Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи

И мадам Рено кивнула на часы с восьмидневным заводом, в дорогом кожаном футляре, стоящие посередине каминной полки.

Пуаро подошел к камину и принялся внимательно их разглядывать, потом кивнул, видимо, вполне удовлетворенный результатами осмотра.

— А вот еще одни часы, — воскликнул мосье Бекс, — наручные, их, видно, смахнули с туалетного столика. Стекло, правда, вдребезги. Преступникам невдомек, что это может обернуться уликой против них.

Он осторожно собрал осколки.

Внезапно мосье Бекс замер.

— Mon Dieu! — невольно вырвалось у него.

— В чем дело?

— Стрелки показывают семь часов!

— Что?! — воскликнул в свою очередь следователь.

Однако Пуаро, находчивый, как всегда, взял часы из рук растерявшегося комиссара, поднес их к уху и улыбнулся.

— Ну да, стекло разбито, но часы идут.

Услышав столь простое объяснение, все облегченно вздохнули. Однако следователь не успокоился:

— Но, позвольте, ведь сейчас еще нет семи?

— Да, только пять минут шестого, — спокойно заметил Пуаро. — Вероятно, эти часы спешат, не так ли, мадам?

Мадам Рено нахмурилась, не зная, что ответить.

— Да, они спешат, — сказала она. — Правда, я не думала, что так сильно.

Следователь, нетерпеливо махнув рукой, прервал обсуждение темы разбитых часов и продолжил допрос:

— Мадам, парадная дверь была приоткрыта. Наверняка убийцы проникли в дом через нее, и, однако, — никаких следов взлома. Вы могли бы объяснить почему?

— Вероятно, муж выходил вечером погулять и, возвратившись, забыл запереть дверь.

— По-вашему, это возможно?

— Вполне. Он был очень рассеян.

Говоря это, мадам Рено слегка сдвинула брови, похоже, рассеянность покойного порой раздражала ее.

— Думаю, у нас есть основания сделать одно немаловажное заключение, — вмешался вдруг комиссар. — Убийцы предложили мосье Рено одеться, стало быть, место, где, как они предполагали, запрятаны интересующие их бумаги, должно находиться далеко отсюда.

Следователь кивнул в знак согласия.

— Несомненно. Однако и не слишком далеко, ведь мосье Рено сказал, что к утру вернется.

— Когда отходит последний поезд из Мерлинвиля? — спросил Пуаро.

— В двадцать три пятьдесят в одном направлении и в ноль семнадцать — в другом, но, скорее всего, у них был автомобиль.

— Конечно, — согласился Пуаро, который, казалось, был чем-то озабочен.

— А ведь у нас, пожалуй, есть шанс напасть на их след, — воодушевляясь, снова заговорил следователь, — вряд ли автомобиль с двумя иностранцами остался незамеченным. Это же замечательно, мосье Бекс.

Но, тут же согнав с лица довольную улыбку и вновь став серьезным, Отэ обратился к мадам Рено:

— Еще один вопрос. Вам говорит что-нибудь фамилия Дьювин?

— Дьювин? — задумчиво повторила мадам Рено. — Нет, я не знаю никого с такой фамилией.

— Может быть, ваш муж когда-нибудь ее упоминал, не помните?

— Нет, никогда.

— Нет ли у вас знакомых по имени Белла?

Следователь так и впился глазами в мадам Рено, стараясь уловить в ее лице признаки замешательства или смятения. Но мадам Рено покачала головой с совершенно невозмутимым видом. И мосье Отэ снова принялся задавать вопросы:

— Известно ли вам, что вчера вечером у вашего мужа был посетитель?

На щеках мадам Рено выступил легкий румянец, что не укрылось от глаз следователя.

— Нет, кто это был? — ответила она, сохраняя тем не менее совершенное спокойствие.

— Дама.

— В самом деле?

Однако следователь, казалось, удовольствовался тем, что услышал, и не стал продолжать расспросы. Едва ли, подумал он, мадам Добрэй имеет отношение к убийству, а расстраивать мадам Рено без веских к тому оснований ему не хотелось.

Он посмотрел на комиссара, тот согласно кивнул. Тогда мосье Отэ встал, прошел в другой конец комнаты и принес стеклянную банку, которую мы видели в сарае. Вынув оттуда нож, он обратился к мадам Рено.

— Мадам, узнаете это? — спросил он как можно мягче.

Она негромко вскрикнула:

— Конечно, это мой кинжальчик.

Увидев на нем пятна, она отшатнулась, глаза ее расширились от ужаса:

— Это что — кровь?

— Да, мадам. Вашего мужа убили этим оружием. — Он быстро убрал нож с глаз долой. — Уверены ли вы, что это тот самый нож, который лежал ночью на вашем туалетном столике?

— О да. Это подарок моего сына. Во время войны[100] он служил в авиации. Он был слишком молод, и ему пришлось прибавить себе два года, чтобы его взяли. — Чувствовалось, что мадам Рено гордится своим сыном. — Ножик сделан из авиационной стали, и сын подарил мне его в память о войне.

— Понимаю, мадам. Перейдем теперь к другому вопросу. Где сейчас ваш сын? Необходимо немедленно телеграфировать ему.

— Жак? В данное время он на пути в Буэнос-Айрес.[101]

— То есть?

— Да. Вчера муж телеграфировал ему. Сначала он отправил Жака в Париж, а вчера выяснилось, что ему необходимо немедленно ехать в Южную Америку. Из Шербура[102] как раз вчера вечером отошел пароход в Буэнос-Айрес, и муж телеграфировал Жаку, чтобы он постарался успеть на него.

— Не знаете ли вы, какие дела у вашего сына в Буэнос-Айресе?

— Мне об этом ничего не известно, мосье, знаю только, что оттуда он должен ехать в Сантьяго.

— Сантьяго! Опять Сантьяго! — в один голос вскричали мосье Отэ и мосье Бекс.

Упоминание о Сантьяго поразило и меня, а Пуаро, воспользовавшись замешательством, подошел к мадам Рено. Все это время он стоял, мечтательно глядя в окно, и я даже не был уверен, следит ли он за тем, что происходит. Он молча поклонился мадам Рено, потом сказал:

— Pardon, мадам, не позволите ли взглянуть на ваши руки?

Слегка удивившись, мадам Рено выполнила его просьбу. На запястьях были видны глубокие ссадины — следы от веревок. Пока Пуаро рассматривал руки мадам Рено, я наблюдал за ним и заметил, что огонь возбуждения, горевший в его глазах, погас.

— Представляю, как вам больно, — сказал он, а я подумал, что мой друг, кажется, опять чем-то удручен.

Между тем следователь спохватился и заспешил:

— Надо немедленно связаться по радио с молодым мосье Рено. Нам крайне необходимо узнать все об этой его поездке в Сантьяго. — И, подумав, добавил: — К тому же, будь он здесь, мы могли бы избавить вас от лишних страданий, мадам.

Мосье Отэ многозначительно умолк.

— Вы имеете в виду опознание трупа? — глухо спросила мадам Рено.

Следователь молча склонил голову.

— Не тревожьтесь, мосье. У меня хватит сил вынести все, что потребуется. Я готова сделать это прямо сейчас.

— О, и завтра не поздно, уверяю вас…

— Нет, я хочу покончить с этим, — сказала она тихо, и судорога боли исказила ее лицо. — Не будете ли так любезны, доктор, позвольте опереться на вашу руку.

Доктор поспешил к ней на помощь, кто-то накинул плащ на плечи мадам Рено, и мы стали медленно спускаться