Северная война - Андрей Бондаренко

– Смотри, Саша! – искренне радовалась жена. – Твои голландские абрикосы прижились! В этом году сняли уже целое ведро ягод. Да и клубника европейская нынче просто отлично уродилась. Жаль, что тебе попробовать не довелось… А розы-то каковы! Нет, ты только взгляни: и белые, и розовые, и бордовые! Розы, и правда, были отменными…

По первым октябрьским заморозкам в Александровку прибыл царский гонец – с письмами от Петра и Василия Волкова. После обеда, который плавно перетек в долгое чаепитие с воронежскими бубликами и баранками, Егор – под любопытными взглядами остальных – приступил к прочтению почты.

В своем послании царь рассказывал: «А еще в устье Северной Двины неожиданно ворвался шведский военный флот. Очень вороги удивились, увидав бастионы Новодвинской крепости. Не знали они, что мы затеяли ту стройку. Решили тогда верные подданные короля Карлуса испытать нашу крепостицу на прочность. Подошли поближе, развернулись, открыли беглый пушечный огонь – со всех бортов. Но и пушкари наши не зевали: учудили такую пальбу ответную, что неприятель впал в изумление нешуточное и решил спасаться бегством… При отходе шведский фрегат и яхта сели на мель – недалеко от крепостных стен. Солдаты тут же спустили на воду гребные шлюпки и взяли на абордаж те корабли! Теперь у нас и в Белом море есть хорошие суда военные… А еще пришло письмо от капитана Лаудрупа. Того самого, который катал нас с тобой, охранитель, по пути „из варяг в греки“.[32] Датчанин со своим бригом „Король“ нынче находится в Архангельске. Пришел за рыбным клеем, шкурами зверя морского, дегтем и пчелиным воском. Пишет капитан, что готов поступить на службу русскую. Спрашивает, когда и куда ему приплывать. Я ему отписал, что по лету следующего года мы уже твердо встанем на островах невского устья, пригласил прибыть к августу к крепости Нотебург. Ведь к тому времени мы уже возьмем сию твердыню? Как думаешь, Алексашка? Вот еще: соскучился я по всем вам, бродяги! Давай-ка, охранитель, берите с Алешкой под мышки всех ваших женщин и детей и следуйте на Москву. Нынче веселья большие я намечаю. Так будем наступающий Новый год отмечать да праздновать, что все Европы вздрогнут и уписаются – от сильнейшей зависти…»

Широко улыбаясь, Егор передал веселое царское послание Саньке, после чего вскрыл конверт с весточкой от Волкова. Мельком пробежав глазами по листку светло-зеленой бумаги, он тут же перестал улыбаться, нахмурился и строго известил:

– Господа и дамы! Об очень серьезных делах пишет Василий. Завтра с самого утра мы с Алексеем Ивановичем срочно отбываем на Москву. Извините, милые барышни, но возникла необходимость в срочном отъезде. Вы же можете выехать попозже, без всякой спешки: через неделю-другую. Я сейчас напишу письмо воронежскому воеводе, чтобы он выделил – для вашей надежной охраны в дороге – три десятка драгун…

Санька перевела эту новость Елизавете, та ужасно расстроилась и обратилась к Егору с неожиданной просьбой:

– Милый Александэр Данилович, сэр Александэр! Молю об отсрочке вашего отъезда! Всего-то на одни сутки…

– Хорошо, будь по-вашему, Луиза… извините, Елизавета Петровна, – согласно кивнул Егор головой. – Но что могут изменить одни сутки?

– Очень даже многое! Я хочу, чтобы нас с Алексом – прямо завтра – обвенчали! Нет, я все понимаю, – девушка извинительно и покорно сложила ладони на груди. – Мне батюшка священник объяснял, что раз я совсем недавно приняла православие, то с замужеством надо немного повременить, хотя бы три-четыре месяца. Чтобы соблюсти элементарные приличия… Но, думаю, бывают же и исключения из правил? Иначе зачем же тогда писаны все эти правила? Если вы, Александр Данилович, попросите, то священник, может быть, пойдет нам навстречу?

– Может, и пойдет, – усмехнулся Егор, весело подмигивая Бровкину. – Попробуем!

Батюшка Кирилл отнесся к данной просьбе с полным и всеобъемлющим пониманием: без излишней суеты и брезгливости принял предложенные Егором сто пятьдесят рублей, прогудел важно:

– Что ж, обвенчаю молодых людей, раз такое дело… Пусть завтра являются – часа через два после обеда. Любящие сердца все же, голубки белокрылые как никак… А денежки все пойдут на нужды церковные: часовенку сладим новую, подправим ограду кладбищенскую. Мне-то самому эти рублики – и ни к чему…

Венчание прошло пышно и торжественно: батюшка Кирилл честно отрабатывал полученные деньги, съехались помещики и помещицы из близлежащих сел и деревенек. Жених и невеста очень сильно волновались, не отрывая влюбленных глаз друг от друга. Вечерние же свадебные посиделки прошли весело и непринужденно: длинные столы ломились от разной снеди и напитков, даже танцы состоялись – под аккомпанемент деревенских музыкантов, которых Санька уже давно обучила всяким тягучим немецким менуэтам и задорным польским мазуркам.

