Дело о последнем параде - Андрей Воробьев

Сегодня был именно такой день. Накануне позвонил Денис и сказал, что завтра ресторанное секьюрити (несмотря на денисову «крышу», с того дня «Дюну» охраняли двое охламонов в камуфляже) может отдохнуть. Охрану заведения возьмут на себя его люди. Один из них занял пост на дорожке, ведущей от ресторана к Выборгскому шоссе. Посередине был шлагбаум, открытый практически всегда и поэтому не вызывавший нареканий у местной администрации. Но сегодня шлагбаум преграждал путь к ресторану. Возле него дежурили двое крепких ребят, и можно было с уверенностью сказать: в этот день в «Сосновую дюну» попадут только те, кого захотел там видеть Денис.

Первым в ресторан прибыл Михин. Хозяин сам проводил гостя в пустой зал, усадил за столик и спросил, чего бы тот хотел выпить.

Элементарный вопрос поставил Виталия Самуиловича в затруднение. Дело было в том, что он привык полагаться на вкус партнеров. Те же обычно заказывали приличные вина. Но пока партнеров рядом не было. Кроме того, питейные пристрастия Михина сформировались в детские годы, когда он с приятелями давил перед танцульками дрянной портвяш в парадняке. Витюша не любил виски как любой другой крепкий напиток. Однако ему было жарко и он, решив, что виски со льдом — штука прохладительная, попросил для начала принести именно его. По отсутствию опыта, он не сообразил, что сто грамм — это не конечный выход напитка, включая лед, а сто грамм именно виски.

Как ни странно, напиток ему понравился. Михин не заметил, как одолел бокал и попросил повторить. Он задумался о закуске, но, вспомнив, что виски не закусывают, делать это не стал.

Прошло почти полчаса. Куценко все не было. «Не многовато ли будет?» — Бродила спасительная мысль в голове у Михина. Мысль ушла, как назойливая медсестра, прогнная больным, и Виталий Самуилович заказал третью порцию.

С каждым глотком прежние страхи уходили прочь. Ну и пусть сейчас сюда несется козел Куценко. Приехал из своего Иркутска-150 и думает: «Я круче, чем вареные яйца парагвайского страуса». Он — вша с претензиями, не более. Мы в Питере не таких обламывали. И пусть, скотина, только посмеет повысить голос на Виталия Самуиловича Михина. Михин не дурак, у него кое-что во внутреннем кармане пиджака…

— Чего водочку не пьешь, Витюша? Боишься, что попадется бутылка с твоего завода?

Михин поднял голову. Он не заметил, как в зал вошел Куценко и неторопливо направился к его столику.

— Добрый день. — Михин постарался кивнуть так, как обычно, не поднимая головы, кивает начальник, при виде опоздавшего подчиненного.

На широком и морщинистом лице Куценко появилась удивленная гримаса. Сибиряка удивил, даже, не тон Михина, а то, что тот почти не удивился его появлению.

— Какой ты, Витек, сердитый сегодня. Ну, не хочешь водочки, я выпью за тебя. Человек! Для начала сто грамм «Абсолюта» и пельменей. Я только горячим закусываю. И настоящих пельменей, а не вареных кошачьих яиц.

Потом Куценко вынул «Беломорину» (Михин знал, что сибиряк настолько любит этот сорт, что курил его даже на приеме во дворце Белосельских-Белозерских) затянулся и выпустил густое облако прямо в лицо Виталию Самуиловичу.

— А знаешь, Витюша, будь в здешнем меню настоящие кошачьи яйца, я бы их для тебя приказал сварить. Чтобы ты давился и думал: «нельзя делать подлянки своим друзьям».

— Своим друзьям я подлянок не делаю. — Михин сделал ударение на первом слове.

— Стоп. Кто же у тебя друзья? Ларечники, которые твоей водкой торгуют? Или партнеры, благодаря которым ты смог хоть одну бутылку выпустить?

— Обо всей проблемах моего цеха я буду говорить только с исполнительным директором «Транскросса» Глебом Игоречичем Неврюковым, — отчеканил Михин, удивляясь, как ему так удается?

Официант подал водку. Куценко на две трети опорожнил рюмку и продолжил.

— Нет мужик, ты не верти. Скажи, я, Денис, ну этот Неврюков, тебе друзья или сортирная бумажка: попользовался и выбросил?

— Неврюков и Денис, пожалуй, друзья, — как можно наглее ответил Михин, — я с кем попало не дружу.

— Значит, сучок, у друзей за спиной крысятничать можно? Бабки гнать в свой карман это — пожалуйста. А потом, не друзья, а г….. на палочке? Не, ты не верти, ты тут отвечай, падла! — Распалялся Куценко. — Тебя недавно три мужика в твоем кабинете оттрахали, понравилась да, палочка-выручалочка?! Сейчас еще одну от меня получишь.

— Сядьте, Александр Дмитриевич. — Возразил Михин. — Не надо портить вечер.

