Масонство в прошлом и настоящем - Микеле Морамарко

директивным указаниям»[312]. Данное положение о свободе политической инициативы сформулировано с рядом оговорок в статье 2 устава Великого Востока Италии: «Итальянская община, следуя исповеданию Вселенского масонства, придерживается в своей деятельности демократических принципов в том, что касается политического и общественного порядка, вдохновляясь идеалами свободы, равенства и братства…»

В третьем пункте той же статьи устава сказано: «Исходя в своей деятельности из высоких нравственных принципов, вольное масонство не приемлет привилегий социальных классов, но воздает честь труду во всех его формах, признавая за каждым человеком право беспрепятственно и без каких бы то ни было ограничений раскрывать свои способности при условии, что он не нарушает права других людей и сочетает свои интересы с высшими интересами Родины и Человечества»[313]. Так, в достаточно жесткой форме, изложена масонством декларация о принципах. В известном смысле их можно рассматривать в качестве общих надполитических утверждений. В своей деятельности масоны обязаны соизмерять поступки с этими принципами, обязательными для соблюдения в социально-политической сфере. Читателю, разумеется, небезынтересно узнать, как конкретно отражаются в обществе господствующие среди масонов политические взгляды. При этом следует подчеркивать, что политическая топография с трудом под дается совмещению с картой распространения масонства. Во всяком случае можно утверждать, что наименее враждебными масонским идеалам являются традиции светской демократии, республиканские и либеральные течения благодаря взрастившей их культуре. Это отнюдь не означает, что все вольные каменщики стоят именно на таких позициях, не означает это и того, что участие масона в общественной жизни должно быть сопряжено с активной политической деятельностью в той или иной партии. Главное, чего масонство неукоснительно требует от членов братства — это отсутствия принадлежности к разного рода экстремистским группировкам, исповедующим нетерпимость, демагогию и двурушничество, к какому бы политическому лагерю они ни принадлежали.

С момента своего возникновения в XVIII столетии итальянское масонство, будучи разобщенным в многочисленных карликовых государствах, существовавших до объединения страны, не обладало в культурном отношении единым обликом. То же относится и к политической характеристике итальянского масонства. Можно сказать, что масонские ложи были очагом прогрессивной мысли своего времени, тем не менее историческая истина требует соблюдать осторожность, считая ту или иную характеристику масонства единственно верной или исчерпывающей. Так, например, в английской ложе, обосновавшейся во Флоренции, собирались заезжие английские дипломаты, представители флорентийского литературного мира и даже католические монахи — ирландцы, нашедшие прибежище в Тоскане и скрывающиеся от преследований, которым они подвергались на родине из-за своих религиозных убеждений[314].

Оценивая масонство за пределами Италии, следует привести характерный пример того, как невозможно, даже говоря о первых десятилетиях истории «созерцательного» масонства, составить сколько-нибудь однозначную картину «политики», проводимой орденом. Так французские ложи, согласно Сальвемини, «после 1770 г. превратились в центры пропаганды свободомыслия, антиклерикализма и гуманизма», братья-масоны Вольтер и Монтескье подготавливали почву для «Декларации» 1789 г., и в то же время французское масонство имело в своей среде такого представителя традиционного католицизма и поборника «контрреволюционной» философии, каким был Жозеф де Местр. Многочисленные масоны, в том числе и Великий Мастер Луи- Филипп Орлеанский, взошли на эшафот в момент революционного взрыва. В то же время многие депутаты Генеральных штатов и даже лидеры революции, как, например, Дантон и Марат были масонами. В подобных переплетениях проявляется драматический плюрализм взглядов, характеризующих масонство[315].

В Италии XIX в. вольные каменщики, как об этом уже рассказывалось в главе V, мощно влились в ряды деятелей Рисорджименто. После 1861 г. масонство, высказываясь по «римскому вопросу», было на стороне тех, кто требовал превратить Рим в столицу единой Италии. Эта позиция масонства являлась дополнительной причиной разрыва с католическим миром. Взаимную неприязнь усугубил антиклерикализм, присущий ордену. Показательно, например, проведение так называемого антисобора, созванного Гарибальди в противовес Первому Ватиканскому собору. Масоны, собравшиеся под покровительством Гарибальди, прославляли науку и разум, призванные рассеять густой мрак римско-католической церкви[316].

В начале XX в. деятельность масонства, охватившая к этому времени все представленные в парламенте политические силы, наталкивается на препятствия и подвергается усиливающимся нападкам. На съезде социалистической партии, состоявшемся в 1914 г. в Анконе, было заявлено о несовместимости членства в партии с принадлежностью к масонству. С исторической точки зрения речь шла о политическом маневре, связанном с появлением в социалистической партии максималистских течений и их желанием ликвидировать умеренные течения, которые олицетворял Леонида Биссолати, бывший масоном. Анафема, которой были преданы масоны в социалистической партии, в дальнейшем была подхвачена коммунистами. Так, Антонио Грамши утверждал, что масонство является единственной подлинной политической организацией итальянской буржуазии[317]. Данный тезис представляется излишне категоричным, ибо, как нам уже не раз приходилось констатировать, на протяжении всей истории своего существования масонство с социологической, политической и культурной точек зрения никогда не было единым или однозначно ориентированным «организмом». Кроме того, именно в тот период, о котором пишет Грамши, ложи, подчинявшиеся дворцу Джустиниани, в основном состояли из железнодорожников, слесарей, рабочих, грузчиков и т. д. Речь идет о представителях таких социальных групп, которые вряд ли могут быть отнесены к буржуазии в том смысле, как этот термин принято понимать на протяжении последних двух столетий. (Заметим, однако, что термин «буржуазия» в эпоху позднего средневековья включал в себя рабочих мануфактур, ремесленников и торговцев города, занимавших социальное положение между крестьянством и сеньорами.)

Антимасонские выступления среди социалистов в дальнейшем утратили интенсивность. Только в 1947 г. в скрытой форме антимасонские выпады снова дали знать о себе в проекте устава социалистической партии, обсуждавшемся на съезде во дворце Барберини. Согласно статье 7 проекта устава доступ в партию закрывался, как было сказано, членам «тайных ассоциаций»[318].

Антимасонская кампания, которую вели коммунисты, в особенности на международном уровне, становилась, напротив, все более жесткой. Так, Троцкий писал, что масонство столь же реакционно, как церковь, как католицизм. Оно сглаживает остроту классовой борьбы под прикрытием нравоучительных формулировок. Оно должно быть уничтожено в пламени красного революционного костра. Во Франции и на одном из конгрессов Коминтерна французские коммунисты потребовали от своих товарищей, «все еще сохраняющих тесную связь с секретными организациями противника» (то есть от многочисленных коммунистов, входивших в ложу Великий Восток Франции), порвать с масонством[319].

В чем причины антимасонской кампании, ведущейся коммунистами? На первый взгляд классификация масонства как буржуазного и классового движения является достаточным к этому основанием. В силу подобной логики ложи являются клубами привилегированных лиц. Поскольку коммунисты объявляют войну всяким привилегиям, постольку с их точки зрения масонство является одним из многих досадных препятствий на пути эмансипации пролетариата. В странах, где во главе стоят коммунисты, масонство поставлено вне закона (за исключением Кубы). Другой вопрос, в какой мере благодаря