Страх - Олег Георгиевич Постнов

вон, неужто лечиться? Вот глупость! Ладно. Вынужденный отпуск мне подойдет как раз. На уик-энд напрошусь в гости к Джею, а там… Опять телефон. Теперь из прачечной, чепуха какая-то. Да все равно мне, когда они привезут заказ, лишь бы не утром! Позвонить самому? Я поискал и поставил на вид карточку Тони. Ну вот, теперь я хоть знаю фамилию ее мужа. Код Нью-Йорка. Я тоже мог бы встретить ее на улице, и тогда… Когда телефон зазвонил вновь, был вечер, снежный холодный декабрьский час. Карточка давно завалилась куда-то. Остаток осени прошел кое-как. Раза два мы съездили с Джеем на озеро в Мальборо и один раз на Брайтон. Там я купил с лотка русскую книжку о Махно. Что ж, теперь его воспевают, он едва не герой (хотя всем известно, что главные раны ему нанесла Венера, а не Марс). Верно, мой троюродный дед тоже грешил. Верно, и он станет, чего доброго, героем. Но теперь-то мне это все равно. Хотя, конечно, не было ничего геройского в том «открытии простолюдина» (цитата: Алданов), что на пиру богов можно безнаказанно насиловать. Впрочем, так уж ли безнаказанно? Свирепствовал тиф. Она заразила его. «Красные» лишь довершили дело. Что касается семьи деда, то у нас принято было считать, что он был не по летам одарен и, к сожалению, отличался юношеским пылом. Главная же его беда была вовсе не в том, что он кого-то обидел: главное было как раз в том, кого. Ибо отец его, муж дочери пресловутой Глафиры (святой, если не врут), побратался, согласно легенде, с мужем ее сестры, моим прадедом, и, таким образом, надоевшая мне мара была Орлику названой сестрой – как, впрочем, и бабка Глашка, и мать розовощекой писательницы… Словом, тут было от чего загрустить. Я отложил брошюрку и, вздохнув, попробовал читать «Эликсиры Сатаны» – изящный томик с комментариями К. Г. Маасена (Mahsen): еще один подарок, который припас мне Люк. Но читал я недолго. Звонок был короткий, мы говорили минут пять. Потом я сразу поехал к Джею.

– Не знаю, – сказал он удивленно. – Я ей твоего номера не давал.

XXXVIII

Я так никогда и не спросил ее, где она его раздобыла. Впрочем, пухлый, объемистый желтый том – телефонная книга Нью-Джерси – публиковал его уже второй год подряд. Джей, ввиду каких-то особых расчетов, платил специальную сумму за то, чтобы его номер не помещался в справочнике. Я, понятно, ничего не платил и занимал почетное место между Кооперфильдом и Корски. С любопытством нашел там парочку Шепердсонов и одного Грэнджерфорда. Но это в сторону. Что касается ее самой, то она жила в Вашингтоне – она сказала «опять в Вашингтоне», из чего я заключил, что муж ее все еще цел (я как-то плохо всегда верил в его живучесть). Таким образом, карточка с нью-йоркским кодом зря пылилась на моей каминной полке между классическим канделябром и смешной стеклянной картинкой, в которой песок, если ее наклонить, пересыпался сам собой, образуя всякий раз новую дюну.

Теперь у меня, как у Левонского, был свой план. Джей, выслушав его, одобрил и тотчас с обычной своей энергией взялся осуществить. Тут я выяснил, что у ду́хов – я имею в виду духов моей судьбы – порой бывают помощники и даже секретари; неведомая мне Аллочка была отряжена выяснять, который из отелей в Майами мне лучше всего подойдет (причем Джей настаивал на ocean view – окно на море, а также на том, чтобы был свой пляж и бассейн). Кто-то знакомый (ему, не мне) компостировал билет в JFK так, чтобы вышла скидка, а в это время сам Джей, захлопнув книги, приволок целый короб золота и серебра («Ерунда, купил по случаю, оптом. Выбери ей подарок, упаковка от ювелира у меня тоже есть»), заметив наконец со вздохом, когда я взял цепочку и кольцо, что уж автомобиль в рент пусть закажет сама: «Ты все равно водить не умеешь». И в очередной раз на моих глазах то, что еще миг назад выглядело пустой грезой, вдруг обрело весомую плоть.

Впрочем, все шло не так гладко. Странно: Тоня капризничала. Собственно говоря, это была ее мысль съездить вдвоем на уик-энд к океану. Теперь, однако, ее не устраивал срок. В Рождество она занята, в Новый год тоже. Как насчет первой декады января? О'кей. Номер на двоих? Ладно. Только с раздельными койками. Автомобиль она берет на себя. Но спать со мной не будет – «надеюсь, ты понимаешь?». «Что за чушь! – возмутился Джей, услыхав про это. – Насколько я знаю, вы всю жизнь с ней только этим и занимались». Что ж, он знал верно. Я двинул бровью и пожал плечом. «Может быть, дать ей денег? – предположил он. – Если она всерьез». – «Думаешь, что поможет?» – «Думаю, что нет. Наличку (cash) ты все ж таки возьми. Да, и твой кошелек – он никуда не годится». – «Это почему?» – «Он русский. Вот, это тебе – подарок от жены». Его жену я почти не знал, видел лишь раз или два, но кошелек в самом деле был дивный. Я расстегнул его, и он распался длинной кожаной лентой с карманцами для кредитных карт. «В нем, кстати, Visa, – сообщил Джей. – Я открыл для тебя. А то с твоим American Express даже на стриптиз не пустят». – «Ты думаешь, мы пойдем на стриптиз?» – «А почему нет? Я думаю, твоей Тоне это будет полезно… Впрочем, алмазное колье можешь ей все-таки не покупать. И вообще будь аккуратней». – «В каком смысле?» – «Ну, курорт есть курорт. И там опять не так давно ухлопали иностранца». – «Да что ты?» – «Да. – Он поморщился. – Впрочем, это, конечно, вздор, это я так… Послушай, не забирай в голову всякой дури. Поверь мне, ей там просто нечего будет делать, как только подставлять тебе свою…» – «Дай-то Бог». Мы расстались.

Его шофер – бывший комический артист и, как всякий Пьеро, печальный (в США он уехал, конечно, из-за Мальвины, которая тут же нашла богача) – поюлил меж сугробов по окраинам двух городков, промчал меня мимо целой рощи дерев, усыпанных электрическими светлячками, я смутно разглядел ту же «Норвежскую мебель», где некогда читал Тика, и, по стяжению чувств, попросил его остановить – и оставить меня – у книжной кофейни. Люк был на месте, хотя время близилось к десяти и посетителей уже не ожидалось. Мне он обрадовался, как всегда, и тотчас включил кофеварку.

– Скажите, Люк, – спросил я его. – Вы ведь холостяк?

– Да, – сказал он степенно. – Мы с братом любили одну женщину. Она предпочла его.

– Вот на́! – изумился я. –