Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

– Хм-хм, извините, конечно, товарищ начальник, но не мог бы пожилой человек надеяться получить толику вашего драгоценного времени в свое распоряжение?

Это что еще? Поворачиваюсь. Правда пожилой, лет пятьдесят пять – шестьдесят, в костюме-тройке и шляпе.

– С кем имею честь?

О, на высокий штиль потянуло, это не к добру.

– Да, разрешите представиться – Рафалович Михаэль Нахумович.

– Э… а что фамилия и что отчество?

– Молодой человек, вам должно быть стыдно, ваши нукеры хватают бедного еврея, вместе со всей его несчастной семьей, гонят в лес, таскают две недели по чащобам и болотам, а вы не поинтересовались даже его фамилией. Может, вы вообще схватили не того?

Молодец дед, сразу с наезда начал. Наш человек. Главное заставить оппонента чувствовать себя виноватым, потом из него можно веревки вить.

– Ах да, как же я мог забыть, вы совершенно правы, Михаэль Нахумович, – надеюсь, я не перепутал, а если даже и перепутал, то пох. – Точно, эти обалдуи схватили не того. Приношу вам свои извинения, прямо сейчас мы отправим вас в Минск в распоряжение начальника айнзацгруппы Б группенфюрера СС Небе. Он, знаете ли, очень просил, даже штандартенфюрера Блюме за вами посылал, как хотел познакомиться, но, в связи с проявленной нами халатностью, ваша встреча не состоялась. Еще раз примите мои извинения.

– Кх-м, – мой гость слегка сбледнул лицом, но быстро взял себя в руки, достал из кармана очки, водрузил их на мясистый нос и внимательно глянул на меня. – Хорошо, товарищ начальник, я все понял, но поймите и вы меня – старому больному еврею тяжело жить в этом жестоком мире.

– Прекрасно понимаю, как я вижу, вы уже не хотите нас покидать?

– Как вы прекрасно понимаете, – он выделил два последних слова. – И раньше не хотел.

– Что вы говорите, а мне показалось…

– Вам показалось. А теперь мы можем поговорить серьезно?

– Отчего же нет, говорите.

– Как вы знаете, нас здесь три семьи, Шульманы решили уйти к родственникам, но это уже их проблемы. Из тех, что здесь, двое стариков – я и моя супруга Роза, две моих невестки Софья и Мария и семь детей. Ну, Яков тот еще ребеночек, в свои шестнадцать лет вымахал на голову выше меня, то есть от него вам какой-то толк будет, а зачем вам нужны остальные?

– Да, вопрос интересный. Что, ни супруга, ни невестки даже готовить не умеют?

– Конечно же, умеют, что за вопрос, Мария вообще фельдшер, но ничего в этом мире не бывает бесплатно.

– Я не понимаю вашего опасения, мы просто помогли вам, когда грозила опасность.

– Не капайте мне тем, чего у вас нет, на то, что у меня давно кончилось. Я пережил четыре погрома и потерял в одном из них сына, мне несколько раз ломали кости, и никогда мне никто не помог за просто так. Что вы от меня хотите? Если бы вы сразу озвучили свои требования, но мы две недели находимся в неведении, так просто больше нельзя.

– Я все равно ничего не понимаю, революция случилась двадцать четыре года назад, а у вас до сих пор человек человеку волк?

– Не смешите мои пейсы, которые я никогда не носил, вы думаете, ногу мне последний раз ломали царские сатрапы? Знаете, не прошло и десяти лет, поэтому я помню их лица, и могу вам таки утверждать, что по молодости лет в жандармерии они служить не могли. После того случая я бросил все и переехал в эту деревню, с вдовой своего сына, а теперь эта чертова война грозит забрать и второго.

– Эта война грозит забрать много кого, причем присутствующие далеко не исключение. Чем вы занимаетесь?

– Видите этот костюм? Могу сделать вам такой же, но шляпу придется купить самому.

– А члены вашей семьи могут вам помогать?

– Роза, конечно, что-то умеет, но невесткам я бы обтачной шов в сложную рамку не доверил, да и застрочный отделочный тоже.

– Ничего не понял, но сшить маскхалат в вашей семье сможет любой, правильно?

– Ну, младшей Сонечке только девять, но такие пятнышки, как на вашей одежде, она сможет нарисовать, думаю, будет даже лучше, все ж ручная работа с машиной не сравнится.

– А с мехом и кожей работать сможете?

– Это, товарищ начальник, дело нехитрое, но особого инструмента требует, времени и физической силы. Эх, если бы мой Яша старший был жив…

– Я понял. Найдите старшину Кошку и доложите, что он может скинуть на вас вопрос обеспечения средствами маскировки, а в дальнейшем обеспечения отряда теплой одеждой. Да, чуть не забыл, кроме теплой одежды нужны и средства маскировки для зимы.

