Под небом Новгорода - Регина Дефорж

— Как это с тобой случилось? — спросила она, гладя серебряную маску.

— Не имеет значения. Случилось, вот и все, — сказал он.

Анна вздрогнула.

— Я устала, свет ранит мои глаза. Попроси, чтобы опустили занавески.

Филипп был поражен внезапной бледностью Анны. Он позвал Бланш де Шовиньи, которая стала ухаживать за госпожой.

Вдоль берегов Франции, Дании, Германии все время стояла хорошая погода. Подгоняемая ветерком, «Мора» быстро двигалась, рассекая воды.

Они прибыли в Ригу в августе и оставили там корабль. Королева просила капитана поблагодарить герцога-короля.

В Риге их ожидало пышное посольство Киевского князя. Усталая Анна не смогла участвовать в празднествах. Она попросила без промедления двигаться в Новгород.

По Двине, лежа на мехах, Анна спустилась на длинной лодке. В Полоцке они пересели на носилки и лошадей. Незадолго до того, как снова сесть в лодки на реке Волхове, Анна долго говорила с Филиппом.

— Векша, я боюсь не доехать до Новгорода… Нет, ты не прерывай меня. Мои больные глаза едва различают свет. Я чувствую солнце у себя на лице, но его почти уже не вижу. Наверное, Бог наказывает меня за то, что я покинула своих детей, и лишает меня возможности вновь увидеть Новгород. Друг мой, обещай быть моими глазами, если я доживу до Новгорода.

— Не говори так, ты будешь жить, будешь видеть… — горячо возразил Филипп.

— Нет, я, может быть, буду жить, но я не увижу города моих предков. Ты никогда не хотел, чтобы я увидела твое лицо; теперь, когда мои глаза почти мертвы, сними маску, чтобы хоть мои пальцы узнали твои черты.

— Зачем?

— Прошу тебя! Моей руке не терпится погладить твое изуродованное лицо.

Филипп повиновался, развязал завязки, удерживавшие его маску. Ему был приятен свежий и мягкий воздух, но, когда дорогие ему руки пробежали по его несчастному лицу, это было самым прекрасным ощущением, что он испытал за всю жизнь.

— Любовь моя, как ты должен был страдать! — сказала Анна, плача. — Но я узнаю прежнего тебя под этими шрамами. Под моими пальцами ты, как в юности, красив и молод, Векша! Я, напротив, должна тебе казаться очень старой!

— Ты — старая?! Ты никогда не будешь старой. Бог сделал тебя навечно прекрасной, и я благодарю его за то, что он дал мне радость любоваться тобой. Если бы Господь позволил, я провел бы свою жизнь, любуясь тобой… Да, засмейся еще! Ты смеешься так, как тогда, в былые годы, когда мы вместе катались верхом.

— Ты не позволял мне обгонять, но я все равно обгоняла тебя!

— Потому что я придерживал лошадь!

Она попыталась ударить его, он засмеялся.

— Ты так и не научилась проигрывать! Хоть я и позволял тебе обгонять меня, но все равно ты лучшая всадница, какую я когда-нибудь знал.

— Хоть ты это признаешь!

Они разговаривали до посадки в лодку, то ссорясь, то смеясь.

— Обещай описывать все, что ты увидишь, не пропускай ничего: цвет неба, форму облаков, полет птиц, одежду женщин, силу мужчин, улыбки детей и, главное, сам Новгород… Твоими глазами я хочу все видеть! А теперь оставь меня. Мне надо хранить силы, если я хочу доехать туда.

Анну охватила лихорадка. Она жаловалась на ужасные головные боли, а из ее глаз вытекала жидкость, окрашенная кровью. Вечером наступало небольшое облегчение. Филипп не покидал ее и даже спал около нее, положив между ними меч.

Однажды утром жар спал, боли несколько утихли, а глаза перестали слезиться. Анна выпила немного молока и попросила камеристок умыть себя и причесать. Филипп был потрясен ее худобой. Он отнес завернутую в белую простыню Анну на нос ладьи, а Бланш причесала длинные волосы, сохранившие свой прежний блеск. Когда волосы высохли и были заплетены в косы, Анна захотела чуть подразмять ноги.

С наступлением ночи Анна попросила, чтобы ее одели в самый лучший наряд, со всеми украшениями. Сейчас она походила на богиню. Ее спутники по путешествию перекрестились, видя ее такой бледной, прекрасной и хрупкой.

— Векша, завтра мы прибудем в Новгород, не забудь о своем обещании, расскажи все, что увидишь.

— Я обещаю, моя любимая.

Эту ночь Анна спала в объятиях Филиппа.

Солнце стояло еще невысоко, когда они увидели, как к ним на лодках приближаются девушки и юноши в праздничных одеждах. На носу каждой лодки стоял монах, раздавая благословения. Филипп принес Анну на нос ладьи, где она и села. Ее мертвые глаза не видели, но она слышала звон колоколов Новгорода. Ее лицо осветилось счастьем.

