больше проверяет. Говорит о сестрах Наташе и Оле Тарасевич: «Это они наши выдумщицы!»

Лялю можно слушать бесконечно. Но вот она извинилась: ее ждут на кухне. Ушла, чуть виновато улыбнувшись, виновато и ласково.

Мне хотелось больше узнать о ней. Подошел к ребятам, которые были в столовой. Стал расспрашивать. О том, о сем. О погоде, о грибах. Погода уральская. Дожди мешают. Но куда денешься, они и под дождем работают. А грибы… О грибах лучше не вспоминать! Почему, мало грибов? Напротив — прорва! Так в чем же дело? Не хотелось им рассказывать. Но я упросил. Не хотелось им рассказывать по одной простой причине: это касалось Ляли. Но потом ребята решили, раз дело прошлое, то можно.

Однажды в воскресенье после обеда всем лагерем пошли за грибами. Вроде экскурсии. И столько насобирали их — гору! К ужину вернулись, давай чистить. А Оля с Наташей еле успевали жарить на двух огромных сковородах. Ужин-то они приготовили. Но ребята сказали, не надо ужина, когда жареные грибы на столе! Ну, сестры постарались. Ведь такой жарехи давно все ждали. Сколько разговоров было!

В тот вечер все вокруг столовой крутились. Запах-то один чего стоил! По всему лагерю разнесло, закачаешься. Ходили, тянули носами, ждали с превеликим нетерпением, когда сестры Оля и Наташа ударят костью по железному листу, что висит у входа в «Харчевню», и крикнут: «Приглашаем на царское пиршество!»

Ляля в этот день была в Инзере по своим делам. Думали, приедет ночью или в понедельник. А тут, на тебе, заявилась. Конечно, сначала обрадовались ей. Думали, и она любительница жареных грибов. Нам приятно, значит, и ей счастье. Но Ляля строго прошла на кухню, посмотрела на жареху и задумалась. Последнее слово всегда за ней. Что за грибы? Кто разрешил? Не будет трапезы! Приказала… вывалить все и закопать!

Лагерь застонал. Вся любовь к Ляле вмиг исчезла. Все готовы были возненавидеть ее. Врач! Подумаешь, студентка третьего курса! Да и вообще, человек она или нет?

Давай толпами ходить за Лялей, упрашивать. Оля и Наташа чуть не ревут. Не труд жалко. Не грибы. А радость. Ожидание. Праздника убитого жалко. Знатоки с Лялей в спор: хорошие грибы, под руководством грибников-профессионалов собраны. Что она сама-то понимает? И нажарены под руководством… Произвол творит девчонка, перестраховщица!.. А Ляля свое — запрещаю!

Ну, тогда, естественно, двинули всей возмущенной ватагой к Санкину. Хоть и не принято жаловаться в отряде на своих друзей-товарищей, а тут не выдержали — пошли: дело-то общее, народное. А Санкин не даст в обиду народ. Понимает, что завтра идти на объект с испорченным настроением — это никому не выгодно и чревато снижением производительности труда. Руководитель современного типа не допустит этого!

Санкин выслушал молча. И вдруг вежливо-виновато улыбнулся, развел руками и сказал:

— Увы, не властен!

Вот тебе — на! А еще командир!..

Словно на траурный митинг собрался отряд на задворках кухни. Окружили Олю и Наташу. Головы опустили. Смотрели молча, как они, еле сдерживая слезы, как-то по-особому бережно вываливали в специально вырытую яму такую чудесную жареху, соскабливая прижаринки из грибов и лука ложками. Жареха была горячей, с парком, расточала убийственно сказочный запах… Многие из ребят не выдержали, ушли в палатки. И в знак протеста совсем отказались от ужина.