Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

– Auf die Knie!7

Не понимают. Попробуем по-русски:

– Колейны! Встайт ня колейны!

Один, похоже, сообразил, самый трезвый, наверно, и самый молодой, скорее всего Тарас и есть. Остальным лет за тридцать. Вот и прочие ножки подломили – теперь не разбегутся, не спрячутся. Перестаю безумно размахивать пистолетом и навожу ствол на крайне правого от себя. Бах! Пуля попадает в середину груди и валит полицая на пол. Перевожу ствол левее, потому справа и начал, что так удобнее, ну и Тарас крайний слева. Бах! Второй валится. А вот третий соображает быстро, когда нацеливаю ствол на него, тот уже в полуприсяде отталкивается руками, потому и получает пулю прямо в темя. Бах!

Вот и последний!

– Гражданин начальник, нет!

Ты смотри, пьяный-пьяный, а сообразил.

– Господин офицер, не стреляйте!

Ни хрена он не сообразил, зэковская привычка сработала, условный рефлекс.

– Не стреляйте, не стреляйте, не стреляйте…

Даже заплакал. Раньше надо было… и плакать, и думать.

– Иван, бегом.

Ванька ворвался в дом с двумя «колотушками» в руках. Вот стервец, ранец распотрошил.

– Тебе кто разрешал по вещам лазить? Ну-ка положь на пол. Вот так! Сестру вытаскивай и выводи отсюда.

– В-в-ванька? – Тарас смотрел на нас круглыми глазами, даже подвывать забыл.

– Да, конец тебе пришел, сволочь, – пацан сжал кулаки и двинулся на стоящего на коленях мужика. Тот попытался отползти, но уперся спиной в стол, покачнув его, от чего стоявшая на столе бутыль с самогоном упала и мутная жидкость полилась на пол.

– Отставить, боец, выполнять приказ.

– Он… на люке.

Ага, точно, правое колено Тараса стояло на деревянном люке, уже изрядно поломанном, белеющем свежими сколами, – видно, пытались взломать.

– Ты, ползи в угол. На коленях!

Когда Тарас отполз в сторону, Ванька, не обращая внимания на уже натекшую из трупа лужу крови и двоих хрипящих недобитков, подбежал к люку и закричал:

– Маша, Машенька, выходи! Все уже! Все!

С минуту в подполе раздавались какие-то звуки, видно, девушка здорово забаррикадировалась, затем люк открылся, и показалась голова, увенчанная копной растрепанных, спутанных волос. В это время расползающаяся по полу красная лужа дошла до края люка, и кровь начала стекать в подпол. Увидев это, девушка дернулась и ударилась затылком о край отверстия. Рот открылся, чтобы издать крик, но тут она рассмотрела лежащие на полу трупы и скорчившегося у стены Тараса. Вместо крика рот исказила торжествующая гримаса, сделавшая симпатичное лицо на секунду страшным. Стоящий на коленях парень, увидев эту метаморфозу, вжался в стену.

На Марану похожа, вдруг почему-то подумал я, не на ту, как ее язычники изображают, а настоящую – прекрасную и страшную одновременно. Блин, какая ерунда в голову лезет, где я мог бы настоящую Марану увидеть?

Между тем девушка уже выбралась с помощью брата из подпола. На ней была какая-то старая рваная телогрейка, наброшенная прямо на голое тело. Видно, так прямо и сбежала, а рванье это уже в подвале нашла. Вдруг Маша замерла, взгляд ее уткнулся в разворошенную постель. Взглянув туда же, отчетливо увидел ярко-красное пятно на белом постельном белье. Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками и выбежала из избы.

– Иван, найди для сестры одежду и быстро за ней.

Мальчишка бросился к шкафу, распахнул дверцы, схватил охапку каких-то висящих там шмоток и бросился вслед. Пора закругляться.

– Добей, – я махнул стволом в сторону двух еще живых полицаев.

Тарас глянул на прислоненную к столу винтовку, затем на висящий на спинке стула ремень с кобурой и уже потом на меня.

– Так добей!

– Ага, ага…

После первого же удара ногой изо рта полицая хлынула кровь. Второй удар, третий… пятый…

– Хватит, готов уже. Второго.

Второй был в сознании и попытался вцепиться в ногу Тараса, поймав ее после удара, но сил у него было мало, поэтому нога была выдернута, и удары посыпались один за другим. Минуты три раздавалось хеканье одного и стоны другого. Наконец избиваемый затих, а его палач стоял, тяжело дыша и не глядя на вымазанные по колено в крови ноги. Во взгляде полицая была надежда остаться в живых, ради этого он готов был сделать все.

– На колени.

– Не надо.

– На колени!

Тарас рухнул, но продолжал смотреть на меня и тянуть руки.

– Не убивайте, гражданин начальник. Я верой и правдой… Я все, что хотите…

За спиной раздались шаркающие шаги.