Гости и новобрачные искренне веселились, а вот Санька явно была не в своей тарелке: улыбалась как-то очень уж натянуто и искусственно, временами чуть заметно хмурилась и тихонько вздыхала.

– Что с тобой, мое сердечко? – обеспокоенно спросил Егор у жены, когда они на минутку остались наедине. – Я же вижу, что ты чем-то очень сильно огорчена. Давай, рассказывай, поделись с мужем своими сомнениями!

– Вчера вечером я разговаривала с Кузьминичной, – пряча глаза, сообщила Санька. – Так вот, бабка предупреждает, что роды у Луизы будут очень трудными. Такими сложными и тяжелыми, что подружка моя рыженькая даже и помереть может…

– Ладно тебе – переживать раньше времени! – неодобрительно помотал головой Егор. – Бог даст, пронесет! Надеяться надо, надеяться на лучшее и молиться… – но и сам он расстроился нешуточно: авторитет Кузьминичны для него был непререкаем. – Тем более, барышни, надо вам поторопиться с отъездом на Москву. Там доктора опытные, заграничные… Всех их, голубчиков, сгоним в одну кучу, заставим проявить все свое высокое искусство. Ты, Саня, только ничего пока не говори – ни Луизе, ни Алешке…

– Что я – дура последняя? – обиделась Санька и непоследовательно предложила: – Саша, пригласи меня сейчас на танец, а? Сто лет мы с тобой не танцевали! Ничего что хромаешь. Ты для меня и хроменький – самый желанный…

Следующим утром, попрощавшись с домочадцами, они тронулись в путь. Карета плавно покачивалась на неровностях проселочной дороги, Алешка – новоиспеченный супруг – счастливо и зачарованно пялился своим единственным глазом в каретное окошко, улыбаясь при этом счастливой и слегка идиотической улыбкой.

Только часа через полтора он снова опустился с райских небес на грешную землю и поинтересовался:

– Александр Данилович! А что было в Васькином письме? Отчего мы так заторопились?

– Полковник Волков известил, что на Петра Алексеевича было совершено покушение.

– Как? Что? – Голубой Алешкин глаз расширился от удивления, буквально выпрыгивая из своей орбиты.

– Антошка Девиер опять отличился. Царский повар Фельтен (ну, тот – из коренных кукуйцев, пожилой уже совсем) достал где-то рецепт нового кондитерского блюда, которое называется – «меренги». Приготовил. Как и полагается – прежде чем царю предлагать – новое лакомство дали понюхать китайским собачкам, натренированным на самые разные яды. Ничего подозрительного те хвостатые охранители не учуяли, даже похрустели с удовольствием сладкими штуковинами. Но ушлый Девиер псам не поверил, настоял, чтобы холоп попробовал какой-нибудь. Отловили первого попавшегося поваренка, велели съесть целую миску этих меренг. Тот съел, через десять минут ему плохо стало: жар, рвота, понос. К утру помер поваренок. Вот такие дела-делишки…

– Знаю я этого Фельтена! Уже много лет знаю! – встал своей широкой грудью Алешка на защиту старого повара. – Проверенный и перепроверенный такой дедушка… Не, Данилыч, в другом месте надо искать подлых ворогов. Вот тот же рецепт надо проверить. Кто его давал?

– Про то полковник Волков не пишет. Фельтена тут же князь-кесарь Ромодановский прибрал к своим рукам, пользуясь тем, что меня нет в городе. Неправильно это… Что-то в последнее время я отошел в сторону от дел охранных, ударился в баталии воинские, в думы и размышления стратегические. Поэтому, Алеша, мы с тобой и поспешаем в Москву Первопрестольную. И с князем-кесарем отношения надо утрясти, и всей Службе охранной требуется устроить тщательную ревизию – чтобы на лаврах не почивали… А то что же получается: мальчишка Девиер опять нам всем утер нос? Кстати, надо этого юнца срочно переводить к нам. Если сам не захочет, то надобно заставить: подловить на чем-нибудь скользком и – обязать. Ну, тут не мне тебя учить… А что касаемо случая с этим Фельтеном, то, возможно, тут все случайно получилось, непреднамеренно. Я знаю, что при приготовлении меренг используется белок сырых куриных яиц. Оказались те яйца, например, несвежими или – от больной птицы – вот тебе и вся разгадка. Ладно, разберемся уже на месте.