Цвет - Сергей Васильев

— Ну, зачем такие крайности, — Костя смутился.

— Вот что, Костя. Я вас всего лишь терплю, согласно договору о найме вездехода. Вы можете быть кем угодно — биологом, ксенологом, контактером, дизайнером, техником — мне это безразлично, в договоре это не отражено. Но будьте любезны не давать мне советы. Хорошо?

Наверно Шандар не смогла удержать любезное выражение на лице, потому что Костя сглотнул и принялся мямлить какие-то слова о том, что никогда, да ни за что, да ни в коем случае, что ее личное пространство ни в коей мере не будет нарушено…

Зель кивала головой на каждое его высказывание, чувствуя, что скоро засунет кляп в рот Косте и некоторое время подержит его там, чтобы юноша прекратил занудствовать. Только то, что им назавтра придется вместе ехать в одном транспортном средстве в непосредственной близости, останавливало зель от насильственных действий. С другой стороны, если он и в вездеходе будет так себя вести, то вряд ли она сможет выдержать это многословие.

Поэтому Шандар резко оборвала его и выставила из шатра, объявив — во сколько и где им встречаться. И чтоб не опаздывал. Потому как она его ждать не собирается.

Зель поднялась затемно. Поглядела на наружные датчики и принялась утепляться: пустыня за ночь сильно остыла. Выбралась из шатра, зевнула, покидала в вездеход то, что не сложила с вечера, свернула шатер и отправила его вслед за остальным.

Будить Костю не пришлось. Едва сборы закончились, как он появился. Буркнул нечто вроде приветствия, на что Шандар не обратила внимания, и полез на пассажирское место. Почти тут же пришел Узуф. Двигался он бесшумно и загодя предупредил о своем приходе. Весьма благоразумно с его стороны — Шандар могла среагировать на него, как на источник неизвестной опасности, и выстрелить.

Погрузились. Поехали. Не новый вездеход тонко дребезжал корпусом, мотор иногда взрёвывал, но гусеничная машина шла ходко, переваливаясь через песчаные гряды. Красные пески в предрассветном тусклом свете отливали темным пурпуром, и Шандар постоянно отвлекалась на странную холодную красоту.

Узуф молчал. Показав в начале пути направление, он утонул в кресле бортинженера, набычился и лишь иногда мрачно посматривал на видовые экраны. Видимо, Шандар хорошо держала направление, и вмешательство проводника не требовалось.

Костя сначала задремал, потом отклонил спинку кресла назад и демонстративно заснул, чуть похрапывая. Через час Узуф легко дотронулся до Костиной руки, потом потряс его за плечо чуть сильнее и, убедившись, что тот не просыпается, придвинулся к Шандар.

— Человека нельзя допускать до нее… — зашептал Узуф, противно дыша зель в ухо. — Ты — другая. Уйдешь, а они останутся. Будут ее искать, ловить. И тогда на мир обрушатся беды…

— Так и будет, — подтвердила Шандар. — Но Костю я оставлю в вездеходе. Мы пойдем вдвоем, ты и я, — ведь должен же кто-нибудь нести хлан.

Узуфу не понравилось последние слова, но возразить он не посмел. Уселся обратно в свое кресло и сделал мрачное лицо: «Делайте, что хотите, а я всё равно против и останусь при своем мнении».

Шандар вела машину неспешно, чтобы успеть либо повернуть машину по слову проводника, либо остановить. Но всё равно затормозила излишне резко, когда Узуф проворчал сквозь зубы: «Здесь!» Костю дернуло вперед, он проснулся и заполошно пробормотал: «Что, уже?»

— Уже-уже. Приехали. Вылезай, — скомандовала Шандар.

Костя суетливо вылез, чертыхнулся и чуть не полез обратно, на головы зель и аборигена.

— Ты чего?

— Жарко!

— Климатизатор включать не пробовал? — ехидно спросила Шандар.

— Ах, да! — Костя пощелкал ногтями по настроечной панели на рукаве и облегченно вздохнул. Заработал вентилятор, на лицевой щиток шлема опустились светофильтры, сразу превратившие ярко-красную поверхность в тускло-багровую.

— Останешься здесь, в вездеходе, — приказала зель.

— Почему это? — возмутился Костя.

— Потому. Во-первых, я так сказала. Во-вторых — я тебя взяла только для того, чтоб ты вернул вездеход на место. Так что, если мы погибнем, твоя задача — довести его до биостанции. Вести будешь по пеленгатору — надеюсь, это понятно?

— Понятно, — буркнул Костя. — Но хоть издали можно смотреть?

— Это — можно. Но не советую. Вдруг испугаешься, — хмыкнула Шандар. Зачем она подкалывала молодого человека, зель не могла себе объяснить. Скорее всего, потому, что в нем она видела человека, приставленного к ней именно для того, чтобы мешать.

— Я мог бы помочь…

— Контейнер дай сюда, — перебила зель Костю, показав на ящик.

Человек не стал возражать. Передал и уселся на крыше вездехода, чтобы лучше видеть — как это заезжая охотница собирается ловить неизвестное животное. Зель спрыгнула на песок, махнула рукой аборигену, и тот поспешил за ней. Они прошли по песку, оставляя четкие следы на волнистой поверхности. Остановились и огляделись. Ничего примечательно в этом месте, по мнению Кости, не было. Пустыня, как пустыня. Песок, редкие сухие ветки, торчащие из него, мелкие насекомые, спешащие по своим делам, причем, бегущие все в одну сторону.

Шандар перевернула термостат с ящерицей, вытряхнула ее на песок и взобралась на гряду камней, возвышающуюся метров на десять над песчаной зыбью.

— Она сюда не полезет, камни ей не по вкусу — тяжело по ним двигаться, только если уж очень голодна, — одобрительно пробормотал Узуф. — Да если и полезет, то медленно — всегда убежать успеем.

Шандар ничего не ответила. Она подозревала, что аборигены всегда видят эту тварь, в какой бы стадии та не находилась. И пусть. Если он заметит шандар, то хоть как-то среагирует, а это будет для зель сигналом.

— Сколько ждать? — тон у зель был деловитым. Она нисколько не сомневалась в успехе охоты.

— По-разному бывает, — Узуф медленно поворачивался, недоверчиво глядя на песок. — Лишь бы их слишком много не пришло.

— Посмотрим, — отозвалась Шандар, возясь с ящерицей.

Костя с интересом смотрел, как Шандар прикрепляет к шее каменной скульптуры стальную цепочку, и всё порывался что-то спросить. Наверно, что-нибудь о неадекватности некоторых охотников.

Второй конец цепочки зель вплавила в громадный булыжник — ей совершенно не хотелось, чтобы доставленная с таким трудом приманка убежала. Шандар разогнулась, еще раз напомнила Косте: «Сиди здесь» таким тоном, что тот даже не стал возражать, подхватила ящерицу с камнем и пошла от гряды.

Чем дальше она уходила от вездехода, тем хуже было видно Косте ее действия: раскаленный воздух, поднимающийся от песка, дрожал. В этом мареве люди воспринимались как дрожащие силуэты. А уж что они делали — можно было судить лишь по редким возгласам. Да и то, звуки изменялись настолько, что смысл фраз Костя не улавливал.