Америка с чёрного хода - Николай Васильев

Я прошу объяснить, что побуждает его жить в таких необычных условиях.

– Я бы не назвал их необычными, – говорит ветеран. – За время войны я гораздо чаще спал под тентом, чем под крышей. Но, – добавляет он, и в голосе его появляются нотки горечи, – тогда наши палатки находились вблизи линии фронта, а не под окнами муниципалитета.

Оказывается, ветеран разбил свою палатку перед зданием кэмденского муниципалитета.

– Я хочу намозолить глаза этим господам из муниципального совета. Может быть, тогда они возьмутся как следует за дело и помогут мне. Да не только мне: таких, как я, много. А если они ничего не сделают, я их выведу на чистую воду. Пусть все знают им цену.

На фронтоне муниципалитета висит огромный плакат, на котором четкими буквами выведено: «Добро пожаловать домой! Спасибо за хорошую работу». Такие приветственные плакаты вывешивались всюду в период демобилизации американской армии. Расположив свою палатку прямо под этим казенным приветствием, ветеран сумел придать ему убийственно-иронический смысл.

В ответ на мои вопросы демобилизованный рассказывает свою несложную историю, полную мытарств, безнадежных поисков работы и дешевого жилья, безрезультатных хождений в надежде получить ссуду на жилищное строительство.

– На фронте нам говорили, что после войны мы забудем про нужду и безработицу, которую испытывали перед войной… Но все это были пустые слова. Никому до нас нет дела – ни правительству, ни властям штата. Это скандал, говорю я вам, настоящий скандал. – После минутного раздумья он говорит с подавленным вздохом: – Да, совсем не о том мечтал Джи Ай…

Это добродушное прозвище солдата существует в Америке с давних пор. Точный смысл выражения «Джи Ай» давно стерся, но прозвище тем не менее широко распространено.

О чем же мечтал Джи Ай? Это, разумеется, ни для кого не секрет. Джи Ай мечтал о том, что будут выполнены все широковещательные обещания, которые давались ему перед отправкой на фронт и перед боями. Эти обещания были достаточно щедрыми. Ему сулили обеспеченную жизнь после войны, всяческие материальные блага, работу, образование. Особенно щедрыми, хотя и весьма туманными, были обещания политического характера. Но после войны когда настало время уплаты, вексель оказался фальшивым.

Особенно остро дело обстояло с работой для демобилизованных. Среди многих миллионов безработных и полубезработных значительную часть составили бывшие военнослужащие.

– Если побегать побольше, работу, возможно, и найдешь, – говорит ветеран. – Но что это за работа для человека, имеющего квалификацию? Мне предложили вчера место в ресторане – мыть посуду по вечерам, от семи до десяти часов, когда бывает наплыв гостей. А что я получу за это? Гроши, которых не хватит даже, чтобы прокормить семью, не говоря уже о квартирной плате и других расходах…

Он спохватывается:

– Впрочем, на квартире у меня чистая экономия: семья у родных, а сам я, как видите, за квартиру не плачу.

Мы беседуем еще некоторое время. Затем я прощаюсь с ветераном и желаю ему успеха в поисках работы и квартиры.

В пути мы ведем разговор о положении, в котором очутились демобилизованные американские солдаты. Мы припоминаем газетные страницы с предложениями квалифицированного труда. Некоторые газеты выделяли специальные столбцы для демобилизованных военнослужащих, искавших работу. Среди объявлений, заполнявших эти столбцы, часто можно было найти, например, такие:

«Высококвалифицированный машинист и инструментальщик с семилетним опытом экспериментальной и производственной работы ищет подходящее место».

«Линотипист желает получить временную или постоянную работу».

«Электротехник, специалист по испытанию электротехнического оборудования и радиоаппаратуры, ищет место по специальности».

Это их, квалифицированных специалистов, вернувшихся из армии, мы встречали среди безработных в Нью-Йорке, видели на улицах Буффало. Вместе со своими семьями они живут в таких стесненных условиях, что им приходится ютиться в старых фургонах, в хибарках, наскоро сколоченных из досок и кусков жести.

Бедственное положение вчерашних солдат, боровшихся против германской и японской агрессии, выглядит резким контрастом на фоне бешеного обогащения капиталистических монополий.

Не больше внимания уделяется и заботам об инвалидах войны. Скудная пенсия обрекает их на голодное существование. В таком же положении находятся семьи военнослужащих, погибших на фронте. Они целиком предоставлены самим себе. Любой домовладелец, в погоне за более доходными квартирантами, может вышвырнуть их на улицу.

