Простой план - Скотт Смит

— Как я понимаю, это и есть наши денежки, не так ли?

Она опять кивнула и наклонилась поцеловать ребенка в лобик.

— Ты узнал среди них парня из самолета? — спросила она.

Я отыскал последнюю страницу и уставился на фотографии.

— Не могу сказать точно. У него лицо было порядком изъедено.

— Определенно это наши деньги.

— Должно быть, в самолете младший брат. Он был невысокого роста, это я помню. — Я протянул Саре фотографию. — Другой парень очень крупный.

Сара даже не взглянула на снимок. Она любовалась Амандой.

— Они тоже были братьями. Какое фатальное совпадение, ты не находишь?

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что они тоже были братьями — как вы с Джекобом.

Я задумался было над ее словами, но тут же заставил себя выкинуть это из головы. Мне действительно не хотелось заострять сейчас внимание на таких мелочах. Я положил вырезки на край раковины.

— Как тебе удалось отыскать их? — спросил я.

Она нагнулась вперед и вытащила затычку из ванны. Вода тут же хлынула в трубу. Аманда замерла, вслушиваясь в незнакомые звуки.

— Я просто начала просматривать старые газеты — с того времени, как вы нашли самолет. Мне не пришлось долго возиться. Сенсация подавалась на первой странице. Стоило мне увидеть заголовок, как я тут же вспомнила, что когда-то уже читала эту статью.

— Я тоже читал.

— Но тогда это была обычная газетная публикация, не более того. Я не придала ей особого значения.

— Ситуация меняется. Тебе так не кажется?

Она взглянула на меня.

— Почему?

— Мы договаривались, что оставим деньги у себя при условии, что их никто не разыскивает.

— Ну, и?..

— А теперь мы знаем, что их ищут. И уже нельзя не признать, что мы совершаем воровство.

Сара уставилась на меня. Похоже, она пришла в замешательство.

— Это с самого начала было воровством, Хэнк, — сказала она. — Просто раньше мы не знали, у кого крадем. И то, что сейчас нам это известно, в сущности, ничего не меняет.

Она, разумеется, была права. Я понял это сразу, лишь только она заговорила.

— Думаю, это хорошо, что мы знаем происхождение этих денег, — продолжила она. — А то я уже начинала волноваться, что они могут оказаться фальшивыми или мечеными. И вышло бы так, что все наши муки напрасны, и мы никогда не сможем воспользоваться своим сокровищем.

— Но они все-таки могут оказаться мечеными, — возразил я. И почувствовал, как больно кольнула мысль о том, что все эти бумажки не представляют никакой ценности и мне пришлось убить стольких людей ради мешка бумаги. У меня голова пошла кругом: неужели наша борьба, наш страшный выбор в конечном итоге обернутся нашим же поражением?

Но Сара не согласилась со мной.

— Они требовали немеченых денег. Так утверждает газета.

— Может, потому они и убили ее. Получили выкуп и обнаружили…

— Нет, — оборвала меня Сара, указывая на газетные вырезки. — Здесь написано, что они убили ее сразу же. Еще до того, как увидели деньги.

— Но разве мы в состоянии распознать, помечены деньги или нет? Ты что, можешь просветить их ультрафиолетовым лучом или придумать что-то еще?

— Они бы ни за что не дали меченых денег. Риск был слишком велик.

— И все-таки мне кажется…

— Доверься мне, Хэнк. Деньги не помечены, я знаю.

Я промолчал.

— Ты становишься параноиком. Так и ищешь себе поводы для беспокойства.

В ванне, у слива, вода закручивалась в маленькую воронку и с громким хлюпающим звуком уносилась в трубу.

— Теперь у меня возникло желание вернуться в самолет, — проговорил я. — Хочу убедиться, Боковски это или нет.

— А при нем не было бумажника?

— Мне тогда и в голову не пришло проверить.

— Возвращаться глупо, Хэнк. Это все равно что явиться с повинной.

Я в задумчивости уставился на нее, потом неохотно кивнул.

— Да, пожалуй, лучше мне там не появляться.

Сара приподняла Аманду с коленей. Вода из ванны уже ушла.

— Дай полотенце, — попросила она.

Я встал и, сняв с вешалки полотенце, взял малышку из рук Сары, укутал ее и вернулся вместе с ней к унитазу. Усевшись на крышку, я положил Аманду на колени и стал покачивать ее. Девочка захныкала.

— Что меня настораживает, — сказал я, наблюдая за тем, как Сара вытирается, — так это то, что кое-кто знает про деньги.

— Этот человек и сам напуган, Хэнк. Ведь полиции известно его имя.

— ФБР не сомневается в том, что им удастся поймать его. Тогда он расскажет про брата, который скрылся с деньгами на самолете.

— И что?

— Все откроется, Сара. Полиции не составит большого труда сопоставить факты. Карлу известно о том, что я слышал рев самолета где-то в районе заповедника. Он также знает, что Джекоб, Лу, Сонни и Ненси убиты. Представь, что находят самолет, а в нем, как известно, должны быть четыре миллиона долларов… — Я запнулся. Меня вдруг охватила паника, я почувствовал легкую дрожь в мышцах. Жестом руки я указал на фотокопии, лежавшие на умывальнике. — Мы, похоже, оказались в той же ситуации, что и те похитители, забывшие о видеокамере. Я так и знал, что мы что-нибудь упустим из виду.

Сара бросила полотенце в бельевую корзину и прошла к двери, чтобы снять с крючка халат. Она неторопливо оделась, потом, наклонившись ко мне, взяла на руки Аманду.

— Это нам с тобой кажется, что взаимосвязь всех этих событий легко прослеживается, — спокойно проговорила она. — А никто другой этого даже и не заметит.

Ребенок потихоньку успокаивался.

Я поднялся. Чувствуя, что уже начинаю потеть, я снял пиджак и перебросил его через плечо. Рубашка неприятно липла к спине.

— А вдруг после Джекоба, Лу или Ненси осталось что-нибудь — дневник или что-то в этом роде? Что, если один из них проболтался кому-то еще?

— Да ладно тебе, Хэнк, — попыталась успокоить меня Сара. — Ты слишком все усложняешь.

Она улыбнулась и ласково обняла меня одной рукой, ребенок — все еще всхлипывающий — оказался зажатым между нами. Сара продолжала стоять, легонько прижавшись ко мне щекой; ее влажная кожа пахла свежестью и чистотой.

— Ну ты только подумай, какое впечатление ты производишь на окружающих, — промолвила она. — Нормальный парень. Симпатичный, любезный, приветливый. Никому и в голову не придет, что ты способен на такие злодеяния.

День рождения Сары — двенадцатое марта — пришелся на субботу. Мне хотелось, чтобы этот день стал памятным для нас обоих, и не только потому, что Саре исполнялось тридцать, — просто представлялся прекрасный повод также отметить и наши грандиозные приобретения последнего времени — ребенка и деньги. По этому случаю я приготовил два больших подарка; стоимость каждого выходила далеко за пределы моих прежних финансовых возможностей, но теперь, благодаря содержимому заветного рюкзачка, я мог позволить себе такие шикарные жесты.

Моим первым подарком был домик с прилегающим участком земли — кондоминиум во Флориде. Как-то в конце февраля я прочитал в газете рекламное объявление о правительственном аукционе, на котором предполагалось выставить на продажу изъятое у наркомафии имущество. Приводился целый перечень объектов для реализации: среди них были яхты, автомобили, самолеты, мотоциклы, дома, драгоценности, кондоминиумы и даже конезавод. Все это можно было купить по ценам, составляющим менее десяти процентов оценочной стоимости. Аукцион должен был состояться в субботу, пятого марта, в Толидо. Саре я сказал, что этот день будет у меня рабочим, и пятого марта, около девяти утра, уже въезжал в город.

По адресу, указанному в объявлении, почти у самого порта находился небольшой склад. Внутри него рядами стояли стулья, а перед ними возвышался деревянный подиум. Никаких товаров выставлено не было; их фотографии и подробные описания были сброшюрованы и вручались участникам аукциона при входе. Когда я прибыл, в зале сидело уже человек сорок, все мужчины: следом за мной вошли еще несколько посетителей.

С открытием аукциона запаздывали, так что пришлось еще полчаса сидеть и изучать каталог. Я приехал с намерением приобрести что-нибудь из драгоценностей, но, листая глянцевые страницы каталога, все больше склонялся к другим идеям. Четвертым пунктом в списке объектов торгов значился трехкомнатный кондоминиум с видом на море в Форт-Майерсе, во Флориде. Домик был в испанском стиле — покрытый белой штукатуркой, с красной черепичной крышей; имелся солярий. Красивый, даже, можно сказать, роскошный, он привел меня в полный восторг, и я тут же решил, что непременно приобрету его для Сары.

Оценочная стоимость дома составляла триста тридцать пять тысяч долларов, но торги должны были начаться с отметки в пятнадцать тысяч долларов. На моем счете в Ашенвильском банке лежало чуть более тридцати пяти тысяч — сбережения на случай нашего переезда из Форт-Оттова, который мы планировали рано или поздно осуществить. Совершенно неожиданно для самого себя я решил, что, если придется, вполне можно потратить тридцать тысяч из этой суммы. Я рассудил так: в худшем случае, если все-таки вдруг мы вынуждены будем сжечь стодолларовые банкноты, то, продав этот дом во Флориде, мы все равно ничего не проиграем, а даже наверняка получим какую-то прибыль. Так что свою будущую покупку я решил рассматривать в качестве хорошего вложения капитала.