Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Перед смертью он создал новую форму правления — правительство без законов и без короля. Он отрекся от престола и вручил судьбы Гавату Совету Пятерых, которые правят и судят.

Из этих пятерых один — сентар (биолог), второй — амбад (психолог), третий — калто (химик), четвертый — кантум (физик) и последний корган (солдат). Совет Пятерых называется Санджонг (буквально — пять королей), и пригодность его членов для работы в Совете определяется экзаменом, аналогичным тому, через который прошел ты. Экзамен проводится каждые два года. Любой гражданин имеет право участвовать в нем; любой гражданин может войти в Санджонг. Это самая высокая честь, какую может заслужить гражданин Гавату. И он способен получить ее только благодаря своим личным качествам. Избиратели не вправе нудить и квалифицировать кандидата, поскольку на них влияют страсти и заблуждения политической кампании или случайностей рождения, делающие одного человека рабом, а другого — королем.

— И эти пятеро издают законы и осуществляют правосудие? — поинтересовался я.

— В Гавату нет законов, — ответил Иро Шан. — За много поколений после Манкара мы вырастили расу разумных людей. Они знают, как отличить правое от неправого, и потому для них не нужны законы, которые бы регламентировали их поведение. Санджонг только управляет, а не судит. Когда возникают новые проблемы, с которыми не знакомы наши люди, Санджонг принимает то, что считает целесообразным. Если гражданин не хочет следовать предложениям Санджонга и наносит городу вред, он предстает перед судом.

Конечно, мы не совершенны, ни один человек никогда не сможет стать идеальным, но преднамеренные действия, которые наносят вред нашим согражданам или Гавату в целом, чрезвычайно редки.

— У вас не бывает трудностей с подбором соответствующих людей для Санджонга? — спросил я.

— Никогда. В Гавату есть тысячи людей, которые могут служить достойно и с честью. Существует тенденция воспитывать кандидатов в Санджонг среди пяти или шести классов, на которые естественным образом разделен народ Гавату.

Когда ты познакомишься с городом, ты узнаешь, что полукруглый район перед Центральной Лабораторией разделен на пять секций. Секция, ближайшая к реке и выше Центральной Лаборатории, зовется Кантум. Здесь размещаются физики. Между физиками и любым из других пяти классов нет каких-либо кастовых различий, но поскольку все они живут в одном и том же районе и поскольку их интересы одинаковы, они с большим желанием общаются друг с другом, чем с представителями других классов. В результате они чаще выбирают супругов из своего класса — законы наследственности делают остальное, и раса физиков в Гавату постоянно улучшается. В результате каждый раз место в Санджонге получают все более талантливые физики.

Следующий район — Калто. Здесь живут химики. Центральный район — Корган, там живу я. Он отведен для воинов. Дальше идет Амбад, секция психологов; и, наконец, Сентар, предназначенный для биологов, лежит вдоль реки ниже Центральной Лаборатории.

Гавату выстроен как половина колеса с Центральной Лабораторией в центре. Главные секции города ограничены четырьмя концентрическими полуокружностями. Внутри первой находится Гражданский Центр, где расположена Центральная Лаборатория. Именно это место называется центром. Между ним и следующей полуокружностью лежат пять подрайонов, которые я только что описал. Между ними и третьей полуокружностью находится самый большой район, который называется Джорган; здесь живут простые люди. А в четвертой секции, узкой полосе вдоль стены, размещаются склады, магазины и заводы.

— Все это очень интересно, — заметил я, — но самое интересное для меня, что городом управляют без законов.

— Без законов, придуманных человеком, — поправил Иро Шан. — Нами управляют естественные законы, с которыми знакомы все разумные и нормальные люди. Применяя законы евгеники и отбора, мы избавились от неумных, неразумных людей.

Конечно, иногда случается, что гражданин совершает поступок, причиняющий вред другому человеку или спокойствию города, поскольку гены, ответственные за порочные или антиконформистские черты характера не полностью удалены из половых клеток граждан Гавату.

Если кто-нибудь совершает деяние, направленное против других или общего благосостояния, он предстает перед судом. Суд не интересуют процедурные тонкости или прецеденты. Принимая во внимание все факты данного случая, включая наследственность подсудимого, суд выносит решение, которое является окончательным и не подлежит обжалованию.