— Какой сегодня день? — спросила она.

— Пятое сентября, королева, — ответила Бланш де Шовиньи.

Прижав руки к груди, Анна пыталась сдержать биение сердца.

— Векша, — прошептала она, — рассказывай!

Тогда ровным голосом он стал рассказывать. По мере того как Филипп говорил, лицо королевы разглаживалось. Ничто не изменилось, прекрасный город ее детства оставался таким, каким он был в ее воспоминаниях.

— Небо все такое же большое?

— Огромное, такое же огромное, как моя любовь к тебе.

— Любимый, моя любовь не уступает твоей. Сегодня я могу тебе это сказать перед Богом, который меня слышит. Подойди, Векша. Я не могу удержать свою жизнь… Я чувствую, как она меня покидает… Не знаю, смогу ли живой ступить на свою родину… Если не смогу, отнеси меня, положи и вложи горсть земли мне в руку. Молчи, не говори ничего… Потом, я хочу, чтобы ты отнес меня на лодку, предварительно заполнив ее соломой. Пусть епископ благословит мои останки… Ты подожжешь лодку и пустишь ее по течению…

— Но это языческий обычай!

— Знаю, но такова моя воля… Видишь ли, Векша, я больше не принадлежу Руси, это не моя земля. Я хочу, чтобы ветер унес мой пепел и чтобы, падая, он смешался с землей и возродил меня в траве и листьях.

— Не проси меня об этом, это слишком ужасно!

— Это не ужасно, а справедливо, и я чувствую — это так. Бог и души моих предков требуют этого от меня. Векша, обещай повиноваться мне.

— Я тебе обещаю.

Когда они пристали к берегу, Анна уже умирала. Он рассказывал ей на ухо, то, что видел, но слышала ли она еще его? Прибежали люди: священнослужители во главе с епископом Новгородским, воины из дружины князя, дружинники брата Всеволода… Весь город вышел навстречу княжне.

Когда люди увидели высокого человека с изуродованным лицом, одетого как нормандский воин, сходившего, спотыкаясь, с судна, установилась мертвая тишина. Он нес на руках богато одетую женщину, чьи косы, усыпанные жемчугом, касались самой земли. Проходя через расступившуюся толпу, он шел вперед. Его лицо было залито слезами. Он направлялся к Главным городским воротам. Там он встал на колени и положил тело на землю, вложил горсть песка в женскую руку. Епископ прочитал заупокойную молитву. Вскоре все церкви зазвонили отходную. Толпа, стоя на коленях, стала молиться. Через некоторое время Филипп встал и заговорил с епископом, смотревшим на него с удивлением, в котором виден был ужас.

Епископ созвал членов Совета и повторил им слова человека без лица. Из группы знатных людей послышались восклицания:

— Это безумие!

— Он кощунствует!

— Мы не можем этого разрешить!

— Наших предков хоронили именно так!

— Но Божий закон запрещает это!

— Со времен Владимира мы христиане!

— Пусть ее похоронят рядом с матерью и братом!

— Но это была ее последняя воля!

— Она была не в своем уме!

Князь Новгородский подошел и спросил Филиппа:

— Вы уверены, что таково было ее последнее желание?

— Да, в этом нет никакого сомнения.

— Да будет так!

Князь распорядился построить на берегу специальное возвышение, заполнить лодку соломой и прикрыть ее богатой красной материей.

Весь день тело Анны, королевы Франции, было выставлено на всеобщее обозрение. Толпа молча проходила мимо возвышения, бросая цветы. Вечером Филипп отнес ее на лодку, украшенную цветами, листвой и шелковыми лентами. По приказу князя епископ в последний раз благословил останки.

Тогда Филипп поджег солому и оттолкнул лодку.

Из толпы раздался гул.

В самую последнюю минуту Филипп прыгнул в горевшую лодку.

Вскоре он был далеко от берега и, стоя на носу лодки, потрясал своим мечом в сторону города. Потом он поцеловал лезвие и широким жестом бросил меч в озеро Ильмень.

Стоявшие на берегу жители Новгорода были так потрясены, что забыли обо всем на свете. Пламя поднималось все выше. Филипп лег рядом с телом Анны и обнял его. Он целовал холодное и бледное лицо. Его наполняло спокойное счастье: теперь она принадлежала ему, только ему. Огонь соединит их тела.

Он стал нежно говорить ей:

— Любимая, больше мы никогда не расстанемся… Мы вновь увидим тех, кого любили… Вскоре те, кого мы любим, присоединятся к нам… Мы навсегда вернулись в Новгород!.. Всегда наши соединенные души будут жить здесь, в этом небе… Волны повторят нашу песнь любви… Анна, любимая… Я иду к тебе, я здесь!..