Хьюстон, у нас проблема - Катажина Грохоля

И не знают, чего хотят, если обобщать.

А вот Марта знала, чего хочет.

– Наверняка, – ответил я, однако, с полной уверенностью.

Зачем я буду лишать его иллюзий? Он ведь мой друг.

В день отъезда мы быстро собрались, потому что хотели еще закачать снятое в компьютер и спокойно посидеть на крылечке.

Мы побрились – первый раз за шесть дней, я сунул Маврикию под нос бритву «Браун», которой тридцать лет, – я унаследовал ее от отца, суперштука. Маврикий оценил, даже причмокнул с уважением, а потом вынул какой-то маленький изогнутый предметик:

– Ложечка для чистки ушей «Дово», Solingen, с желтой ручкой, длиной около пяти сантиметров, которая не повреждает ушную раковину. Но «Брауном» ты меня впечатлил, – сообщил он.

– Ладно, ты сноб номер один, – признал я и сделал чай.

Мы сели на крыльце.

– Знаешь что? – Маврикий посмотрел на меня. – У меня дома есть столовые приборы фирмы Gude, с ручками из оливкового дерева. Для сахара у меня есть серебряная ложечка, еще довоенная, очень красивая. У меня не много вещей, я всегда провожу очень тщательный отбор – это мой принцип, не хочу обрастать ненужными вещами. Велосипед должен быть хорошим. И вещи, которые я беру в руки, тоже должны быть хорошими. А знаешь почему?

Да вроде бы я не дурак, соображаю.

– Потому что в этих вещах заложено уважение людей, которые их делали, к своему труду и к тем людям, которые будут ими пользоваться.

Меня это растрогало.

Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

С женщинами невозможно разговаривать

Когда я вставляю ключ в замок двери своей квартиры, соседняя дверь отворяется и оттуда выглядывает Анна.

– Где ты был? Я тебя ждала. Когда ты фотки сделаешь? Меня правда интересует фотография.

Вот ведь.

Только еще не оперилась, а взгляд, на меня уставленный, такой умоляющий, что я ставлю сумку, которую уже почти внес за порог, на пол.

– Знаешь что, мы сделаем по-другому. Я тебя лучше просто научу, как надо фотографировать. Ты ведь не хочешь быть просто моделью? Конечно, при случае можно и друг друга поснимать, я тебя, ты меня. Но вот птицы, к примеру, интереснее.

– Интереснее, чем ты или чем я? – спрашивает она и улыбается.

Ого, маленькая, а шустрая. Они с этим рождаются или как?

– Они очень интересные. И снимать их очень трудно. Они же не понимают, что ты их фотографируешь и что они должны быть в выгодном ракурсе, понимаешь, да, о чем я?

– У меня фотоаппарат плохой.

– Зато у меня хороший. А потом – научишься снимать плохим, тогда хорошим вообще будешь гениальные фото делать. О’кей?

– Вот тебе черепашка, – говорит она и подходит ко мне с вытянутой рукой.

Я протягиваю свою, готовясь отбить, но она внезапно резко опускает свою ладонь, и наши руки проходят мимо друг друга.

– Черепашка, но подводная! – она смеется и хлопает дверью.

О, черт. Я неудачник.

Я снова подписался на что-то, чем мне вообще не хочется заниматься. Мне вот для полного счастья не хватает еще с ребенком ходить на прогулки и учить его чему-то. Я же не педофил, черт возьми!

Домофон звонит – кто-то держит руку на кнопке звонка. Я заставляю себя вылезти из-под одеяла (отсыпаюсь после ночи, проведенной в компании друзей, – Толстый приехал на выходные, у него перерыв в съемках), злясь на того, кого принесла нелегкая.

– Открывай скорей! – голос Инги слышно по всей лестничной клетке.

Она страшно взволнована – небось познакомилась с какой-нибудь девушкой, в отличие от меня. Ну так и меньше хлопот будет. Я открываю дверь и снова забираюсь под одеяло. Ночью я спал всего два часа, а утром ездил по вызовам.

Инга влетает вся в покупках, обвешанная сумками и пакетами.

– Я тебе говорила, что все это напоминает мне какой-то фильм?!!

Я понятия не имею, о чем она. Я вообще ни о каком фильме не помню. Я ни о чем не помню. Я с ней не виделся уже добрых две недели. С половиной.

– Ну фильм! Как услышала, что они делали секс!

Она бросает сумки на столик рядом со мной.

Если она хочет поделиться со мной своими впечатлениями от какого-нибудь порнофильма – могла бы позвонить и предупредить. И кроме того – ну почему я вообще должен это слушать?!! Нет, моей подружке точно срочно нужна девушка!

– Я теперь смотрю телевизор, потому что хочу хорошо научиться польскому. И я все вспоминала, где я могла это услышать.

– Что? Инга, говори по порядку! Я тебя умоляю! – в голове у меня стучит, и я вообще плохо соображаю. Ненавижу, когда меня будят звонком. Причем мне все равно, что это за звонок – будильник, телефон, домофон или противопожарная сирена.

– Скоро будет идти сериал. Тут повторяли опять анонс. И я это уже видела месяц назад. Он начнется в сентябре. И вот там, в этом анонсе, есть одна вещь, как у тебя.

О боже. Я больше не могу. Сил у меня больше нет. Одна вещь, как у меня? Что же это? Лесбиянка на моем диване, которая ставит свой локоть мне на причинное место, потому что ей надо ко мне наклониться?

– Она вот так же получает его фотографию, где он делает секс с другой женщиной! И она его выгоняет. А это вообще не он, совсем! Он ей хочет что-то сказать, что-то explain, но она говорит гордо: «Все кончено! It’s over, over, I don’t wanna see your again, never and ever!» И отворачивается. И это было очень трогательно. И он остался один, грустный, а она шла в дожде, и слезы текли по ее щекам, но она к нему не вернулась, а он только стоял и звал ее, а она уходила все дальше и дальше, а потом совсем исчезла.

Ну да.

Вот для полного счастья мне точно не хватало баб, которые любят других баб и польские сериалы! Да еще чтобы эти бабы сюжеты этих сериалов мне в подробностях рассказывали! Нет, такого не выдержал бы даже Бонд. Джеймс Бонд.

Я поднимаюсь с дивана. Инга смотрит на меня с таким ожиданием, что я даже теряюсь – что я должен сделать? Мостик? Звезду?

– Ну и что?

– Как ну и что?!! Это же твоя история! Это же Марта! Только наоборот, понимаешь?

Марта наоборот, значит. Простенько и со вкусом. То есть Марта, стоящая на голове в фильме, который посмотрела Инга. Могу себе представить!

– Ох, – говорю я.

– Иер, да не шути, я же serious! – кричит Инга и трясет меня.

– Да оставь ты меня в покое, женщина! – кричу я в ответ.

Ну и конечно, тут же слышу стук щетки в потолок.

Что же эти бабы от меня хотят, боже милостивый! Для комплекта не хватает только звонка от матушки. Я в бешенстве топаю ногой в пол. И еще раз – контрольный.

Прохожу мимо Инги, иду в ванную и как ни в чем не бывало начинаю наливать воду в ванну. Принять ванну – вот о чем я сейчас мечтаю.

Инга тащится за мной.

– Ты что делаешь?

– Собираюсь принять ванну.

– В такой момент?!! – она скрещивает воинственно руки на груди, а меня буквально крючит от злости.

– Инга, слушай, оставь меня в покое! Чего ты от меня хочешь?

– А ты не понимаешь?!! Это было в кино! Эта твоя ситуация! Судьба? Рок? Фатум? А фильм-то – вот он, не три месяца назад.

– Потому что так бывает. Люди совершают свинские поступки, а интернет помогает сохранить анонимность. Можно, например, послать анонимное письмо. Или анонимно прислать кому-нибудь фотографии. И какой-нибудь сценарист этим воспользовался. Вот и все – больше мне сказать нечего, – и я снова открываю воду.

А что делает Инга? Она же не может позволить какой-то льющейся воде ее заглушить. Она наклоняется над ванной – и вода перестает течь.

– Инга, я понимаю, что ты, как и любая женщина, хочешь найти глубокий потаенный смысл там, где его нет. Но я по-другому устроен. Прошлое – это прошлое, и его не изменить. Конец. Точка. The show must go on.

– Иеремиаш, ты идиот! Ты притворяешься, что не понимаешь. Я тебе говорю – я видела это, я слышала это, и я не верю в такие совпадения!

– Да потому что ничего общего с моей историей тут нет, Инга. Пожалуйста, оставь меня в покое, если хочешь со мной продолжать дружить, – я открываю воду.

– Ванна? – спрашивает Инга, и я вижу, что она по-настоящему взбешена. – Ну ничего, я подожду. Блузку пока померю. Чаек сделаю. Чай у тебя есть?

Я не хочу никакого чая и никакой Инги, ждущей, пока я выйду из ванной. Просто не хочу. И начинаю раздеваться, не обращая на нее внимания. В конце концов, я мужчина.

Инга отворачивается и выходит, хлопая дверями. Я залезаю в ванну, хотя воды еще не так много, и закрываю глаза. Я хочу только покоя. А что я слышу вместо вожделенной тишины? Стук по батарее в ванной. Мерный стук, тук-тук-тук. И пауза. И опять: тук-тук-тук. И пауза. Эта кошмарная старуха когда-нибудь вынудит меня стать убийцей. Причем убью никчемную старуху – а сидеть буду как за полноценного человека. Как Раскольников. Тук-тук-тук. Я не обращаю внимания, сосредотачиваюсь на воде, она так приятно плещет.