Атлантик-сити

Покинув Кэмден, мы часа через два достигли Атлантического океана и по мосту въехали на прибрежный остров Эбсикон, служивший некогда пристанищем для пиратов. Эти рыцари легкой наживы занимались тем, что ложной сигнализацией завлекали на мель проходившие мимо корабли и грабили их. Теперь здесь находится фешенебельный курорт. Современные пираты, загримированные под респектабельных бизнесменов, в алчности нисколько не уступают своим предкам. Им только пришлось видоизменить методы грабежа в соответствии с новой обстановкой. Когда мы, попав в гостиницу, узнали стоимость номера, питания и других услуг, нам стало ясно, что после нескольких дней пребывания здесь наши кошельки опустеют.

Атлантик-сити называют городом отелей. Это морской курорт, привлекающий к себе туристов удобными песчаными пляжами и всяческими злачными местами. При семидесяти тысячах постоянных жителей в городе имеется полторы тысячи гостиниц и пансионов, тысячи ресторанов, баров, закусочных. Подавляющее большинство жителей заняты исключительно обслуживанием туристов. То обстоятельство, что все предприятия города рассчитаны на приезжих, показывает хотя бы зал «Конвеншн-холл», в котором сорок пять тысяч мест для сиденья. Он один может вместить в себя чуть не все население Атлантик-сити. На земляном полу «Конвеншн-холла» происходят футбольные игры и другие состязания, требующие больших спортивных площадок. В этом же здании устраиваются наиболее многолюдные съезды и конгрессы. Надо полагать, что делегатов многочисленных организаций привлекают в Атлантик-сити не только размеры «Конвеншн-холла», но и обилие курортных развлечений. С явным расчетом на приезжих строились здесь церкви: их насчитывается свыше шестидесяти.

Впервые я побывал в Атлантик-сити в 1945 году. Война наложила свой отпечаток и на этот фешенебельный курорт. Он хотя и не прекратил своей деятельности, но изрядно затих. Приезжей публики было мало, во многих отелях расположились военные госпитали и санатории. Жесткий лимит бензина, установленный для машин частного пользования, также способствовал тому, что приток публики значительно сократился.

Совсем не то было теперь. Отели, рестораны, кабаки, всевозможные увеселительные заведения снова гостеприимно распахнули свои двери перед богатыми посетителями, карманы которых распухли от прибылей военного времени. Да и мирное время приносило солидные дивиденды, – война оставила везде столько горя и нужды, что предприимчивый бизнесмен всегда мог сбыть любую заваль в страны Европы и Азии, отхватив жирный куш. Во время войны Атлантик-сити – этот город буржуазных прожигателей жизни – превратился в некое подобие, лазарета. Сейчас он в равной мере вкушал от военного и послевоенного пирога, спеша использовать благоприятную для курортов конъюнктуру.

В первый же день по приезде в Атлантик-сити случай столкнул нас с другим демобилизованным солдатом, живо напоминавшим нам кэмденского ветерана.

Пляжи Атлантик-сити кишат купающимися и загорающими. В ресторанах нельзя найти ни одного свободного столика. По деревянному тротуару, тянущемуся вдоль побережья на несколько километров, все время прогуливается, демонстрируя свои курортные туалеты, нарядная публика. Взад и вперед снуют передвижные кресла-коляски на одну и две персоны. В них, держа над головой пестрые зонты, восседают разодетые тучные господа, не желающие растрачивать свою драгоценную энергию на ходьбу. За креслами, вяло подталкивая их вперед, идут бедно одетые молодые люди. Некоторые из этих современных рикш одеты в военную форму, хотя и без нашивок. Это, очевидно, такие же ветераны, как и наш недавний кэмденский собеседник.

Улучив момент, когда молодой рикша, высадив пассажиров, останавливается в ожидании новых, я завязываю с ним разговор.

Да, рикша Джек Холл в течение четырех лет действительно был солдатом. В 1945 году после тяжелого ранения под Аахеном его направили в один из лазаретов Атлантик-сити. Через год, по окончании госпитального лечения, он был демобилизован. Выйдя из лазарета, Джек Холл остался в Атлантик-сити. Он полагал, что без труда найдет здесь работу. Но это оказалось не таким простым делом.

Я слышу столь типичный для Америки рассказ о дороговизне жизни и о безуспешных поисках работы. Подобно другим демобилизованным, он тоже помещал объявления в газетах. Они выглядели примерно так: «Способный и здоровый молодой человек, без квалификации, двадцати трех лет, не женат, ищет любой работы, готов на тяжелый труд». Но его предложения никого не заинтересовали. Истратив деньги, выданные ему при увольнении из армии, он вынужден был взяться за ремесло рикши, ибо ничего другого ему не оставалось.