— Нет, это ты у меня сейчас, зараза, на ж… сядешь, — продолжал орать Куценко. Я таких как ты говнюков в жизни больше обломал, чем у тебя волос в штанах.

С этими словами Куценко встал из-за стола, отшвырнув ногой стул. Михин отскочил на шаг. Потная рука нашарила во внутреннем кармане рукоять пистолета и он вынул его, снимая с предохранителя. Для Куценко вид оружия в руках человека, которого он презирал, оказался последней каплей.

— Да ты, мразь, на десантного офицера со стволом? Да я сейчас тебя за яйца к табуретке прибью!

И он шагнул вперед. На долю секунды, страх, нет, скорее сомнение, посетили душу Куценко: он знал, что зажигалки делают в виде западных моделей, но никак не в форме отечественного ПСМ. Да и газовики такие есть вряд ли. Тогда…

Но он уже сделал следующий шаг.

— Стреляяять буду! — Взвизгнул Михин и, еще не докончив визга, нажал на спуск. При этом Виталий Самуилович смотрел прямо в лицо Куценко, и ему показалось, будто он с размаха вогнал своему противнику в глаз раскаленное копье. Пуля вошла в мозг почти без препятствий. Сибиряк застыл на месте и медленно поехал вниз.

Хотя ПСМ самый маленький советский пистолет, но дело было сделано с первого же выстрела. Акционер «Транскросса» отправился в мир иной, даже не успев выругать себя за последнюю ошибку в жизни. Что же касается Мухина, то тот так и стоял с пистолетом возле стола. Все триста грамм поглощенного виски тотчас вылетели из башки. И Виталий Самуилович, глядя на труп недавнего собеседника, недоумевал: как же его угораздило оказаться на месте убийства, понимая при этом: убийца — он сам.

Неврюков был скорее удивлен, чем рассержен удивительной историей произошедшей с ним. Он был приглашен в ресторан, но его не пускали.

Когда машина Исполнительного директора «Транскросса» свернула на дорожку, ведущую к ресторану, шлагбаум был опущен. Охранник, дежуривший рядом, сказал, что сегодня в «Сосновую дюну» допускают лишь по особому списку. И если он там есть, то проблем не будет. В списке, судя по всему очень коротком, действительно оказался Глеб Игоревич. Но НеврАков. Неврюков убеждал охранника, что речь идет об опечатке. Тот извинялся, доброжелательно улыбался, один раз даже, почему-то перешел на английский, но шлагбаум не поднимал. Он куда-то названивал, но там было занято. Наконец, раздраженный Неврюков достал свою трубу. В этот момент его мучитель наконец-то дозвонился и радостно крикнул гостю: «Проезжайте»!

Путь был открыт и через полторы минуты Глеб Игоревич был уже перед «Сосновой дюной». Каким-то особым чутьем, свойственным, в том числе и тем, кто сделал трудную карьеру, Неврюков еще с крыльца понял, что в заведении что-то неладно. Миновав коридор (вокруг никого не было), вошел в зал и увидел там лишь двоих людей. Оба — близкие знакомые Глеба Игоревича, но даже в кошмарном сне он не представлял, что увидит их в таком положении. У стола в луже крови лежал Куценко. А над ним возвышался Михин с пистолетом в руке.

«Как я мог сомневаться, дурак? — Пронеслось в голове у Неврюкова. — Как Денис вычислил эту сволочь! Вот кто погубил Даутова. Лишь бы она не догадалась, что у меня во внутреннем кармане пиджака».

В принципе, догадаться, что у Глеба Игоревича имелось в кармане, было не трудно. Исполнительный директор не заметил, как сунул туда руку. Но Михин, только что впервые в жизни убивший человека, смотрел на своего старого партнера, хлопая глазами словно филин, вытащенный мальчишками из-под кучи хвороста. Поэтому оба держателя акций просто стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами.

У Михина мелькнула мысль, что надо бы крикнуть Неврюкову: «Куценко сам напал на меня», чтобы заручиться свидетелем, когда приедет милиция. Но тут выпитое виски опять ударило ему в голову, и Витек решил припугнуть Неврюкова. «Буду перед ним унижаться! Он же сам хочет овладеть «Транскроссом». Поставлю-ка его, козла, сразу на место».

— Как же вы так, Виталий Самуилович? — Начал было Неврюков.

— А крысятничать по-крупному тоже нехорошо. Кто хотел все себе загрести? — Крикнул Витек.

Последние слова окончательно вывели Неврюкова из транса. Он наконец-то вынул руку из кармана и Виталий Самуилович увидел, какой сюрприз подготовил компаньон. Пока Неврюков снимал пистолет с предохранителя, любой милиционер, даже первого года службы, успел бы пальнуть два-три раза. Но Виталий Самуилович продолжал переводить глаза с трупа Куценко на своего визави, казалось, забыв, что у него зажато в руке. Наконец, он несмело поднял пистолет. В этот момент Неврюков открыл огонь.