Зеленый луч. Буря. - Леонид Соболев

Теперь, когда великий их воинский долг был выполнен, когда самым появлением своим они вносили ясность в запутанную обстановку бухты Непонятной, когда важнейшее задание, имеющее государственное военное значение, было обеспечено, они думали о том, о чем до сих пор ни у одного из них не мелькнуло и мысли: что они спасены, что они не утонут, что в этом громадном ночном море они не проскочат мимо крохотного катерка, стоящего в нем на якоре. Время пошло в тысячу раз быстрей. Они не успели опомниться, как зеленый огонь достиг нестерпимой яркости и руки их коснулись благословенной, желанной твердости борта.

И тут Артюшин не удержался.

— На катере! — закричал он слабым голосом. — Прошу разрешения подойти к борту!

На палубе зашумели, раздался топот многих ног, потом послышался тревожный голос Решетникова:

— Оба здесь? Боцман где?

— Здесь, товарищ лейтенант!

Сильные руки вытянули их на борт.

Через минуту блаженное тепло охватило их иззябшие тела. Остро пахло спиртом: видимо, их растирали. Хазов поймал чью-то руку, больно царапавшую кожу на груди.

— Командира позови…

— Здесь я, Никита Петрович, слушаю.

— Товарищ лейтенант, в бухте все в порядке… Течение, не выгрести… Надо идти в базу, взять другую шлюпку… Завтра проведем туда… Мина была… Взорвалась… Чисто…

— Понятно, Никита Петрович, сделаю.

Но Хазов уже ничего не слышал. Сознание его провалилось в мягкую, но сухую и теплую бездну. «Ра-аз, два-три — пауза… Ра-аз, два-три — пауза…»

Решетников вышел на палубу из отсека среднего мотора, куда внесли боцмана и Артюшина. Полной грудью вдохнув свежий воздух, он громко скомандовал:

— Радиста ко мне! На мостике! Выключить зеленый луч!

1943–1953

Лев Кассиль

Писатель и море

Леонида Сергеевича Соболева с первых, давних лет знакомства с ним я зауважал не только как замечательного писателя, большого мастера литературы, но и как отважного моряка, навсегда связавшего себя с жизнью советского военного флота и гордо несшего в собственной жизни и в своих книгах сине-белый, краснозвездный «серпастый, молоткастый» морской флаг. Верность флоту нашему и советской военно-морской службе Соболев сохранял всегда истово и беззаветно, где бы он ни был.

На берега Невы и Балтики он приехал из сибирского города Иркутска, где родился 20 июля 1898 года в семье отставного артиллерийского офицера. В Петербурге он учился сначала в кадетском корпусе, а потом — в Морском училище. И, окончив его в 1918 году, пошел добровольцем служить на Красный флот. Довелось ему быть на одном из советских линкоров, в который угодила торпеда, пущенная неожиданно прорвавшимся на Кронштадтский рейд вражеским катером…

Соболев оставался в строю военных моряков до 1931 года. Но еще лет за пять до этого стал параллельно с путями, ведущими в море, прокладывать свой путь в литературе. В печати появились рассказы, очерки и статьи Леонида Соболева. Все они были, как правило, посвящены морю, советскому флоту, его людям.

В 1933 году мы уже с захватывающим интересом и благодарным чувством к автору читали его роман «Капитальный ремонт». На страницах этого быстро завоевавшего широкую известность талантливого произведения раскрывались мастерски написанные картины жизни предреволюционного русского флота, судьбы людей, отдавших себя морю и серьезно задумавшихся над тем, что происходит на земле.

До войны мы были с Леонидом Сергеевичем Соболевым соседями в писательском подмосковном городке. 22 июня 1941 года, в первом часу дня, я, ворвавшись к Соболеву в рабочий кабинет, первым сообщил ему о начавшейся войне, только что услышав о ней по радио. И мы долго стояли молча друг перед другом и думали о том, что нас всех ждет…

А потом, когда война разметала нас по разным краям своим, до меня долетел слух о том, что Соболев якобы погиб. Я все переспрашивал, правда ли это, не веря… Но когда услышал, что погиб Соболев вместе с военным, подорванным торпедой кораблем, на борту которого мужественно оставался вместе с командиром до последней минуты, пока палуба не ушла в море, когда сказали мне об этих подробностях, тогда поверил!.. И как же несказанно был вскоре обрадован, узнав, что сообщение вызвано какой-то путаницей, что это — ложный слух, что писатель жив, здоров, остается верен своему моряцкому долгу и разделяет трудную и славную боевую судьбу своих любимых героев-моряков. А по старой флотской примете считается, что если о человеке пойдет неверный слух, будто он погиб в море, значит, жить ему долго еще и счастливо. Вот я и позволил себе тут вспомнить о том переполошившем нас слухе, который, по морскому поверью, считается добрым предзнаменованием, подобным зеленому лучу закатного солнца… Но о заветном луче речь будет несколько позднее.

А сейчас я хочу сказать вот о чем.

Война страшна, трудна, опасна и на твердой земле. Но недаром пословица говорит: «Кто на море не бывал, тот и страха не знавал».

Во флотской службе ко всем военным испытаниям неизменно присоединяется еще и тяжкое испытание человека морем. Тут и пугающая отдаленность от родных берегов. И обнаженная пустынность разверстых горизонтов, подчеркивающая неукрытость и беззащитность человека. И бездонность глубин, над которыми ощущаешь себя таким утлым…

Солдат, даже сраженный пулей в бою на суше и падающий на твердую землю, еще не чувствует себя погибшим, пока у него не остановилось сердце или не померкло сознание. Моряк, идущий «подзаныр» со своим кораблем, большею частью уходит в пучину смерти вместе со своими товарищами.

Это порождает особый морской характер. Так родится железное братство моряков, скрепленное единством общей палубы и судьбы. Вот она — морская душа! Леонид Соболев давно прославился в нашей литературе как певец этой размашистой, будто широкая океанская волна, и в то же время предельно собранной, словно экипаж одного корабля, морской души.

Недаром одну из своих лучших книг, удостоенную Государственной премии, книгу о советских моряках, сражавшихся с врагом на суше и на море, Леонид Соболев назвал «Морская душа». А как известно, именно так прозвали знаменитую полосатую, как прибой на море, моряцкую тельняшку, с которой, если человек хоть раз носил ее по службе, он никогда уже не расстанется.

Не буду скрывать, что я тоже был горд возможности при встрече с Леонидом Соболевым года через полтора после начала воины показаться ему в военно-морской шинели, только что вернувшись из Заполярья, с действующего Северного флота, самого крайнего северного участка Великого фронта — с Рыбачьего полуострова. Соболев взыскательно, как будто я стоял в строю на палубе боевого корабля, а сам он был командиром, оглядел меня и сказал добродушно: