Росские зори - Михаил Павлович Маношкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фалей же с одного взгляда понял, в чем дело.
— Охотники за могилами, — сказал он. — Надо уходить, они хуже кочевников…
Из рассказов отца и других бывалых людей Останя знал, что кочевники устраивали своим умершим вождям пышные погребения и насыпали на их могилах огромные холмы земли. Обычай степняков снабжать мертвых оружием, украшениями и пищей, а также хоронить вместе с ними жен, наложниц и слуг воспринимался россами как чрезвычайно нелепый и бессмысленно жестокий. Россы сжигали убитых и умерших соплеменников. Души усопших вместе с дымом погребальных костров улетали в ирий, а жены и дети умерших продолжали жить на земле. Это было естественно и правильно: живые должны жить. А тут, в степи, вместе с мертвыми вождями погребали множество людей и коней, которых предавали насильственной смерти. Этот обычай представлялся Остане черной пропастью, разделяющей россов и степняков. Теперь он понимал, что такой страшный обычай появился у кочевников потому, что над ними господствовала одна личность, воля которой — закон для всех, а так у них сложилось оттого, что они вынуждены постоянно держаться вместе и подчинять свои личные желания воле рода, кочевья, племени; эта вынужденная общность — залог их относительной безопасности в степи. Отсюда контраст между бессилием единичного человека и всесилием степного кагана, осуществляющего волю общности; оттого и такие погребения, где под горой земли покоится носитель неограниченной власти, и после своей кончины влияющий на судьбы людей…
Грабители захоронений представлялись Остане в двояком виде: разрывая могилы степных властителей, они по-своему восставали против жестокой власти и тем самым, по его мнению, застуживали сочувствия; но они тревожили мертвых, служа тем самым силам зла. Не случайно они трудились в сумерках и по ночам, чтобы никто их не видел. Зрелище людских останков не отвращало их, они спокойно могли пользоваться имуществом мертвеца. Эти люди были чужды Остане, чужды вольной росской душе, свободной от поклонения вещам и чрезмерной власти и не выносящей тесноты земляных могил. Едва ли среди россов нашлись бы такие, кто решился разрыть могилу, взять из нее вещи мертвеца и пользоваться ими в быту. Только злые чаровницы осмеливались на такие черные дела, раскапывая могилы пришлых людей, чтобы отрезать для своих волхвований прядь волос у мертвеца, лоскут одежды или взять на кончике иглы трупного яду…
Предостережение Фалея насторожило его. Он понял: грабители ни во что не ставили человеческую жизнь; это закаленные в кровавых делах преступники, готовые из-за золота убить кого угодно…
Группа повернула в сторону, спустилась в лощину, ускорила шаг, обходя курган, и наткнулась на стреноженных коней. Мужчины непроизвольно обнажили мечи, Авда испуганно вскрикнула, зазвенела тетива Даринкина лука. В стороне кургана раздался крик боли, впереди, у коней, выросли трое вооруженных мужчин, еще двое спешили сверху.
Останя кинулся на помощь Даринке, Фалей и Раш встретили троих. Битва была короткой. Даринка не дрогнула и второй стрелой поразила еще одного грабителя, а Останя поверг на землю третьего. Потом они поспешили на помощь Фалею и Рашу, но помощь не понадобилась. Если бы грабители знали, с кем столкнулись, они поостереглись бы. Желание завладеть женщинами привело их к роковому концу. Фалей первым же выпадом поразил одного грабителя, мгновенно повернувшись, пронзил другого, а Раш покончил с последним.
Все это время Авда, замерев от ужаса, стояла на месте. Когда все кончилось, у нее случился нервный припадок. Даринка поспешила успокоить ее.
Победа над грабителями была полной. Мужчины осмотрели поверженных врагов — двое были еще живы. Фалей заговорил с ними на эллинском, потом на ромейском языке. Они молчали — или не понимали ни слова, или уже были не в состоянии говорить. Оставался шестой, раненный Даринкой. Он удирал вверх по склону, надеясь где-то там спрятаться или предупредить других сообщников, если они были.
— Седлайте коней! — приказал Фалей Рашу. — Мы за ним!
Фалей и Останя кинулись за грабителем. Они настигли его у темной дыры, ведущей внутрь кургана, но схватить не успели. Оставляя за собой кровавый след, он нырнул в дыру и нашел в ней смерть: то ли второпях сбил подпорки, поддерживающие земляной свод, то ли их вовсе не было — земля просела и похоронила его. Наружу торчали лишь видавшие виды сапоги.
— Его убили навьи, — сказал Останя.
— Он заслужил такую смерть, — добавил Фалей.
Они больше не сомневались: грабителей было шесть, и все погибли. Зло обрело заслуженный конец.
Они спустились в лощину. Кони были оседланы и навьючены — отряд стал конным и мог теперь проходить в день не менее пятидесяти верст. Надо было только по-новому распорядиться временем и приспособиться к степи: конный заметнее пешего, он выигрывает в скорости, но проигрывает в маскировке.
Наконец-то можно было освободить руки от копий, доставлявших мужчинам в пути немало неудобств, — их и кое-какое снаряжение, взятое у грабителей, приторочили к свободному, шестому коню.
Свежие лошади бодро шли в темноте, всадникам тоже было не до сна — победа подняла у них настроение, и всем хотелось одного: лететь вперед на крыльях удачи.
Лишь под утро сделали привал. Коней напоили, расседлали, стреножили и пустили пастись около ручья, где росла сочная трава. Женщины тут же уснули, мужчины по очереди бодрствовали и присматривали за лошадьми.
Солнце уже высоко висело над степью, когда опять сели на коней. Все уже достаточно оценили преимущества конного передвижения. Осмотрев окрестности и наметив себе место для последующего осмотра, они решительно устремлялись вперед. В их положении это был наиболее разумный способ движения. Так ехали до полудня. Переждав в лесистом овраге жару, опять ехали — до наступления вечерних сумерек. Убедившись, что на конях вполне можно было передвигаться и днем, остановились на ночевку.
Теперь решились развести небольшой костер. Останя и Фалей подстрелили двух птиц, а Раш наловил рыбы. Взмутив воду в небольшом озерце, он опустился на колени и принялся ощупывать руками илистое дно. Не более чем за четверть часа он выбросил на берег десятка три карасей.
Костер зажгли в укромном месте. Женщины напекли лепешек, рыбу и птиц также испекли в горячей золе. Поужинав, все, кроме караульного, уснули.
Фалей, дежуривший последним, поднял отряд на заре: решено было выехать пораньше, а днем, в самую жару, подольше отдыхать. В путь собрались быстро, настроение у всех было бодрое: позади осталось не менее ста пятидесяти верст. Если и впредь все пойдет так же, через неделю они достигнут росских земель. Правда, до них еще пугающе далеко — пожалуй,
