Три минуты с реальностью - Вольфрам Флейшгауэр

Она кивнула. Он скрылся в кухне и вернулся с бутылкой воды и стаканом в руках.

— Держи. Лед в холодильнике. Я скоро.

И скрылся в ванной, оставив ее стоять посреди комнаты.

Джульетта села, разглядывая просторное, почти пустое помещение. Стены совершенно голые. Под потолком лампочка без абажура. В углу возле окна — открытые чемодан и сумка с его вещами. На сумке валялись несколько толстых коричневых конвертов. Она рассматривала темно-синий диван и коричневый паркет под ногами. Из ванной доносился шум льющейся воды. Она подошла к огромному, во всю стену окну. Отсюда открывался вид на значительную часть города. Но она ничего не узнавала. Дома. Парки. Бульвары. Она понятия не имела, где находится.

Потом села на диван, открыла воду и стала пить. Сколько раз она представляла себе эту встречу! Это могло произойти где угодно и как угодно. Но только не так. И не здесь. За той дверью сейчас — Дамиан? Что произошло в аэропорту? Почему он там оказался? Почему следил за ней? Она зашла на кухню и огляделась: так же пусто и неуютно, как в комнате, — и вернулась. Взгляд упал на конверты. Немецкие почтовые марки. Адрес знакомый. Это адрес Нифес. Господину Альсине Д., госпоже Кабрал. Хуфре, 1342, Буэнос-Айрес. Столица Аргентины. Она склонилась над письмом, пытаясь расшифровать адрес отправителя. Д-р П. Йан и партнеры. Адвокатская контора. Фазаненштрассе 162, 37. Марка проштампована довольно четко, на штемпеле дата: 4.03.99.

Она прислушалась к звукам, доносившимся из ванной. Искушение было очень велико, но она устояла. Она хотела услышать объяснения непосредственно от него. По какому поводу он списывался с берлинским адвокатом? В марте 1999 года.

Она снова устроилась на диване. Несмотря на жару, руки у нее ледяные. Поискала глазами телефон, но его, похоже, здесь не было. Из ванной по-прежнему доносился шум воды. Небо за окном побелело. Свет стал каким-то мутным. Она вспомнила об отце, оставшемся в аэропорту. Интересно, он полетел без нее? Что творится с ними со всеми в последние две недели? Как ее угораздило влипнуть в подобную историю?

Март 1999 года. Ей вспомнился разговор с Линдсей. «И вдруг ему во что бы то ни стало понадобился этот контракт в Германии», — сказала она. Джульетта посмотрела на коричневый конверт, но не притронулась к нему. Воду выключили. Джульетте стало холодно. Завернувшись плотнее в свою вязаную кофту, накинутую поверх легкого платья, она разглядывала пупырышки гусиной кожи у себя на ногах. Потом скинула сандалии, поджала ноги и стала ждать, пока он выйдет из ванной.

29

Мокрые волосы зачесаны назад. Белый купальный халат. Увидев его вдруг чисто выбритым, Джульетта испугалась не меньше, чем давеча, когда он был с бородой. В двух местах на подбородке из порезов слегка сочилась кровь. Поведение его вдруг изменилось — он вел себя чуть ли не робко. Избегал смотреть ей в глаза. Снятую одежду сложил на полу возле ванной, потом сходил на кухню и вернулся со стаканом воды. Она не выпускала его из поля зрения. Когда он наконец сел рядом с ней на диван, Джульетта взяла его за руку. Ей показалось, он хотел отстраниться, но не сделал этого. Пил воду и смотрел на нее. Воротник халата в двух местах касался свежих порезов и окрасился в розовый цвет. Она наклонилась вперед и аккуратно поправила его воротник двумя руками, чтобы не пачкался.

Дамиан позволил ей себя рассмотреть. Потом поставил стакан на колени и уставился на ее руку. Он похудел. Скулы заметно выпирали. На зубах — никотиновые пятна.

— Ты живешь здесь? — спросила она, чтобы прервать наконец неловкое молчание какой-нибудь ничего не значащей фразой.

— Нет. Не совсем.

— Ты давно знаешь, что я прилетела?

Он пожал плечами, но ничего не сказал.

— У меня такое чувство, что все мне здесь лгут. Все без исключения. И ты тоже, правда?

Он молчал, постукивая пальцами по стакану и смущенно глядя в сторону.

Она отняла руку и плотнее завернулась в кофту.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Да.

Он вытащил из-под дивана ящик, достал одеяло и набросил ей на плечи.

— Это из-за нее? Из-за Нифес? — осведомилась Джульетта. Она уже знала, что это не так. Но нужно было с чего-то начать. Начать говорить. Чтобы наконец выговориться.

— Мне даже в голову не приходило, что ты можешь поехать за мной, — сказал он. — Никогда.

Какое отношение это имеет к ее вопросу? Она подождала еще немного, но он, похоже, не собирался продолжать, и задала следующий:

— Дамиан, что произошло в Берлине? Между тобой и моим отцом?

— Недоразумение.

Она едва заметно кивнула и щелкнула пальцами.

