Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звякая шпорами и благоухая смесью ароматов дёгтя, пены для бритья и трав из сундука, Збирдрид направилась на конюшню. Седлая своего верного друга Зейдвламмера, она приговаривала:
— Ну что, малыш, прокатимся? Сегодня у нас с тобой особый выезд... Надо будет покатать одни весьма дерзкие глазки... Я ведь обещала им, что приду — вот и надо исполнить обещание. А то эти глазки подумают, что Збира — только языком трепать мастерица.
Коня она тоже немного украсила, повязав голубые ленточки ему на оголовье — по одному бантику с каждой стороны. Завершая свой необычайно торжественный образ, она натянула тугие и щегольские лайковые перчатки под цвет штанов. Они с трудом налезли на её большие рабочие руки и своими раструбами прикрыли рукава рубашки до середины предплечья. По раструбам они были украшены красно-коричневой вышивкой.
— Куда это ты так вырядилась, Збира? — крикнул ей вслед ещё один брат, Зигхеймер.
Збирдрид не удостоила его ответом, только бросила насмешливый взгляд с высоты седла и проехала мимо. Тот, глядя ей вслед, покачал головой и пощёлкал языком.
— Фу ты, ну ты! — проговорил он с усмешкой. — Какие мы важные!
По улицам Верхней Геницы она проехала с шиком и помпой, собирая заинтересованные взгляды односельчан. С жителями постарше она раскланивалась, дотрагиваясь до шляпы рукой во франтовской перчатке, ровесникам небрежно кивала, а младших не удостаивала и взглядом. Её окликнул тоненький и гибкий мальчишка лет четырнадцати с рыжевато-каштановой гривой, заплетённой в толстую косу, с блестящими и весёлыми тёмными глазами, а также с крупным белым цветком за ухом:
— Эй, Збира! Покатай меня!
И бросил ей точно такой же цветок, сорванный, по-видимому, в матушкином цветнике, который украшал небольшой, но уютный и ухоженный дворик, обнесённый тонким штакетником. Збирдрид цветок поймала, но её глаза сверкали грозно и надменно:
— Для тебя я госпожа Збира, мелюзга! Молод ты ещё, чтоб со мной кататься!
На крыльцо вышла родительница мальчишки, степенная и полноватая, в кожаной жилетке и с закатанными до локтей рукавами рубашки. Уперев руки в бока, она крикнула:
— Кимергильд, глаза твои бесстыжие! А ну, пошёл в дом! Я тебе покажу, как со взрослой госпожой заигрывать!
Мальчишка и не думал повиноваться. Вместо этого он вышел за калитку и со смехом выкрикнул дразнилку:
— Збира — объелась сыра!
Збирдрид, с трудом удерживая в повиновении приплясывающего коня, клыкасто оскалилась.
— Дерзкий, что ли? — рыкнула она.
Мальчишка тоже пританцовывал, перебирая длинными и худыми, как у жеребёнка, ногами в узких штанах до колен, и дразнился, показывая ей «длинный нос». Заткнув цветок за ухо, Збирдрид разогнала коня и на полном скаку подхватила паренька к себе в седло.
— Хоп! Попался, нахалёныш!
Юный проказник только этого и ждал. Его тонкие руки тут же обвили её за шею, а глаза распахнулись на пол-лица, искрящиеся и восторженные. Одной рукой надёжно обхватив его худое и лёгонькое тело, другой Збирдрид правила конём. Она разгоняла жеребца всё быстрее, и у Кимергильда вырвался хрипловатый, ломающийся, ещё полудетский визг. Цепляясь за плечи Збирдрид, он даже голову запрокинул и заливисто хохотал, блестя мелкими остренькими клыками. Збирдрид, невольно заражаясь этим чистым восторгом, сама посмеивалась с рычащими волчьими нотками.
Все ребятишки высыпали на улицы и провожали Кимергильда завистливыми взглядами. А он упивался и торжествовал, судорожно и цепко держась за плечи Збирдрид своими ещё по-детски хрупкими тощими руками. Ничего, годика через два начнёт мышцы набирать, пройдёт подростковая угловатость и нескладность — загляденье будет, а не паренёк. Глазищи — уже сейчас чудо. Под сердцем Збирдрид даже что-то вроде нежности ворохнулось, но больше как к младшему братишке, чем как к потенциальному жениху.
Проскакав по улицам, она привезла Кимергильда к калитке его родного дома, где собралось уже всё его взволнованное семейство. Ещё бы! Учитывая репутацию Збирдрид, известной любительницы «покатать» парней, их обеспокоенность была вполне понятна. Совсем уже Збира распоясалась — со взрослых ребят переключилась на юных мальчишек! Но опасения их оказались напрасны. Збирдрид ссадила Кимергильда с седла, попутно одарив кульком орешков, который она извлекла из вместительного кармана штанов.
— Держи, нахалёныш. Эй, матушка! — обратилась она к родительнице мальчика. — Чего он такой тощий у тебя? Не кормишь, что ли, парня? Работник ведь растёт! — И подмигнула самому Кимергильду: — Годика через три-четыре погляжу, как ты окреп. Коли будешь хорош, покатаю не только на коне!
И ускакала, а мальчик ещё долго провожал её восхищёнными глазищами... пока не получил от матушки отрезвляющий подзатыльник.
Эмерольф, сын госпожи Вимерлив, в компании сверстников стоял у забора под сенью цветущего рубинового дерева и грыз орешки. Дни стояли праздничные, поэтому никто особо не работал по хозяйству — разве что самое необходимое делалось, а всё остальное время жители предавались отдыху и веселью. Эмерольф был не только обладателем дерзкого языка, так зацепившего Збирдрид во время приключения на озере, но также статной и стройной фигуры, роскошных каштановых волос, светло-серых глаз с пушистыми ресницами и пригожего лица с тонкими чертами и высокими скулами. Разгрызая очередной орешек, он показывал на всеобщее обозрение белые и крепкие зубы. Взгляд у него был смелый и блестящий, походка — уверенная и мягкая, но не вихляющая. Ценил он себя высоко и отклонил уже множество брачных предложений. Если к нему сваталась госпожа, у которой был уже хотя бы один супруг, он отвечал твёрдым отказом. Изначально он рассчитывал стать только первым, старшим мужем, вторые-третьи позиции его не интересовали. Среди сверстников-парней он слыл уверенным лидером, тем самым «альфой», кои встречались не так уж часто.
Матушка уже просто отчаялась когда-нибудь устроить его судьбу: уж очень привередлив сынок, переборчив, только холостую госпожу ему подавай. Даже самая что ни на есть распрекрасная потенциальная избранница для него не существовала, если у неё уже был хотя бы один муж. Сразу «нет», и всё. И хоть кол на голове теши!
Однако ни одна из холостых местных девушек его не устраивала также. Все они были по разным причинам недостаточно хороши для него. Матушка в отчаянии восклицала:
— Эмер, ну скажи, кто тебе нужен? Я уже просто не знаю, что с тобой делать! Вот просто покажи пальцем, и я приведу её к тебе.
Эмерольф долго отмалчивался или отвечал уклончиво, а потом сказал тихо, но с вызовом:
— Госпожу Збиру хочу. Или она,
