Дикая - Шерил Стрэйд

10. Хребет Света

Уже сам по себе вид Пэкер-Лейк-Лодж подействовал на меня, как удар. Это был ресторан. С едой. А я с тем же успехом могла быть немецкой овчаркой. Я учуяла его сразу же, как выбралась из машины. Поблагодарила пару, которая подвезла меня, и все равно пошла к маленькому зданию, оставив Монстра на крыльце, прежде чем войти внутрь. Там было полным-полно туристов, большинство из них арендовали отделанные в деревенском стиле коттеджи, окружавшие ресторан. Похоже, они не обращали внимания на то, как я пялилась на их тарелки, пробираясь к стойке. На ней были стопки блинчиков, окруженные юбочками из бекона, красиво уложенная кучками яичница-болтунья и — на это смотреть было больнее всего — чизбургеры, похороненные под зубчатыми холмами картошки фри. Один их вид приводил меня в неистовство.

— Что там слышно об уровне снега к северу отсюда? — спросила я женщину, которая работала за кассой. Мне ясно было, что она здесь начальница — по тому, как ее глаза следили за официантками, пока она двигалась вдоль конторки с кофейником в руке. Я никогда не встречалась с этой женщиной, но работала на таких, как она, тысячу раз. Мне пришло в голову, что я могла бы спросить у нее насчет работы на все лето и сойти с маршрута.

— Практически везде на бо́льших высотах, чем здесь, сплошные завалы, — ответила она. — Все, кто проходил мимо в этом году, сошли с маршрута. Вместо этого народ идет вдоль шоссе Голд-Лейк.

— Шоссе Голд-Лейк? — переспросила я озадаченно. — А здесь в последние несколько дней не проходил мужчина? Его зовут Грэг. Ему чуть за сорок. С каштановыми волосами и бородой.

Она покачала головой, но одна из официанток вклинилась в наш разговор, сказав, что она недавно разговаривала с туристом, который отвечал этому описанию, хотя по имени она его не знала.

— Если хотите поесть, можете присесть здесь, — проговорила женщина.

На конторке лежало меню, и я взяла его, просто чтобы посмотреть.

— У вас есть что-нибудь, что стоит шестьдесят центов или меньше? — спросила я ее шутливым тоном, настолько тихо, что голос мой был едва слышен из-за шума.

— Семьдесят пять центов — и вы получите чашку кофе. Добавка бесплатно, — ответила она.

— Ну, на самом деле у меня с собой обед в рюкзаке, — ответила я и пошла к двери мимо отставленных в сторону тарелок, на которых были горками свалены совершенно съедобные остатки еды. На них не позарился бы никто, кроме меня, медведей и енотов. Я мужественно дошла до крыльца и уселась рядом с Монстром. Вытащила из кармана свои 60 центов и уставилась на серебристые монетки в своей ладони, будто они могли умножиться, если смотреть на них достаточно долго. Я думала о ждущей меня в Белден-Тауне коробке с двадцатью долларами внутри. Я была смертельно голодна, и действительно обед лежал в моем рюкзаке, но я пребывала в слишком глубоком унынии, чтобы съесть его. Вместо этого я принялась перелистывать страницы путеводителя, снова пытаясь придумать новый план.

— Я подслушала, как вы в ресторане разговаривали о Маршруте Тихоокеанского хребта, — проговорила какая-то женщина. Средних лет, стройная, вытравленные до белизны волосы подстрижены в стильный «боб». В каждом ухе — по маленькой бриллиантовой сережке.

— Я иду по нему второй месяц, — сказала я.

— О, по-моему, это просто потрясающе! — улыбнулась она. — Мне всегда было любопытно, какие люди это делают. Я знаю, что тропа пролегает там, наверху, — проговорила она, махнув рукой в сторону запада, — но я на ней никогда не бывала. — Она подошла ближе, и какое-то мгновение мне казалось, что она вот-вот меня обнимет, но она лишь похлопала меня по плечу. — Но вы же не одна или… — Когда я кивнула в ответ, она рассмеялась и прижала руку к груди. — Бога ради, а что по этому поводу думает ваша мама?

Я пошла к двери мимо отставленных в сторону тарелок. На них были горками свалены совершенно съедобные остатки еды, на которые не позарился бы никто, кроме меня, медведей и енотов.

— Она умерла, — проговорила я, слишком расстроенная и голодная, чтобы смягчить свой ответ извиняющимся тоном, как делала обычно.

— Боже ты мой! Как ужасно! — На груди у нее болтались солнечные очки, висевшие на шнурке из блестящих светлых бусин. Она поймала их и надела. Ее зовут Кристин, сказала она мне, они с мужем и двумя дочерями-подростками снимают коттедж неподалеку. — Не хотите зайти к нам и принять душ? — спросила она.

Муж Кристин, Джеф, сделал мне сэндвич, пока я мылась. Когда я вышла из ванной, он лежал на тарелке, разрезанный по диагонали и гарнированный кукурузными чипсами и маринованным огурчиком.

— Если захотите добавить туда побольше мяса, на здоровье, — проговорил Джеф, подталкивая через стол ко мне тарелку с холодной нарезкой. Он был симпатичный и пухленький, с волнистыми темными волосами, седеющими на висках. Присяжный поверенный, как сказала мне Кристин за время нашей недолгой прогулки от ресторана до их коттеджа. Они жили в Сан-Франциско, но каждый год первую неделю июля проводили здесь.

— Может быть, еще пару ломтиков… Спасибо, — проговорила я, потянувшись за индейкой с деланым равнодушием.

— Она органическая, если это имеет для вас значение, — добавила Кристин. — И выращена в гуманных условиях. Мы стараемся работать над собой в этом направлении, насколько возможно. Ты забыл про сыр, — попрекнула она Джефа и пошла к холодильнику. — Хотите немного укропного сыра к сэндвичу, Шерил?

— Да нет, спасибо, — сказала я из вежливости, но она все равно отрезала несколько ломтиков и принесла мне, и я слопала его настолько быстро, что она отошла к другому столу и нарезала еще, не говоря ни слова. Потом раскрыла пакет с хлебом и положила еще несколько кусков на мою тарелку, достала банку с рутбиром и поставила ее передо мной. Даже если бы она вывалила передо мной весь свой холодильник, я бы съела все до последней крошки. — Спасибо, спасибо большое, — говорила я всякий раз, как она выставляла на стол новые продукты.

Даже если бы она вывалила передо мной весь свой холодильник, я бы съела все до последней крошки.

За дверями кухни, раздвижными, стеклянными, я видела двух дочерей Джефа и Кристин. Они сидели на веранде в одинаковых креслах, листая журналы Seventeen и People, заткнув уши наушниками.

— Сколько им лет? — спросила я, кивая в сторону девочек.

— Шестнадцать и почти восемнадцать, — ответила Кристин. — Второй и третий курсы колледжа.

Девушки почувствовали, что на них смотрят, и оторвались от чтения. Я махнула им рукой, и они робко помахали в ответ, прежде чем вернуться к своим журналам.