– Ох, все пытаются скинуть на старого еврея самую тяжелую и неблагодарную работу. Счастливо вам оставаться, не буду мешать планам по разгрому Гитлера, что вы, вероятно, разрабатываете.

Вот бестия ехидная. Но, видно, доволен, что и ему законное место нашлось. А я еще одну заботу скинул на широкие узкие еврейские плечи. Интернационализм у нас или где?

Так, с чего меня сбили? Ах да, со стрелковки. Значит, патроны у нас есть, не для общевойскового боя, но пока перебедуем. С артиллерией, что карманной, что легкой минометной, полный швах. Есть снаряды к сорокапяткам и сами орудия, но в наших условиях это как чемодан без ручки – пусть лежит. Разведка к вечеру в клюве хоть что, но принесет. Пока готовим операцию, надо народ боевой учебой загрузить. Пусть хотя бы разведчики, что фрицев дурили, опыт остальным передают. Нам сейчас важнее не немца убить, а свою группу после акта вывести без потерь, а тут будут сложности. Если маршевые подразделения и ушли на восток, то охотники за нашими шкурами должны где-то неподалеку крутиться. Даже если они нас потеряли, то сегодняшний матвеевский подрыв заставит их нос вверх задрать и нюхать, ловить, откуда партизанским духом потянуло. Эх, посмотреть бы одним глазком, кто туда на мягких лапах прибежит и сколько.

Что мы вообще имеем на данный момент? Происходит усиленное наращивание смоленской группировки войсками. Похоже, наступление начнется со дня на день в направлении Вязьма – Можайск, особенно если верить сводкам, в которых нет никакой конкретики на смоленском направлении. Практически основные части уже, вероятно, переброшены. Та дивизия, что я видел, чисто пехотная, наверняка собираются использовать для блокады и зачистки котлов, если у немцев, конечно, в этот раз получится, вроде наши должны уже научиться за сто дней-то. Ничего особо серьезного мы пока сделать не сможем, но даже если тормознем снабжение уже начавшегося наступления, то хоть какой толк будет. Крупные мосты нам не по зубам, мелкие, если не несколько, укус комариный.

Нефедов появился в лагере уже под вечер. С перевязанной головой и подвешенной на бинте левой рукой.

– Ну, ты, товарищ капитан, прямо Щорс.

– Виноват.

– Конечно, виноват, но немцы больше. Присаживайся вон к старшему сержанту, чайку попейте, а то на вас обоих лица нет.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– Здравствуйте, старший сержант, – Нефедов протянул Матвееву руку. – Эта пока еще работает.

– Эй, Егоршин, – окликнул проходящего мимо, на его беду, бойца. – Старшину найди, и ко мне, срочно, Байстрюка увидишь, тоже гони.

– Есть, – Егоршин изобразил неспешную рысь, но шагов через десять продолжил неторопливое поступательное движение. Совсем нюх потеряли.

– Так, пока Кошки нет, доведите нам, товарищ капитан, свое видение прошедшей операции.

– В целом операция прошла удачно. Что удивительно, противник попался практически на все наши уловки, естественно, имею в виду глобальные и заранее просчитанные. Во время самих боевых столкновений немцы действовали очень быстро, напористо, опережая нас тактически. Из-за этого мы и понесли такие потери. Несмотря на отработку тактики охватов и отходов, с использованием отсечки противника огневыми группам прикрытия, которые пытались изучать по вашим указаниям, преобладают два способа ведения боя – стоять насмерть и бежать быстро. То и другое, в конце концов, заканчивалось плохо.

– Понятно, но не боги горшки обжигают, научимся. Что можете сказать по силам, задействованным против нас?

– Здесь мало что известно. Как минимум один раз, уже в самом конце, столкнулись с противником, вооруженным большим количеством автоматического оружия, в том числе и пулеметов. Это они навели на нас авиацию, вероятно, имели радиосвязь. Вцепились в нас крепко, какое-то время помогал их сдерживать миномет, а затем прилетели самолеты. Сначала они отбомбились по нам, но не слишком точно, хотя мне и досталось. Байстрюк заметил, что немцы ракеты пускают в нашу сторону, ну и запустил в их. Со второго захода авиация позиции немцев и накрыла, а мы под это дело ушли. Но, как я и говорю, в бою мы сталкивались только с небольшими отрядами, вооруженными скорее как обычная пехота. Разведка докладывала, что дороги на восток были перекрыты плотно, но какими силами, сказать не могу. Нет полных данных.

– Что-нибудь по потерям немцев сказать можете?

– Нет. Поле боя за нами ни разу не оставалось, потому подсчет потерь противника невозможен. Косвенно, по наблюдениям во время боев и подрывов мин и ловушек – до полусотни убитыми и ранеными. Если взрывы ловушек не были просто ликвидацией обнаруженных.