– Она во всем, стерва, виновата… Я же по-хорошему хотел… В церкви… А она, комсомолка хренова…

Из-за моей спины протянулась тонкая дрожащая рука и попыталась вцепиться в пистолет. Я перехватил оружие за ствол левой рукой, а правой поймал холодную кисть, вложил в нее рукоятку «браунинга» и накрыл сверху своей. Отпустил левую, наводя ствол на цель. Тонкий указательный палец, также накрытый моим, благо размер спусковой скобы позволял, потянул крючок, но вдруг застыл. Первым желанием было надавить еще и помочь, но я его переборол.

– Суки… – полицай попытался вскочить, но в этот момент палец пришел в движение.

Бах! Пуля ударила Тараса в пах и бросила обратно. Бах! Бах! Бах! Бах!

– Все, достаточно. Он уже мертв.

* * *

– Сержант, как там?

– Плохо, Бес, «чехи» с двух «подносов» жарят. Во втором отделении два «двухсотых», у нас Дягелева наповал и Смирнов тяжелый.

– Бл… Где поддержка?

– Лейтенант говорит, обещали «вертушки», но больше получаса прошло, обедают небось.

Бах! Бах! Еще один сдвоенный разрыв ударил совсем близко от бруствера, над головой хищно прожужжали осколки. Кучно садят, гады. В окоп рухнул кто-то. Живой. Связной от командира роты.

– Тебе чего, жить надоело?

– Товарищ прапорщик, вас капитан вызывает, – и как будто оправдываясь: – Рацию разбило, вот пришлось.

Блин, идиотизм, накрылась одна рация, и все как в восемнадцатом веке. А вот бежать пятьдесят метров под минами совсем не здорово, хотя приказы не обсуждаются. Бах! Бах! Рывок, побежали! Бах! Бах! Поздно, мы уже в домике, в окопе, конечно, но все одно хрен достанешь.

– Товарищ капитан…

– Так, Бессонов, – обрывает меня офицер. – «Вертушек» не будет, но есть кое-что получше. Сейчас вон на ту высотку выдвинутся два «буратины». Связь будет через пять-десять минут, но ты все равно дуй туда, дашь целеуказание.

– Есть!

Эх, опять бежать. Ну, где наша не пропадала.

* * *

Проснувшись, почувствовал себя как сыр в сэндвиче, – справа и слева мирно посапывали два организма. Маша вообще закинула на меня одну руку, а голову просунула под мышку. От того, что она отлежала мне руки, и пришлось покинуть царство Морфея. Опять странный сон, если прежний еще можно было списать на странности, то в этом вообще все непонятно. Бойцы одеты в незнакомую форму – оружие и снаряжение вообще ни в какие ворота. А звание – прапорщик? Такое только при царе было. «Вертушки», «буратины» и прочая непонятина… Что интересно – оба раза я какой-то Бес. Ладно, подумаю об этом после.

Вчера решил караул не выставлять, неправильно это, конечно, но сидеть ночь без сна, от моих попутчиков толку было мало, а затем день идти – я ж сдохну. Ну, не сдохну, но толку от меня такого будет немного. Выбраться, не потревожив родственников, похоже, будет проблематично. Ну вот – проснулась.

Вынырнув из подмышки, девушка глянула на меня еще мутными от сна глазами, дыхнула коньячным перегаром, я в нее вчера грамм триста вкачал, и замерла. В глазах сначала отразилось непонимание, затем страх, ужас и тут же покой – все в течение каких-то трех-пяти секунд.

– Привет.

– А? Да, привет…

– Как голова, не болит?

– Нет, все нормально. Извини… я отойду.

– Конечно, а я пока этого барсука растолкаю.

– Ага, попробуй, у меня это только через раз получается.

Глядя на улыбку, озарившую лицо девушки, понял, что все будет хорошо. Может, не сразу, но будет! Маша легко вскочила и порскнула в кусты, только ветки качнулись. У меня тоже мочевой пузырь не железный, если девочки направо, то мальчики налево, им, как будущим мужчинам, именно туда положено. Вернулся быстро, уже с хворостом. Маша разбирала мешок с продуктами, что мы уволокли из ее дома.

– Что, не удалось? – махнула головой на посапывающего братца.

– Еще не приступал, ходил посмотреть, нет ли где поблизости козлиных следов, а то мало ли – напьется.

– Ничего, продрищется и снова будет приключения искать. Он скорее Бабу-ягу сам съест, а точнее вопросами замучает.

– Любопытство не порок.

– Ты ему только не говори, что на самом деле там было, – девушка снизила голос до шепота, жарко дохнув мне в ухо.

– Могила, но только ты веточку еловую пожуй, ладно?

Маша поднесла ладошку ко рту, дыхнула и забавно сморщилась.

– Ой! Я же раньше ничего крепче кагора не пила. Сейчас.

Опять пропала.

– Иван, вставай, на тебе костер!