— Вот как…

Что-то внутри ее вдруг пришло в движение. Захотелось наброситься на него, поколотить, сделать больно — захотелось так сильно, что пришлось даже бороться с искушением немедленно разбить стакан о его голову. Она осторожно поставила стакан на пол.

— Вот как. Просто недоразумение. Ты всегда привязываешь к стульям людей, с которыми у тебя возникают недоразумения?

Он снова пожал плечами.

— Зависит от недоразумения.

Ее бросок оказался слишком быстрым, чтобы он успел защититься. Рука с громким звуком обрушилась на щеку. Его голова дернулась назад, но, прежде чем он успел среагировать, левая рука с размаху впечаталась в другую щеку. А может, ее тихий возглас, сопроводивший нападение, на мгновение парализовал его…

— Я не могу больше выносить эту ложь! — закричала она, барабаня кулаками по его рукам, которые он все-таки выставил, защищая лицо. Он соскользнул с дивана на пол и теперь никак не мог уклониться. Страшнее всего было ее лицо, искаженное яростью и отчаянием.

— Почему ты так поступил со мной, а? Что я тебе сделала? Чертов придурок!

Голос сорвался. Волосы растрепались и упали ей на лицо. Дамиану в конце концов удалось увернуться и откатиться в сторону. Джульетта потеряла равновесие, свалилась рядом с ним, но вскочила быстрее, чем он успел что-нибудь сделать.

— Не трогай меня! — закричала она, отскакивая к стене. Предупреждение оказалось излишним. Дамиан не делал никаких попыток дать сдачи. Он покорно лежал на боку и мрачно смотрел на нее. Когда он падал, халат распахнулся, и он пытался прикрыть наготу. Потом провел ладонью по щекам и облокотился о диван. Джульетта дрожала у стены, глядя на него сверху вниз, — похоже, она сама была в шоке от того, что сделала. Но ни о чем не сожалела.

— Даю тебе пять минут, чтобы все объяснить, подонок, — сказала она. — Все это твое дерьмовое танго не интересует меня ни на грош. И твое чертово детство, или что там еще отравило тебе жизнь, мне по барабану. Я не психотерапевт. Ты так обошелся со мной, как еще никто никогда в моей жизни. И я хочу знать почему. Хочу знать, что и почему ты сделал с моим отцом. И не надо только рассказывать по неврозы и прочее дерьмо. Ты ведь умный мальчик. Мне Ортман сказал.

Услышав это имя, Дамиан наморщил лоб.

— И почему ты вдруг перестал вести себя как нормальные люди. Это мне известно.

Голос снова задрожал. Ей не хватало воздуха. Каждая фраза давалась с огромным трудом, между всхлипами и судорожными вдохами она отчаянно пыталась вбить в эту голову внизу внятные слова, чтобы он наконец ей ответил.

— Не хочу ничего слышать о твоем гребаном приемном отце и невротичке-матери, понял? Я хочу услышать твои объяснения. Почему ты так поступаешь по отношению ко мне? Почему, будь ты проклят, ты ведешь себя так со мной?

Он поднял ладонь, пытаясь ее прервать, но она уже не могла остановиться. Слова сами слетали с губ. Все мысли, которые она передумала в последние дни, все вопросы, так долго остававшиеся без ответа, предположения, размышления вырвались наружу. Она больше не могла держать это в себе. Пусть он сам волочет этот груз. Именно он, виноватый во всем. Она медленно опустилась на колени, продолжая всхлипывать и говорить одновременно. Обхватила голову ладонями, не прерывая потока слов. Щеки его все еще пылали, он молча слушал, не сводя с нее глаз, полных страха и нежности. Нежности? Почему он так смотрит на нее? И почему ничего не говорит, черт бы его побрал?

— Ну скажи что-нибудь наконец, — всхлипывала она снова и снова, — пожалуйста, скажи что-нибудь, Дамиан!

Последний слог был больше похож на вскрик. Он зажал свою голову ладонями и потряс.

— Я не могу, — прошептал он. — Не сейчас. И не здесь.

— А когда же? — закричала она. — И где? И главное, что?

Он снова покачал головой.

— Завтра, — сказал он. — Только не сейчас и не здесь. Я не могу. Если ты не ответишь, я уйду. Понимаешь? Или все еще нет?

Джульетта встала на четвереньки.

— Не делай этого. Не нужно загонять меня в угол, пожалуйста.

Она схватилась за его халат, словно это была его звериная шкура. Он поднял руку и погладил ее по волосам. Она отбросила его руку и отпрянула назад. Потом быстрым движением стянула с дивана одеяло, снова отползла к стене, завернулась в него и вперилась в Дамиана злым взглядом. Что с ней происходит? Что он затронул в ней? «Уходи отсюда сейчас же, — сказала она себе. — Он сумасшедший, совершенно сумасшедший». Но теперь она знала, что это неправда. Раньше, в аэропорту, в машине по пути сюда, она могла еще успокаивать себя тем, что Дамиан сошел с ума. Но не сейчас, когда он сидит на полу рядом с диваном, такой худой и усталый, лишившийся всего своего былого очарования, — как она может считать его сумасшедшим, ненавидеть его?