Гора из черного стекла - Тэд Уильямс

Она переспросила бабуина. Он шагал на четвереньках рядом и раздумывал.

— Да, все верно, — наконец сказал !Ксаббу. — Меня это огорчало, но потом это прошло. Вообще, похоже, что сейчас я в большой степени руководствуюсь тем, что подсказывает мне мой нос. — Он наморщил свой узкий лобик. — Но, может быть, это иллюзия. Разве я не читал на курсах в Поли, что после длительного срока пребывания в виртуальной реальности мозг начинает создавать информацию сам по себе, чтобы окружение казалось более нормальным?!

— Ты был хорошим студентом, — сказала Рени, улыбаясь. — Но, боюсь, этого мало, чтобы объяснить все. — Она пожала плечами. — Но что же мы все-таки знаем на самом деле? Подобного окружения никогда раньше не было. Но тем не менее мы бы должны уже больше знать о том, как оно работает, что удерживает нас в Сети, как некоторые вещи, такие очевидные, как сим, могут быть нам недоступны. — Она нахмурилась, обдумывая сказанное. — Это самое странное в этом мире. Здесь нам посылают информацию напрямую в мозг, сообщают, что нет никакого подключения, никакого переключения. В этом есть смысл. Но у нас с тобой есть другой, более простой доступ, который не заглушает наши собственные чувства, а только добавляется к ним. Так как же нас дурят?

Рени и !Ксаббу пока не имели ответа на этот вопрос. Когда группа прошла еще один длинный изнурительный марш лестницы, они обнаружили, что вышли к реке. Вода, шум которой звучал у них в ушах еще несколькими этажами выше, текла перед ними вдоль замшелого каменного пола, ширина потока была метров тридцать. Все это напоминало римский акведук, зарытый под землей. Фонарь, первый осветительный прибор, не созданный ими самими, свисал с маленького причала, начинающегося у основания лестницы. Вода была почти невидимой в слабом свете и утекала куда-то направо в темноту ночи.

— Нам вверх по течению, — объявила Рени. — Если все, что сказали те двое, — правда, то еще через час ходьбы мы доберемся до той части дома, где есть люди. — Она остановилась, пораженная тем, что сказала. — Боже праведный, насколько же велик этот дом?

Здесь архитектура была намного разнообразнее, начиная уже с холла; не сравнить с тем, что они встречали выше. Создавалось впечатление, что в той части здания, которая прилегала к реке, было сделано множество переделок. Все двери открывались внутрь, как и наверху, и на противоположном берегу реки были видны ряды дверей, выходящие в слабо освещенный коридор, идущий вдоль воды. Но в некоторых местах стены были разрушены, возможно, чтобы иметь лучший обзор, или снаружи были достроены какие-то сложные приспособления, перекрывающие коридор и выступающие над водой, а для прохода служила узкая дорожка, подвешенная в нескольких метрах над журчащей водой.

Они как раз обходили одно такое препятствие и остановились, чтобы заглянуть в окно пустой комнаты, когда мимо них по противоположной стороне реки проскользнула лодка, фонарь в которой раскачивался на корме. Рени обернулась, заметив движение, но две фигуры, сидевшие в маленьком суденышке, только помахали им и снова занялись веслами. Через несколько мгновений лодка исчезла в темноте.

Теперь признаки жилья стали встречаться все чаще, а иногда путешественники даже видели костры и фонари, горящие на противоположной стороне реки. Стали появляться рыбачьи лодки, некоторые из них просто проплывали мимо, другие явно намеренно продвигались от одного берега к другому, будто что-то искали. Рени слышала голоса и музыку с верхних этажей, кто-то неумело исполнял рил и джигу [21] на струнных инструментах, люди кричали и смеялись. Метрах в ста от первого фонаря, который был для них точкой отсчета в продвижении по этому маленькому портовому городишку, который при этом находился внутри более крупного строения, как кораблик в бутылке, Рени увидела что-то, чего не видела уже несколько дней.

— Дневной свет! — она показала на окна высоко вверху.

Косой луч солнечного света освещал группу наскоро сколоченных домишек, построенных вплотную к залам и так близко стоящих у воды, что жильцы с одной стороны могли дотянуться до другой, если бы им, например, понадобилось одолжить сахар. Огромные окна и сама стена, в которой они находились, были почти полностью скрыты лачугами.

— Я собираюсь пойти посмотреть.

Только !Ксаббу вызвался пойти с ней. Остальные предпочли остаться и отдохнуть, усевшись на бочках, стоящих в пустынной гавани. Рени и бушмен начали подниматься по шатким лестницам, которые вели с одной площадки на другую, соединяя пару десятков хижин, и тянулись вверх метров на двадцать. В некоторых жилищах обитатели явно были дома, один раз, проходя мимо открытой двери, Рени увидела женщину в черной шапочке и платье, которая подняла глаза от шитья и встретилась взглядом с Рени. Женщина не удивилась, увидев незнакомцев на лестнице, хотя один из них был обезьяной.

Последний пролет лестницы был значительно ниже ближайшего окна, и Рени уже готова была удовлетвориться просто видом дневного света — она видела проплывающие облака, а небо было привычного голубого цвета, — когда !Ксаббу сказал:

— Вон там!

Он обнаружил лестницу, стоящую в глубине верхней квартиры, по которой можно было забраться на крышу; наверное, кто-то находил утешение, уходя туда от тесноты лачужного городка. Рени последовала за !Ксаббу, ступеньки опасно прогибались под ее весом, но ее это не остановило — она изголодалась по нормальному миру, а в силу его отсутствия очень хотела посмотреть на тот мир, который им сейчас дан.

!Ксаббу добрался до верха лестницы и повернулся к окну, то, что он увидел, озадачило его. Рени шла за ним парой пролетов ниже, она горела желанием увидеть остальную часть дома или хотя бы ту часть, что лежала под ними.

Ее постигло первое разочарование, когда она поняла, что они находились вовсе не наверху, а всего лишь в нижней части строения. Небо было настоящим, но виделось оно только в просвет между двумя частями здания, которые были много выше их наблюдательного пункта, даже выше того уровня, на котором они встретили Зекиела и Сидри. Вторым разочарованием было отсутствие в поле зрения местности, лишь отдельные освещенные солнцем сады на крышах между куполами, один пристроился в развалинах старинного купола. А дом тянулся бесконечно, насколько Рени могла видеть, — огромное скопление залов и башен, других сооружений, которые она не могла назвать. Все это было единым лабиринтом крыш, труб, которые уходили вдаль, уменьшаясь в размерах, сплошным морем серо-коричневых форм, которые постепенно исчезали в золотистой дали.

— Боже милостивый, — пробормотала Рени.