Недометанный стог (рассказы и повести) - Леонид Воробьев

— Сама не теснись смотри, — предупредительно запротестовал Серега. — Нам-то все равно.

— Что ж это, уже спать? — удивился Алексей, вставая вслед за всеми. Он поморгал глазами, соображая, и предложил: — Ну, посидим. Разговор у нас как-то не идет, так споем, что ль? Нет ли, дорогая хозяюшка, гитарки?

— Какая уж об эту пору гитарка? — отозвалась Валентина и ушла в комнату готовить постели…

Над просекой повисла ущербная, но яркая луна. Лес сделался загадочным, суровым и жутковато притихшим. Осветилась поляна, примыкающая к просеке, а на ней две, словно замороженные, машины и дом с пристройками, в окошках которого не было света.

В доме спали. В кухне слышалось ровное дыхание Валентины. В комнате похрапывали Алексей и Серега.

Вдруг произошло легкое движение. Одна из фигур поднялась со своего ложа, всунула ноги в валенки и, стараясь неслышно ступать по полу, на котором лежало несколько лунных бликов, направилась к двери в кухню.

Несколько минут на кухне слышался чей-то шепот. Затем сонный голос Валентины произнес:

— А? Что?

Шепот стал чуть громче и убыстрен ней. А вслед за этим раздался громкий удар, очевидно по лицу, затем еще и приглушенный вскрик. В кухне началась возня.

Но вот хлопнула дверь, ведущая в сени, через пару секунд — входная, и в сенях раздался отчетливый голос Валентины:

— Подбери пальтушку. Выкинула я тебе. Не умеешь ночевать дома — покоротай ночку в кабине.

В ответ послышался просительный голос Алексея:

— Ну, отвори. Чего ты взбеленилась? Замерзну же я. Не машину же заводить. Я пошутил, а ты…

— Дошучивай на воле. Умней шутить научишься, — резко бросила Валентина и вошла в кухню, сердито шваркнув дверью.

Прошло минут десять — пятнадцать. В доме было тихо, на улице — тоже. Затем кто-то осторожно поскреб в комнатное окно. Поднялся Серега, подошел к окну, нагнулся и отодвинул занавеску. Сквозь легкий морозный узор на стекле он увидел отчетливую в ярком лунном свете фигуру Алексея. Алексей топтался на искристом снегу. Какое-то длинное, по всей видимости женское, пальто он накинул на голову, не продевая в рукава руки. Он семафорил руками в сторону входной двери.

Серега надел валенки и пошел открывать. Молча пропустил Алексея в сени. Тот, почокивая от холода зубами, спросил шепотом:

— Уснула?

Серега, не ответив, отворил дверь в кухню. Алексей робко пробрался за ним в комнату и, вслушавшись в доносившееся из кухни дыхание Валентины, забормотал обиженным шепотком:

— Лешачиха! Озверела совсем от лесной жизни. Ночуй, говорит, на улице. Что я, костер разводить буду или мотор запускать? Его сейчас год проразогреваешь: подморозило градусов под тридцать пять. С ума сошла… Я к ней по-доброму…

— Хватит. Ложись! — довольно громко оборвал Серега и, удобнее подсунув подушку под голову, повернулся к Алексею спиной.

…Рассвет при незашедшей луне встал тихий, ясный.

Быстро позавтракали за тем же кухонным столом. Валентина опять делилась с Серегой кое-какими мелкими деревенскими новостями, не высказанными вчера. Алексей молчал, ел, уткнувшись в свою тарелку. Под левым глазом у него багровел крепкий синяк, глаз подзапух. О ночном происшествии никто не обмолвился ни одним словом.

И только тогда, когда уже тряпичными, смоченными в горючем факелами отогрели моторы, когда машины пофыркивали на холостом ходу, готовясь пуститься в путь, Алексей подошел к Сереге, погляделся в круглое зеркальце, прикрепленное к кабине, и круто выругался.

— Дай-ка закурить, — сказал он. — Вот лешая баба как изуродовала. Как сатана набросилась.

— И поделом тебе! — сердито буркнул Серега. — Зачем полез? К замужней женщине потащило. Мало еще она тебе привесила.

— Как к замужней? — с некоторым испугом удивился Алексей. — А где же муж у нее? Я думал, она вдова, или разведенная, или вообще просто так… Живет тут одна, в лесу.

— Думал… — Серега нехотя усмехнулся. — Ты, может, каждый раз так думаешь… — Он бросил папиросу и добавил: — Муж у нее с дочкой у нас теперь, в поселке. Как получат квартиру, так и она переедет. Слыхал вчера — в гости приглашала.

Алексей зло сплюнул и обиженно произнес:

— Ты бы хоть предупредил. Не по-товарищески это.

— А кто тебя знает, товарища, — опять усмехнулся Серега. — Может быть, тебя, как дитё, ото всего предупреждать нужно: тут не возьми, там не ударь, туда не лезь. Она тебя вон сама как предупредила.

— Ну ладно, — вскипел Алексей, — не подсмеивайся. А если бы у меня с ней вышло чего-нибудь? А?

— Что ж, — пожал Серега плечами, — дело ее. Около каждой жены сторожа не поставишь. Да и на кой леший такая жена, для которой сторож надобен. — И, желая кончить разговор, который явно не нравился ему, сказал: — Поехали. Шарф я в дому забыл, да не стану заходить: пути не будет. На обратной дороге заскочу, возьму.

— Обожди, — привстал Алексей, обозлен но посматривая на Серегу и словно желая вывести его из себя. — А если бы я силком? А?

Серега язвительно улыбнулся.

— Чуда-ак, — протянул он. — Она ведь не первый год объездчицей работает. И с волками встречалась, и с медведями, и с мужиками всякими… Тебе-то и говорить об этом — смехоты куча.

— Ну, а все же? — не отступал Алексей. — А если бы совладал? Смог, скажем?

— Да что ты все «если» да «если»?! — вдруг, взорвавшись, почти выкрикнул Серега. — Одно по одному мелет. Ступай в машину! Ехать давно пора. Если бы случилось так, — дополнил он, сбавив голос, — как ты тут бормочешь, тогда я бы тебя в сухую рыбу истолок.

Алексей хотел еще что-то сказать, но, нечаянно взглянув в Серегины глаза, поперхнулся. Разом повернулся и пошел к своей машине.

Немало миновали сосновых боров, смешанного леса, березняков, а больше всего ельников и наконец выскочили на взлобок высокого увала. Здесь во всю ширь распахивались перед глазами лесные дали, залитые совсем по-весеннему щедрым солнечным светом и кое-где прикрытые легкими и непрочными тенями от обрывков волокнистых облаков, похожих на клочья чесаной белой овечьей шерсти. Впереди уже просматривался конец волока и смутно различались домики далекой деревни.

Алексей посигналил двумя длинными гудками. Серега остановил машину и выпрыгнул на дорогу. Здесь, на возвышенном месте, дул довольно резкий ветерок, перехлестывавший через глубокие колеи легкую поземку.

— Что у тебя стряслось? — крикнул он Алексею, который быстро шагал к нему.

— Да ничего, — ответил тот, подходя. — Спросить я просто забыл давеча. А кто у нее муж будет?

— Тьфу! — отплюнулся Серега. — Я думал, случилось что… Петька Ивняков у нее муж, начальник транспортной конторы нашей. Ну, наш, стало быть, начальник.

Лицо Алексея посерело. Он хрипло спросил:

— Ты что? Шутишь?

— Ничего не шучу, — сказал Серега. — Все так, как говорю. Недавно он сам шофером был, по этой же дороге гонял. А потом курсы прошел, до начальника повысили.

Алексей подскочил к Сереге. Его лицо одновременно выражало и злость, и отчаяние.

— Та-ак! — с ненавистью в голосе протянул он. — Вон что. Выходит, ты надо мной не посмеялся, а под монастырь подвел. Захотел, чтоб с первого дня я с начальником полаялся, чтоб выжили меня! Теперь-то я понял.

Серега изумленно уставился на Алексея.

— Да ты что? Умом, что ли, тронулся?

— Не тронулся! — визгливо крикнул Алексей. — Ты, видно, решил, на дурачка напоролся. Я тебя насквозь увидел. Ты специально меня к этой бабе завез. Я думал, у тебя с ней что-нибудь есть, а ты затащил меня, намекнул, что, мол, многие тут пригреваются, и мне вроде место уступил. Вижу я все. Невзлюбил ты меня вчера и решил чего-нибудь подстроить мне, — сжав кулаки и брызгая слюной, выкрикивал он. — Все вы здесь приезжих не любите. Немного я здесь пожил, а понял. Что мы вам сделали? Молчком все! Дикари какие-то!

— Поосторожней! — рявкнул Серега, тоже сжав кулаки. — Я тебя, смотри, тряхну. Кто тебя завез? Чего ты с ума сходишь?!

— Не завез, говоришь? — Алексей чуть поумерил голос, прищуривая глаза и криво усмехаясь. — А насчет света мне или дяде врал? Свет-то у тебя отличный. Я вчера заметил: ты со светом едешь, где потрудней. Ты думал, я впереди еду, так не различу. А я еще на стоянке проверил: свет у тебя куда с добром. И шарф ты специально забыл, чтоб на обратном пути она на меня еще разок поглядела да не забыла мужу наябедничать. Это я сейчас догадался. Ну что, дурак я?

По мере того, как он говорил, лицо Сергея краснело, и это было заметно, несмотря на смуглый цвет его обветренных щек и скул. Потом Серега побледнел, как-то зябко поежился, отвернулся от Алексея. Шагнул вперед и привалился плечом к радиатору, смотря на лесную даль. Погодя немного он глухо сказал:

— Верно догадался. Завез я тебя. Только не для того… Люблю я ее…

— Кого это еще? — запальчиво, но уже не так крикливо спросил Алексей.