Всадники - Жозеф Кессель

– Тринадцать тысяч двести шестьдесят четыре, – с глубоким вздохом подвел наконец итог своим подсчетам Хаджи Заман.

Он смотрел на Уроза. В его глазах можно было прочитать и сладострастие, и вожделение одновременно.

– Ты знаешь, сколько ты ставишь? – спросил Хаджи.

– Знаю и хочу поставить, – ответил Уроз.

– А знаешь ли ты, – спросил Хаджи Заман, – что теперь моя очередь выбирать барана?

– Порядок есть порядок, – посмотрел на него Уроз. – Без порядка нет и игры.

Хаджи Заман закрыл лицо руками и стал медленно раскачиваться торсом на скрещенных по-турецки ногах. Потом закричал:

– Хозад! А Хозад!

– Я тут, – прокаркал хозяин ворона.

– Я жду сигнала, – призвал Хаджи Заман того на помощь.

Костлявое лицо приникло к голове птицы, и бледные губы беззвучно зашевелились. Ворон, сойдя с левого плеча Хозада, обогнул его шею и остановился на правом плече.

– Ну, как? – кинул на него вопрошающий взгляд Хаджи Заман.

– Решай сам, о глубокочтимый, – прокаркал Хозад.

Святой человек, раскачивавшийся взад и вперед, дождался, когда туловище откинется назад, повернул голову и сквозь пальцы взглянул на птицу.

– По воле Аллаха, правая сторона будет верным ответом, – нараспев, как пономарь, проговорил он.

Кончив раскачиваться, он опустил руки и предупредил Уроза:

– Ты сам этого захотел, самонадеянный всадник.

Эти слова, произнесенные безразличным голосом, не привлекли внимания соседей Уроза и Хаджи Замана. Там подсчитывали свои убытки и делали новые ставки. Только Мокки, следивший за каждым жестом и каждым словом Уроза, понял, как рисковал хозяин. «Если он опять проиграет, – подумал саис, – у нас не останется ни одного афгани. А надо еще покупать продукты и одежду, чтобы перейти через горы, все более высокие и пустынные!» Мокки видел, как человек в зеленой чалме вытащил из портмоне, один за другим, большие банкноты и сложил их в аккуратненькую стопочку. Все внутренности саиса кричали: «Умоляю тебя, Уроз, останови, останови эти руки! Уменьши свою ставку вдвое или хотя бы на четверть…» Но он ничего не сказал. Он был всего лишь очень молодым слугой. И не имел права мешать Урозу.

В это время послышались голоса, предвещавшие появление новых баранов.

Этих подталкивать было не нужно. Этих приходилось сдерживать. Иначе они выскочили бы и кинулись друг на друга раньше времени. Их вели и за ними присматривали не простые пастухи со скромным заработком, а сами скотоводы, люди солидные и с достоинством. И бараны их не были новичками. Они заранее знали и место, и правила, и нравы, и сразу же сами заняли нужную позицию. У одного была длинная белая шерсть с черными пятнами. Другой был коричневой масти с рыжими подпалинами.

Зрители встретили их громкой похвалой.

– Слава тебе, беспощадный Бич, – кричали первому из них.

– Почет тебе, Гром! Ты всегда побеждаешь и никогда не сдаешься, – приветствовали другого.

По этим крикам Уроз мог оценить достоинства и популярность обоих баранов. На протяжении ряда лет они участвовали во многих боях и все еще были живы. Они победили десятки противников, оглушенных, потерявших сознание или убитых. Но между собой они бились впервые. Так что это был великий день.

Баранам явно нравились похвальные крики, раззадоривавшие их. Они поднимали морды навстречу крикам, которыми их подбадривали. Передними своими копытами они рыли землю.

– Эти бойцы тебе, конечно, нравятся больше, чем мои, – не удержался Амджяд Хан.

Уроз согласился:

– Прошу, забудь и прости мне невежливые мои слова, но признайся, что и тебе эти бараны тоже нравятся больше.

– Из чего же это видно?

– Ты даже забыл о своем наргиле, – подметил Уроз.

Амджяд Хан засмеялся в свою красивую широкую бороду:

– Ты прав, степной всадник. Так уж устроены люди, что самые миролюбивые из них рады зрелищу, где кого-то ожидает смерть. Из этих двух баранов один не уйдет с арены живым. У каждого из них слишком много гордыни и честолюбия.

– В самом деле, – сказал Уроз, – и Гром, и Бич достойны моей ставки.

VI

ЕДИНОРОГ

Крики прекратились. Зрители заключали пари. Бараны замерли. Глядя исподлобья, они изучали друг друга.

Рядом стояли их хозяева. Они не подбадривали их ни словом, ни жестом. Только изредка позволяли себе массировать им ноги.

