Ричард Длинные Руки – бургграф - Гай Орловский

– С колдуном? – переспросил он.

– Да.

Я коротко пересказал, сэр Торкилстон поглядывал на меня с уважением, наконец проговорил задумчиво:

– Схватку в его доме они сохранят в тайне. Не в его интересах так уж приоткрывать свои секреты и звать городскую охрану. Или даже милицию.

Я спросил с недоумением:

– А есть разница?

Он покачал головой, в глазах сочувствие, смешанное с восторгом по поводу такой дурости.

– Дивлюсь вам, сэр Ричард. Вы совершенно ничего не знаете, а с ходу ввязались в драку! Городская охрана – это… городская охрана. А вот для защиты городского совета от аристократов пришлось создать особую охрану из горожан. Милицию. В нее набрали самых лучших, самых сильных, их вооружили намного лучше, им платят больше.

Я спросил с недоумением:

– Но стычки с аристократами вроде бы прекратились, даже особенно и не начавшись?

Он ухмыльнулся:

– Верно. Но милиция из сорока человек увеличилась до четырехсот.

– Зачем?

– Понятия не имею.

Я отмахнулся:

– Да черт с нею, милицией. Мне главное, чтобы Бриклайт отступился.

– А что вас заставляет думать, что он отступится?

– Опыт, – ответил я. Пояснил, видя его недоумение: – В моем королевстве, откуда я прибыл, все, что можно получить за деньги, получают только за деньги. Угрозами, шантажом или грубой силой действует только мелкое отребье. А Бриклайт – уже не мелкое…

Он морщил лоб, хмыкал, сказал с недоверием:

– Не знаю, что у вас за порядки там, в вашем королевстве, но здесь всяк берет силой то, что может взять силой. И Бриклайт возьмет. Несмотря на его возраст.

Я вздохнул:

– Да-да, эпоха первоначального накопления капитала. Звериный оскал и все такое, еще не облагороженное университетскими дипломами…

Зайчик шел щадящим галопом, все-таки сэр Торкилстон на простом коне, а Зайчик уже привык приноравливаться к этим медленным и слабым существам. Он шел по следу так точно, что я заподозрил, что видит в диапазоне запахов ничуть не хуже меня, а то и лучше. К тому же его, похоже, не мутит от конфликта восприятий.

Я рискнул отключиться, сразу ощутил себя легче, тошнота ушла, а звон в ушах стих. Мы быстро поднялись к холмам, чуть попетляли, затем я уловил, что наши украденные кони где-то близко. А раз так, то близко и воры.

Сэр Торкилстон бросил ладонь на рукоять меча, когда я соскочил на землю. Его конь уже роняет пену от бешеной скачки, бока ходят ходуном, и, когда всадник слез, вздохнул с великим облегчением.

– Кони пусть подождут, – сказал я.

– Даже не привяжем?

– Моего привязывать не надо, – заверил я.

Он вздохнул:

– Что-то мне подсказываем, что вашего коня, сэр Ричард, можно даже с собой взять. Где надо – ляжет и поползет, прячась за каждым кустиком… А из лука он стрелять может?

– Еще не проверял, – признался я. – Хотя идея вообще-то заманчивая.

Он вздохнул:

– Я пошутил.

– В каждой шутке есть доля шутки, – заверил я. – Я своего коня еще не знаю… как следует.

– Как он вам достался?

– Прежнего хозяина отправил обратно.

Он переспросил с недоумением:

– Это куда?

– В ад, откуда и вылез. Пойдемте, сэр Торкилстон.

Ветер дует в нашу сторону, волна знакомого конского запаха стала ощутимее. Я шел, пригибаясь за кустами, на минутку призвал в помощь запаховое зрение, и почти сразу увидел конокрадов в сотне шагов на поляне, окруженной высокими деревьями и густыми зарослями. Пятеро сидят у костра, огонь за густыми ветвями не разглядеть уже с двадцати шагов…

Я сделал сэру Торкилстону знак следовать за мной, но в двух шагах слева, сам прокрался как можно тише за кустами, а когда мы одновременно вышли, все пятеро конокрадов опешили, вскочили на ноги. Как и показались мне еще из леса, матерые, крепкие, тертые, в кожаных одеждах прямо на голом теле, у всех нечесаные головы и двухдневная щетина на щеках, а один и вовсе с кудластой черной бородой, какими привыкли представлять разбойников.

– Спасибо, – сказал я, – что подождали.

Они переглянулись, затем все разом посмотрели на чернобородого. Тот стоит в свободной и даже чуть расслабленной позе, что может мгновенно смениться. Настолько быстро, судя по его жилистой фигуре, что глазом не успеешь мигнуть, как нож окажется у твоего горла.

– А в чем дело? – спросил он.

– Это наши кони, – сказал я. – И мы забираем их обратно. Вам же посоветовал бы уносить ноги.

Он холодно улыбнулся:

– Вот как?

– Да, – сказал я. – Вот так.

Он смотрел на меня с изумлением.

– Нас пятеро. Ты не заметил? А вас двое.

– Нас не двое, – возразил я, – а вас не пятеро.

– Что это значит?

– Это значит, что есть ты и я. Остальные просто посмотрят.

Он запнулся на миг, я видел по лицам воров, что им мои слова понравились. В вожака верят, но сами предпочитают обходиться без драки… когда удается.

Его глаза сверлили меня злым взглядом.

– Кто ты?

– Тот, кем тебе не стать, – ответил я.

Он оскалил зубы, пальцы правой руки начали подрагивать, медленно приближаясь к ножу за поясом.

– Это оскорбление, парень…

– Констатация, – сказал я и подумал, что я молодец, без запинки выговорил такое длинное и явно непонятное для них слово. – Констатация.

– Что?

– Что слышал, – ответил я, не сводя с него взгляда. Он сверлил меня черными разбойничьими глазищами, а я сказал негромко: – Сэр Торкилстон, заберите коней.

– Что? – прорычал чернобородый. – Гардер…

Один из бандитов шагнул, загораживая дорогу Торклистону, а чернобородый выхватил нож и прыгнул на меня. Мои чувства уже обострены, и все-таки едва не застал врасплох, двигаясь с нечеловеческой скоростью. Я успел отшатнуться, лезвие полоснуло меня по предплечью, в то же время я выхватил свой меч и коротко ткнул им перед собой.

Клинок вошел мягко, без привычного скрипа о железо доспехов, лишь хрустнули какие-то суставы. Я сделал шаг назад, выдергивая меч. Бородач смотрел на меня остановившимися глазами. Изо рта хлынула кровь, он захрипел и упал лицом вниз.

Сэр Торкилстон проговорил с холодным презрением:

– Это и был тот самый Блыскавец, о котором ходили легенды?

Один из разбойников пробормотал:

– Он…

– Не такой уж он и страшный, оказывается…

– Уже никого не напугает, – согласился я. Взглянул на остальных. – У вас есть возражения?

– Нет-нет, – вскрикнул один из них, – это был плохой человек, ваша милость!

– Плохие должны сидеть дома, – сообщил я. – Ставни нужно закрыть. Никто их плохизма не увидит.