Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

менее 1/10 этих столь возросших сумм были следствием увеличения предвоенной налоговой базы. Пальму первенства здесь следует отдать повышению налогов, уже существовавших в 1789 г., что дало 55 процентов роста налоговых поступлений. Были повышены сборы на многочисленные товары первой необходимости, такие как сахар, чай и табак, причём это косвенное налогообложение дало в общем 230 миллионов фунтов стерлингов, тогда как «прямые налоги» (assesed taxes), которыми облагались такие статьи, как лошади, прислуга и экипажи, и поэтому касались в основном имущих, были утроены. Между тем дополнительным источником доходов стало также совершенствование процедур ведения хозяйственных дел и взыскания налогов: так, канцлеру казначейства Спенсеру Персивалю (Spencer Perceval) удалось сэкономить 350.000 фунтов стерлингов за счёт сведения массы норм, относящихся к обложению гербовым сбором, в одно постановление парламента от 1809 г. Однако ещё проще новые источники доходов находили в новых налогах, хотя они на самом деле дали лишь 36 процентов требуемой суммы. Многие из этих мер также относились к таможенным пошлинам и акцизам, и поэтому основная их тяжесть падала на низшие классы, но Уильям Питт, в частности, считал, что, с точки зрения и фискальной практики, и социальной справедливости, следует шире использовать прямое налогообложение (лишь двадцать пять процентов общей суммы в 1792 г.). Начало было положено введением налога на наследство в 1796 г., но основные перемены произошли ещё через три года. Поскольку старый земельный налог безнадёжно устарел (он был неизменен с 1692 г. и взыскивался только с прямого владения), возникла нужда в подоходном налоге, и в 1799 г. был введён прогрессивный налог на все доходы больше 60 фунтов, причём его верхняя ставка составляла два шиллинга на фунт. Этот налог, видоизменённый в 1803 г., составлял 4/5 всех доходов, даваемых новым налогообложением и в конечном счёте оплатил 28 процентов расходов на войну.

Если ещё учесть очень крупные суммы, привлекаемые за счёт государственных займов, видно, что сменявшие друг друга правительства прилагали все усилия, чтобы использовать самое настоящее процветание, которым во время войны наслаждались по крайней мере имущие и коммерческие слои. В то же время заметно усиление борьбы за рост эффективности, начавшейся в 1780-е годы; примером её служит запрос, направленный в 1802 г. лордом Сент-Винсентом (St. Vincent) в администрацию военно-морского флота. Не приходится и говорить, что основную массу высвобожденных таким образом доходов приходилось тратить на собственные вооружённые силы Британии и иные оборонительные меры, например на цепь «башен мартелло» (martello towers), построенных вдоль побережья Сассекса, Кента и Эссекса, но рост государственных доходов помимо этого существенно подкреплял британскую внешнюю политику: хоть Британия и не могла посылать армии на континент, но зато была в состоянии поддерживать свою дипломатию деньгами и военным имуществом. Субсидии, уже нашедшие широкое использование в ходе революционных войн, вновь приобрели серьёзное значение, и их важность даже выросла (тогда как в 1790-е гг. была определённая селективность, а также тенденция использовать займы вместо субсидий, теперь придерживались принципа, что всякому потенциальному союзнику следует предлагать деньги без упоминаний о возврате). Так, уже в июле 1803 г. Аддингтон (Addington)[192] обещал России и Пруссии значительные суммы, если они согласятся объявить войну Франции, а в июне 1804 г. Питт дал согласие выделить Третьей коалиции сумму в пять миллионов фунтов стерлингов. Затем, как мы видели, возможности создания коалиции до 1812 г. были ограничены, и основная масса денег, выплачивавшихся иностранным державам, шла странам, уже находившимся в союзе с Британией. Как бы то ни было, рассматриваемые суммы оставались значительными и, безусловно, играли очень важную роль в военных действиях Испании и Португалии, в частности, потому что частично выплачивались натурой. Британия, будучи ведущей промышленной державой, имела уникальную возможность снабжать союзников такими товарами, как оружие, обмундирование и боевая техника: в ходе кампании 1807 г. русско-прусским войскам в Восточной Пруссии было направлено 40 артиллерийских орудий и 100.000 мушкетов, а в 1808 г. в Швецию послали ещё 35.000 мушкетов; между тем только за первый год Полуостровной войны в испанские порты прибыли 155 артиллерийских орудий, 200.000 мушкетов, 60.000 сабель, 90.000 мундиров, 340.000 пар обуви и бессчетное количество другого имущества, включая амуницию, форменные рубахи, простыни, фляги, патронташи, кивера, палатки, больничное оборудование и медицинские принадлежности.

Британские субсидии, по существу, поддерживавшие ведение войны до того времени, когда появились новые возможности для создания коалиции, сыграли также важную роль и при формировании Шестой коалиции. Россию, естественно, не пришлось подкупать, чтобы она вступила в войну, а Пруссии не предлагалось ничего, очевидно, потому, что британцы так и не осознали, что она могла бы вступить в союз. Однако Швецию и Австрию вовлекали в новую коалицию предложением одного миллиона фунтов стерлингов только за 1813 г. В то же время британское золото сыграло важную роль в военных действиях Великого союза: после 1813 г. субсидии иностранным государствам не опускались ниже 7.500.000 фунтов стерлингов в год, а общая сумма выплат за 1813–1815 гг. составила больше 26.250.000 фунтов стерлингов в сравнении с 39.500.000 фунтов стерлингов за 1793–1813 гг.

Не стоит переоценивать значение британских субсидий: Британия не только редко оказывалась в состоянии удовлетворить все предъявляемые ей запросы, но они, нельзя не отметить, составляли гораздо меньшую долю военных расходов, чем можно было бы подумать, так, только расходы на содержание армии Веллингтона более чем вдвое превосходили общую сумму субсидий, выплаченных за то время, когда она находилась в походе. Правда, нельзя отрицать, что армии, которые Британия направляла на континент, производили гораздо большее впечатление, чем когда-либо раньше. И всё же, оставляя в стороне эти оценки, факты говорят, что в отсутствие французского вторжения война, которую на деле вела Британия, по существу имела сходство с теми войнами, которые она вела в XVIII столетии: операции относительно небольших регулярных армий использовались для усиления подавляющего военно-морского могущества и действий коалиционной дипломатии. Фундаментом всей этой системы, что бы ни говорили, была экономическая мощь, и именно она станет сейчас объектом нашего внимания.

Рывок к победе

Томас Мальтус (Thomas Malthus) писал, что «в последней войне огромную помощь нам оказали паровые машины»[193]. Между тем, согласно Уордсворту (Wordsworth), решающую роль сыграли «деньги и ремесла»[194]. В то же время войне способствовали не только «деньги и ремесла»; по замечанию Мальтуса после наступления мира:

«Ни за