От этого поведение бойцовых животных менялось удивительным образом. Тело их освобождалось от грубого напряжения. Мускулы расслаблялись от доверия, дружбы, участия. Баран сам поднимал одну ногу за другой и, прежде чем положить копыто на ладонь хозяина, тихонько царапал его шершавым рогом. Потом, совсем как нежный ягненок, клал свою рогатую голову на плечо человека и держал ее там на протяжении всего времени, пока умелые пальцы разминали мышцы и сухожилия ног.

Ни напряженный профиль не шевельнулся под высоким тюрбаном, ни губы среди пучков редкой растительности. Прикрыв рукой седую бороденку и до предела сощурив глаза под дрябло нависшими веками, Хаджи Заман рассматривал то одного, то другого барана с таким напряженным, с таким яростным вниманием, что оно превращалось у него буквально в страдание.

Гром или Бич?

Оба были равны по росту, весу, натренированности, количеству побед, и ничто в их облике и поведении не подсказывало, кого следует предпочесть. Надо было искать что-то еще помимо таких внешних признаков, как мощь, скорость, ловкость, надо было найти, угадать какие-то внутренние достоинства, скрытые пружины, которые должны были решить исход боя: смелость, выносливость, бойцовская смекалка, воля к победе.

Хаджи Заман хорошо помнил бои, проведенные каждым из баранов во всей долине. Страстный любитель таких игрищ, он сохранил в памяти все их достижения. Но друг с другом они не встречались. Как угадать? Вот если бы был в прошлом хотя бы один бой! Смешное пожелание… Между бойцами такого ранга, таких кровей, двух боев быть не может.

Гром или Бич?

Бич или Гром?

От этого выбора зависели такие суммы! Несколько раз алчный взгляд Хаджи Замана скользил по деньгам, лежавшим на расстоянии вытянутой руки, словно прося их вдохновить его на правильное решение. Но банкноты не давали совета.

– Я жду, святой человек, – поторопил его Уроз. – Все ставки уже сделаны.

Хаджи Заман закрыл глаза и, не меняя позы, позвал:

– Хозад!

Голова скелета под черными крыльями ворона склонилась к зеленой чалме. Хаджи Заман что-то шепнул ему на ухо. Хозад невнятным шепотом передал сказанное своей птице. Ворон тяжело взлетел и стал летать над ареной. Трижды облетел он ристалище. Взмахи его широких крыльев становились все медленнее, тише. Наконец он пролетел, не шевеля ими, над Громом. Его тень полностью накрыла барана. Казалось, алые клюв и когти источают кровь.

– Ставлю на Бича, – решился наконец Хаджи Заман.

Человек с лицом, похожим на череп, отпрянул от зеленой чалмы. Хозад медленно выпрямил свое худосочное длинное тело. Ворон вернулся на его правое плечо. Мокки встал на колени и, сделав так, что услышать его мог только Уроз, стал умолять его:

– Забери деньги обратно… Ты имеешь на это право… Тут явно было колдовство…

Грубый толчок рукоятью нагайки под подбородок прервал саиса.

«Дурак! – подумал Уроз. – Разве я сам не вижу, кто тут колдует? И неужели же я не сумею разрушить это колдовство?»

Он сжимал рукой под рубашкой кожаный амулет, который всегда носил на шее. Уроз схватился за него в тот самый момент, когда ворон взлетал, чтобы не отпускать его до конца встречи.

Поединок начался. Глава района поднял руку. Хозяева баранов одновременно, одинаковым движением руки легко подтолкнули бойцов навстречу их судьбе, и был этот жест одновременно и командой, и знаком доверия, и дружеской лаской.

После чего оба присели на корточки с бесстрастными лицами и отсутствующим взглядом.

Гром шел справа, а Бич слева. Шли они с чрезвычайной осторожностью. Копыта их словно измеряли, прощупывали почву. И в такт шагам опущенные морды слегка равномерно покачивались, а глаза, напряженные и проницательные, не переставали следить за головой, грудью, боками и ногами противника.

Зрители замерли. Они чувствовали, как с каждым шагом в этом сближении нарастает неумолимая воля. Самая что ни на есть восхитительная тревога поселилась в их сердцах.

Наконец, сблизившись футов на пятнадцать, бойцы остановились. Промежуток времени, в течение которого они стояли, упершись копытами в траву, оказался столь ничтожным, что его просто никто не заметил. Толчок ног и всего тела был таким мощным, что зрители практически не увидели, как бараны преодолели разделявшее их расстояние. Всем показалось, что стук рогов раздался незамедлительно после рывка вперед. И тут же Гром и Бич отскочили, словно огромные шерстяные мячи, на расстояние большее, чем в первый раз. Они готовились к новой атаке.