Рапсодия - Джудит Гулд

Миша прошел в гостиную, скинул туфли, растянулся на диване, ощущая полное удовлетворение. Квартира — то, что надо. И еда тоже. Вполне цивилизованная и в то же время такая домашняя.

Вошла Вера с подносом. Миша начал было подниматься, но она его остановила:

— Нет-нет, ложись, как тебе удобно.

Она поставила поднос на кофейный столик и села на пол рядом с диваном. Подала ему чашку с кофе.

— Спасибо.

Он сделал глоток, поставил чашку на столик. Приподнялся на локте, глядя на Веру.

Она молча пила кофе. Взглянула на него поверх чашки.

— Что?

— Ничего особенного. Я просто думал о том, как ты хорошо выглядишь и как прекрасно прошел вечер.

— Я рада, что ты получил удовольствие. Я тоже. Нам теперь так редко удается встречаться.

— Да… — Он помолчал, задумчиво глядя на нее. — Ты с кем-нибудь сейчас встречаешься?

Вера поставила чашку на столик.

— В общем-то нет. Я, конечно, много выезжаю, вижусь с друзьями, посещаю всякие мероприятия… вечера… ну, ты знаешь. Но постоянно ни с кем не встречаюсь.

— А тогда кто эти парни на фотографиях в светской хронике вместе с тобой? — спросил он небрежно. Она рассмеялась.

— Ты спрашиваешь точно так же, как раньше. Помнишь, как мы тогда смеялись над светской хроникой?

— Значит, теперь у тебя больше нет от меня секретов? — поддразнил он ее, имея в виду Саймона Хэмптона. Вера непроизвольно вздрогнула.

— Нет! И это совсем не смешно, Миша.

— Прости. Мне не следовало над этим шутить.

— Ничего, все нормально.

— И все же я как-то не могу поверить, что ты ни с кем не встречаешься, пусть даже не всерьез. Она только пожала плечами.

— Но этого не может быть, Вера! То есть я хочу сказать, у тебя ведь есть все, чего только может пожелать мужчина.

Она отвернулась. Ну как ему объяснить, что никто, кроме него, ее не интересует? Как объяснить, что ей не хочется иметь ничего общего с теми молодыми людьми, которые добиваются ее внимания уже много лет?

— Мне просто не встретился подходящий человек, — проговорила она наконец.

Миша погладил ее по волосам.

— Ты его обязательно встретишь. Я в этом уверен.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Встретил ее взгляд, полный печали и желания. Неожиданно для самого себя притянул к себе, начал покрывать поцелуями ее лицо, шею, уши, вдыхая нежный сладкий аромат.

Вера сжала его так, как будто от этого зависела ее жизнь. Потом резко отстранилась.

— Не надо, — прошептала она. — Мне не нужна твоя жалость. Он снова притянул ее к себе. Начал целовать в губы, жадно и страстно. Руки его гладили ее волосы, плечи, спустились на грудь. У нее перехватило дыхание.

— Ш-ш-ш, — прошептал он ей в самое ухо. — Это не имеет ничего общего с жалостью. Это же я, Миша, забыла? Дай себе волю. Расслабься. Давай будем наслаждаться вместе.

Он снова начал ласкать ее, медленно, неспешно, нежно, с любовью, пока изнутри не поднялся шквал страсти, который привел их в спальню, а потом к сладкому и опустошительному освобождению.

«Господи, как же это получилось?!» — не мог он потом понять. Ведь он же собирался рассказать ей о Сирине, а вместо этого… Он испытывал какое-то странное, незнакомое чувство. Не вины, не стыда, не раскаяния, нет. Он не чувствовал, что поступил с Верой недостойно, непорядочно. Совсем наоборот — все было правильно. Как воссоединение старых друзей.

Вера словно надежная, безопасная пристань. Любящая и по-своему волнующая. А что же тогда Сирина? Почему его так тянет к ней? Можно ли любить двоих, по-разному? Он ничего не мог понять. Совсем недавно он не сомневался в том, что Сирина единственная во всем мире имеет для него значение. И что же теперь? Что ему теперь делать?

Вера проводила его к выходу. Вернулась в спальню. Лучше и быть не могло, хотя этого она не планировала. Хорошо, что она не пыталась его соблазнить. Это было бы самой большой ошибкой.

Она закрыла глаза. Обхватила себя руками за плечи. Может быть, когда-нибудь он поймет, что никто не будет любить его так, как она. И может быть, когда-нибудь он ее тоже полюбит…

Глава 26

Миша повернулся на спину, заложил руки за голову. Удовлетворенно вздохнул. Поднял глаза к потолку, туда, где виднелись безобразные трубы. Даже в этом тусклом свете он их хорошо различал. Когда он впервые увидел квартиру Сирины в Сохо, она его заворожила своими размерами, высокими потолками, огромными окнами, современными очертаниями, почти полным отсутствием какого-либо украшательства. За последние месяцы он провел здесь не одну ночь — они встречались каждый раз, когда оба оказывались в Нью-Йорке, — однако за это время энтузиазм его значительно уменьшился, а порой сменялся полным неприятием. Белизна этого жилища теперь выглядела какой-то неестественно, нечеловечески стерильной, казенной. Дорогая мебель производила впечатление бездушной холодности. По-видимому, Сирина слишком много времени проводит вне дома, ей некогда заниматься своим жилищем. Картины на стенах все сплошь современные, большинство выполнены в темных тонах. Ни один из художников ему не знаком. И ни одна из этих картин не вдохновляет. В спальне и холле выставлены некоторые фотографии Сирины — снимки с показов мод, — великолепно выполненные, но такие же ультрасовременные и холодные, как и все остальное. Безделушек почти нет, практически ничего, что указывало бы на то, что она путешествует по всему миру. Но самое странное — ни одной семейной фотографии, ни одного снимка друзей.

Даже кухня — как правило, самое уютное место в любой квартире — являла собой образец индустриальной эпохи. Почти все предметы из стекла, стали и гранита. Скорее напоминает операционную и выглядит так, словно ею никогда не пользуются. Так оно, кстати, и есть. Сирина сама сказала, что практически никогда не готовит. Вначале Миша решил, что она преувеличивает, но потом поверил. Каждый вечер, когда он приходил сюда после целого дня напряженной работы за роялем, они заказывали обед с доставкой в китайском, японском, бирманском или вьетнамском ресторанчике. Несколько раз они выходили куда-нибудь пообедать, причем Сирина всегда настаивала на каком-нибудь сверхдорогом фешенебельном ресторане, таком, куда приходят скорее не для того, чтобы поесть, а для того, чтобы показаться на публике и посмотреть на других знаменитостей.

По утрам всегда одно и то же — кофе, и все. Проглатывался в спешке, после чего она убегала по своим делам. За кофе обычно разговаривала по телефону, отвечала на звонки. Стилисты, фотомодели, фоторедакторы, издатели, модельеры, ассистенты, агенты, ее собственный агент. Мишино присутствие никогда не мешало ей отвечать на звонки.