Результат самого деяния не обсуждается; суд интересуют только причины. У нас нет наказания в том смысле, как понималось раньше. Единственное назначение суда — не допустить повторения антисоциального действия в данном или следующих поколениях.

Если это первый проступок в семье подсудимого за четыре поколения, то он просто записывается в родословную. После второго, менее тяжкого проступка за провинившимся родом устанавливается наблюдение. За более серьезные нарушения или повторение предыдущих члены данной семьи лишаются возможности воспроизводить потомство; за любой четвертый проступок, как правило, подсудимый уничтожается.

— Мне кажется, что слишком жестоко наказывать человека за проступки предков, — заметил я.

— Но мы не наказываем, — объяснил Иро Шан, — мы только стремимся улучшить свою расу с целью достичь наибольшего счастья и благополучия. Антиконформисты — неважный материал для улучшения расы, как и люди, делающие слишком много ошибок.

— Должно быть, Гавату, в котором нет плохих людей, идеальное место для жизни, — предположил я.

— О, здесь есть плохие люди, — возразил Иро Шан, — потому что плохие гены имеются у всех нас. Но мы умный народ, а чем умнее люди, тем больше они способны контролировать свои дурные наклонности. Иногда в Гавату попадают иностранцы — плохие люди из города, лежащего за рекой. Как им удается — тайна, которая до сих пор не разгадана, но мы знаем, что они появляются и время от времени похищают наших мужчин и женщин. Тех из них, кого удается поймать, мы уничтожаем. Наши люди редко совершают преступления. Обычно они вызываются приступами страсти. Правда, иногда имеют место и преднамеренные преступления. Последние — угроза для расы, и совершившим их мы не позволяем остаться в живых и передать свои черты будущим поколениям или влиять на окружающих дурным примером.

В комнату вошел атлетически сложенный человек.

— Ты посылал за мной, корган сентар Иро Шан? — спросил он.

— Заходи, Герлак, — протянул ему руку Иро Шан. Затем обратился ко мне. —Герлак станет служить тебе и стеречь, пока не объявят результат экзамена. Ты найдешь в нем услужливого и приятного спутника. — Герлак, — продолжил он, обращаясь к моему стражу, — этот человек — иностранец. Он только что предстал перед Экзаменационным Советом. Ты отвечаешь за него, пока не будет объявлено решение Совета. Его зовут Карсон Нейпер.

Человек наклонил голову, подтверждая, что он понял.

— Вы оба пообедаете со мной через час, — объявил Иро Шан, собираясь уходить.

— Если хочешь отдохнуть перед обедом, — предложил Герлак, — в соседней комнате стоит кровать.

Я пошел туда и прилег, а Герлак сел в кресло в той же комнате. Было очевидно, что он не собирается спускать с меня глаз. Я очень устал, но спать не хотелось, поэтому начал беседовать с Герлаком.

— Ты служишь в доме Иро Шана?

— Я солдат в его подразделении, — ответил он.

— Офицер?

— Нет, простой солдат.

— Но он попросил тебя пообедать с ним. В моем мире офицеры не общаются так близко с простыми солдатами.

Герлак засмеялся.

— То же самое было в Гавату много веков назад, — пояснил он, — но сейчас положение иное. У нас нет социальных различий. Мы слишком умны, слишком культурны и уверены в себе, чтобы нуждаться в искусственных условностях, определяющих наше значение в обществе. Не так важно, подметает человек улицы или заседает в Санджонге; самое главное, как он выполняет свои обязанности, как придерживается принятой в нашем обществе морали и культуры.

В мире, где все люди умны и культурны, они должны быть более или менее общительными, и ни один офицер не потеряет свой авторитет, если будет близко общаться с подчиненными.

— Но разве солдаты не используют близость, чтобы как-то влиять на офицеров? — удивился я.

Герлак посмотрел с изумлением.

— А зачем? — в свою очередь спросил он. — Они знают свои обязанности так же хорошо, как офицер свои. Цель жизни каждого гражданина — выполнение своего долга, а не уклонение от него.

Я покачал головой, вспомнив о том беспорядке, который царит на Земле, потому что там люди ни в одной стране не применяют к человеческой расе простые правила, хотя соблюдают их для улучшения собак, коров и свиней.